Страница 15 из 21
Суставин вяло выудил из кармана фото Ильи, показал девушкам. Те дружно замотали головами: не видели такого.
Суставин опросил всех, кто открыл дверь. Заглянул и к Пете Зайцеву, присев на кровать, под которой лежал Илья Муромцев.
– Как думаешь, что случилось с комендантом?
– Вы сами видели, – заметил Петя.
– Это связано с убийством студентки Муромцевой из 33-й комнаты?
– Откуда я знаю?
– Вопросы я задаю. Говорят, ты с комендантом чаще других общался.
– Да какое там общение. Просто иногда его на крыше страховал, когда она по веревке вниз спускался, – как бы невзначай обронил Петя.
– По какой еще веревке? – уцепился Суставин.
Петя рассказал, что у коменданта в подсобке прочная полиамидная веревка имеется.
– Он же бывший альпинист. Не знали?
– Что ж ты в прошлый раз об том не рассказал!
– А вы не спрашивали.
Суставин покусал губы.
– Зачем он здесь на веревке спускался? Что за дурная блажь?
– Он так за студентами следил.
Словно бы нехотя Петя рассказал о системе шантажирования и вымогательства, которую выстроил в общаге комендант.
Мысли в голове Суставина завертелись. Неужели комендант? А что, спустился по веревке с крыши в 33-ю комнату и… Но какой у него был мотив? Допустим, Алина что-то узнала о темных делишках этого жука, все коменданты общежитий феерические пройдохи. Но убивать ее за это? И почему он теперь, две недели спустя сиганул с крыши? Раскаялся? Смешно.
– Где комендантская подсобка? Показывай.
Петя провел Суставина на первый этаж. Открыли. Суставин бегло оглядел обстановку, Петя изобразил растерянность.
– Нет веревки. Всегда вон там в углу лежала.
Суставин посмотрел в пустой угол. Покосился на Зайцева. За свою практику он насмотрелся на всяких типов. Можно ли верить этому, он еще не раскусил.
Еще в прошлый раз, опрашивая Зайцева, он подивился его простодушию. Но сейчас Суставин уже сомневался в своих первоначальных впечатлениях.
Суставин поводил ладонью по полу.
– Кому он мог ее отнести?
– Ну-у, – протянул Петя, – наверное, кому-то из знакомых. Кому он мог полностью доверять.
– И кто у него такие знакомые? Кстати, почему он не тебе ее принес? Не доверял?
– Почему, доверял. Но у нас были не те отношения.
– А у кого те?
Петя помялся. Сделал вид, что ему неприятно об этом говорить.
– Давай не темни, – подстегнул следователь.
– Да как-то неловко про покойника. Но раз вы настаиваете…
Петя рассказал про плотские нравы Кашина. Про то, как он подлавливал студенток на разных грешках и потом склонял их к постели, грозя выселением.
– И соглашались?
– А куда им деваться. Снимать комнату дорого, а тут хоть какой-то угол.
– Мерзкий тип. Не удивлюсь, если кто-то из этих девиц его скинул. А может, и несколько. Заманили на крышу – и куку. Ладно, эту версию мы потом проверим. С кем из этих краль у него были, так сказать, особеннные отношения?
– С Зоей Дымовой из 42-й комнаты. Втихаря от жены он за ней активно ухаживал, что-то дарил. В ресторан водил. За это он Зойке отдельную комнату обеспечил.
Зоя оказалась не одна, а со своим Пашкой. Суставин на него шикнул, тот ворча убрался.
Суставин приготовился к длительным поискам и расспросам. Но едва сев на стул, он засек веревку профессиональным взглядом. Ее узловатая шея выглядывала из-под Зоиной кровати.
Короткий допрос расплакавшейся Дымовой прояснил многое. Веревку ей действительно принес комендант Кашин. Произошло это 7 октября, вскоре после того, как обнаружили убитую Алину Муромцеву. Как призналась Дымова, комендант был очень напуган и строго-настрого приказал об этом молчать.
Суставин позвонил криминалисту, который возился на крыше. Тот спустился, они сунули веревку в большой пакет для экспертизы.
Выйдя на улицу, капитан поежился. Подуло ледяным ветерком, предвестником скорой зимы. Неприветливая осенняя ночь сунула холодную лягушечью лапу ему за шиворот и противно заелозила по груди.
Суставин поднял воротник пальто. Труп коменданта уже увезли. Лишь подсохшее пятно, подсвеченное зловещим фонарем, напоминало о случившемся…
Под утро Петя Зайцев и гигант Бара снесли Илью на первый этаж. Здесь при свете мерцающего фонарика Петя открыл подсобку, в которой хранились электровеники, лопаты, тряпки и прочее хозяйственное барахло.
Они втащили Илью в подсобку коменданта. В дальнем углу Петя разрыл тряпье, отодвинул в сторону мешки с цементом и ящики с кирпичами. Они с Барой подняли несколько половиц.
Этот импровизированный погреб был устроен Падлычем. Здесь он хранил дань, собираемую с обитателей общаги, – спиртное, соленья и прочую снедь. Об этом тайном хранилище не знал никто, кроме покойного коменданта и Пети.
Они с Барой опустили Илью в подпол.
«Ничего, с голоду не подохнет. Там и колбаса есть, и конфеты», – подумал Петя, отряхивая руки от пыли.
Они положили половицы на место, заставили сверху ящиками, завалили мешками и заперли дверь. Илью Муромцева замуровали.
Владимир Баев
72-летний начальник отдела регистраций иногородних студентов Арсений Сергеевич Мукло был подагриком со стажем. Он сильно волок ногу и был сутул. Его мешковидное лицо было исковеркано неблагородными морщинами, кляксами порока.
Мукло уже много лет оформлял регистрации студентов, живущих в столичных общежитиях. Все документы у него были в полном порядке, отчетность ничуть не хромала. Любая комиссия или ревизия нашла бы, что А. С. Мукло на редкость добропорядочный и аккуратный клерк.
Лишь немногие посвященные знали, какую витиеватую преступную сеть создал этот сгорбленный старичок с палочкой. Коменданты всех студенческих общежитий делились с Арсением Сергеевичем процентом от своих левых доходов. Он их покрывал, позволяя селить в общагах кого попало. Кроме того, с наиболее предприимчивыми комендантами он затевал в зданиях незаконную перепланировку. Перестраивал подсобные помещения в жилые, после чего сдавал их налево.
Мукло наладил контакты со студентами, которые подрабатывали наркоторговлей и проституцией. Он замахивался на трансграничные проекты, вынашивал идеи с контрабандой.
Доходы Мукло безудержно росли. Он купил пятикомнатную квартиру в центре Москвы, построил большую дачу и обзавелся шикарным макс-кроссом «БМВ». За эти деньги вместо автомобиля можно было купить представительский максидрон, но Арсений Сергеевич боялся летать. Зато подумывал о большой яхте.
При этом Мукло продолжал ходить в старой рубашке с истрепанным воротником и в обтерханном сером свитере. Шифровался. «Деньги любят тишину», – любил повторять Арсений Сергеевич, промакивая ветхим платком венозный нос, похожий на ножку червивого гриба.
И вдруг мир его безмятежного благоденствия в одночасье рухнул. Его неожиданно вызвал к себе проректор МУГР Солодовников. И познакомил с человеком, который вернул его, могущественного начальника отдела регистраций, на грешную землю.
Придя домой, Мукло предпринял попытку напиться и мертвецки заснуть. Но было уже полвторого ночи, а сон все не шел к Арсению Сергеевичу. Вместо сна перед его глазами мельтешили видения, мутные сполохи. Глухая осенняя ночь висла за окном. Где-то выли собаки, пытаясь перекрикивать ветер. Ох, недаром всю последнюю неделю Арсения Сергеевича терзали нехорошие предчувствия.
Едва он переступил порог кабинета проректора Солодовникова, как эти предчувствия усилились. Андрей Ильич не поплыл ему навстречу с привычной маслянистой улыбкой, не раскинул уютно руки. Лишь буркнул короткое приветствие из кресла. Напротив него развалился другой человек. Модная идиотская прическа с ободком косичек, черные брови, мощный загривок. «Бык», – мысленно окрестил его Мукло.
Зазудел бок. Арсений Сергеевич, кряхтя, почесался сквозь пижамную рубаху. Повернулся на спину, хмуро уставился в потолок. В темноте поблескивала хрусталиками венская люстра.