Страница 6 из 13
Члены клуба прыгали от счастья. Машина не использовала карточки! Пользователь сначала набирал программу на длинной тонкой бумажной ленте с помощью флексографа (в соседней комнате стояло несколько запасных), затем садился за панель управления, загружал программу, пропуская ленту через считывающее устройство, и сидел там, пока программа работала. Любой сбой обнаруживался сразу, а для диагностики использовались переключатели и сигнальные датчики. Компьютер даже имел аудиовыход: пока программа работала, динамик на панели управления издавал что-то вроде музыки, как плохо настроенный электроорган, чьи ноты вибрировали с нечетким, космическим шумом. Аккорды на этом «органе» изменялись в зависимости от того, какие данные считывала машина в каждую данную микросекунду. Вызубрив эти звуки, фактически можно услышать, над какой частью кода программы работает компьютер. То же понималось и по щелчкам флексографа, придававшим ощущение присутствия на поле боя с пулеметными трелями.
Еще более удивительно, что благодаря таким «интерактивным» возможностям, а также благодаря доступности TX‐0, можно было модифицировать программу, сидя за компьютером. О, чудо!
Ничто не могло сдержать Котока, Сондерса, Самсона и других от попыток сесть за компьютер. К счастью, TX‐0 не был огражден такой бюрократией, как IBM 704. Не шатались поблизости «жрецы». Главный инженер, хитрый седовласый шотландец Джон Маккензи, благосклонно допускал членов TMRC в научно-исследовательскую лабораторию электроники к TX‐0, пока остальные выпрашивали официальные разрешения на доступ к компьютеру для работы в своих проектах.
Самсон, Коток, Сондерс и еще один первокурсник, Боб Вагнер, вскоре поняли, что в корпусе № 26 лучше всего работать ночью. На это время никто в здравом уме не записывался, чтобы поработать час-другой на машине. Лист для записи вывешивался каждую пятницу рядом с кондиционером в научно-исследовательской лаборатории электроники. TX‐0 работал двадцать четыре часа в сутки. Компьютеры в то время были слишком дороги, чтобы тратить их время впустую и оставлять простаивать по ночам. Кроме того, запустить выключенный компьютер в то время было довольно сложно. Поэтому программисты TMRC, переименовавшись в хакеров TX‐0, изменили образ жизни, чтобы приспособиться к новому графику. Они записывались на ночные сеансы работы, а если кто-то не являлся в назначенный час, работали и в это время.
– О! – Радостно восклицал Самсон примерно через минуту после того, как записавшийся студент не приходил в указанное в журнале время. – Будь уверен, чувак, время не пропадет даром!
Так и было, потому что хакеры проводили там почти все свое время. Если они не болтались рядом с научно-исследовательской лабораторией электроники в ожидании ее открытия, то играли в помещении клуба в придуманную Самсоном словесную игру в духе «Виселицы». Он назвал ее «Соседняя дверь» (Come Next Door) в ожидании звонка с сообщением, что есть окно для работы на TX‐0. У хакеров появились информаторы, сообщающие им, если вдруг машина оказывалась свободной, например программа в рамках исследовательского проекта не была готова вовремя или заболел профессор. Об этом мгновенно узнавали хакеры и тут же, запыхавшиеся, появлялись в лаборатории TX‐0, готовые схватиться за панель управления.
Теоретически за операцию отвечал Джек Деннис. В то время он вел несколько курсов, а остальное время предпочитал проводить за написанием кода. Деннис играл роль доброжелательного крестника хакеров: вводил их в курс дела, направлял и забавлялся их авантюрами. Однако он не стремился быть главным и с радостью позволял Джону Маккензи управлять делами. Маккензи быстро понял, что интерактивное устройство TX‐0 вдохновляло на новые формы программирования и что хакеры стали пионерами в этом деле. Поэтому запретов с его стороны было немного.
1959 год отличался свободой, позволявшей приютить в лаборатории жаждущих знаний, помешанных ученых, чье любопытство жгло их изнутри подобно голоду. Вот почему Питер Самсон исследовал лабиринты лабораторий МТИ. Шум кондиционера, звуки работы компьютера и стрекотание флексографа манили этих странников. Они вились вокруг комнаты с компьютером, как котята вокруг миски со сметаной.
В числе странников был Питер Дойч. Еще до знакомства с ТХ‐0 Дойч увлекся компьютерами. Это началось случайно, когда в руки Питера попало брошенное руководство по вычислениям на компьютере. Что-то в строгой упорядоченности компьютерных инструкций привлекло его. Позже он описывал то свое состояние, сравнивая его с трансцендентным восторгом художника, увидевшего натуру для будущей картины: «Здесь мое место». Дойч попробовал написать небольшую программу и, подписавшись именем одного из «жрецов», запустил ее на компьютере. За несколько недель он достиг поразительного мастерства в программировании. В двенадцать лет!
Это был застенчивый ребенок, сильный в математике и неуверенный почти во всем остальном. Тучный, физически слабый, но интеллектуально одаренный подросток, сын профессора МТИ. Естественно, Питер пользовался своим положением, чтобы попасть в лабораторию.
Его участие в работе на компьютере TX‐0 было неизбежным. Сначала он забрел в небольшую «комнату Клуджа» («Клудж» – оборудование, работа которого, кажется, бросает вызов самой логике). Здесь располагались три автономных флексографа для записи программ на бумажную ленту, позднее загружаемую в TX‐0. Сотрудник МТИ в этот момент вставлял ленту. Питер немного понаблюдал за ним, а потом принялся засыпать бедолагу вопросами о необычном маленьком компьютере в соседней комнате. Затем Питер подошел к TX‐0 и внимательно осмотрел его, отметив, чем он отличается от других компьютеров: он был меньше и имел ЭЛТ-дисплей. Виделись в нем и другие привлекательные новшества. Питер тут же решил вести себя как сотрудник с полным правом доступа сюда. Он раздобыл учебник и вскоре стал поражать окружающих серьезными беседами о компьютерах. В конце концов ему разрешили записываться на ночные и выходные смены, чтобы писать собственные программы.
Маккензи боялся обвинений, что он руководит каким-то детским лагерем, когда малыш в коротких штанишках, чья голова едва виднелась из-за консоли TX‐0, наблюдал, как какой-нибудь аспирант с официальным допуском к компьютеру вводит свой код на флексографе, и выдавал ему ломающимся подростковым голосом что-то вроде: «У вас здесь ошибка… Вы должны ввести другую команду». Естественно, самоуверенный аспирант будет сходить с ума, удивляясь, как какой-то маленький червяк может указывать ему, и кричать, чтобы тот шел играть в другое место. Однако замечания Питера Дойча неизменно оказывались верными. Дойч нагло заявлял, что собирается писать программы лучше, чем кто-либо из тех, кто работает в лаборатории.
Самсон, Коток и другие хакеры приняли Питера Дойча в свои ряды. Благодаря своим познаниям в области компьютеров он оказался достоин равного обращения. Но официально допущенные к TX‐0 не испытывали особого почтения к нему, особенно в минуты, когда он маячил за их спинами, готовый заметить любую ошибку на флексографе и сразу же оповестить об этом.
Эти официально допущенные пользователи появлялись в комнате с TX‐0 с регулярностью пассажиров. Запускаемые ими программы были направлены на статистический анализ, перекрестные связи, моделирование внутренней части ядра клетки. Приложения… Полезно для пользователей, а для хакеров – пустая трата времени. Для них это все равно что сидеть за дроссельной заслонкой самолета. Как сказал Питер Самсон, знатный ценитель классической музыки, производить вычисления с помощью TX‐0 напоминало игру на абсурдно дорогом музыкальном инструменте, импровизировать, сочинять, подобно битникам на Гарвард-сквер в миле отсюда, и петь с полной творческой отдачей.
Такие возможности им стали доступны благодаря системе программирования, разработанной Джеком Деннисом и другим профессором, Томом Стокманом. Когда компьютер TX‐0 появился в МТИ, его характеристики урезали по сравнению с периодом работы в лаборатории Линкольна: память сильно уменьшили до 4096 «слов» по восемнадцать бит в каждом. «Бит» – единица измерения в двоичной системе, либо 1, либо 0. Эти двоичные числа – единственное, что понимают компьютеры. Ряд двоичных чисел называется «словом». Кроме того, к компьютеру TX‐0 практически не прилагалось программное обеспечение. Поэтому Джек Деннис, еще до того, как познакомил членов TMRC с TX‐0, писал «системные программы», помогающие пользователям работать на компьютере.