Страница 19 из 50
У меня голова кружится.
Но когда я сегодня спустилась к двери, чтобы нацарапать дневную отметку, то обнаружила, что сегодня ровно семь лет. Наверное. Я не уверена. Я пропустила так много дней в последнее время.
И всё же прошло не менее семи лет.
И знаешь, что, Книга? Знаешь, что до меня наконец дошло? Так странно, что мне понадобилось семь лет, хотя всё было понятно в самом начале. Это было очевидно в самый первый день. Нет, тогда был вечер.
Так вот. Я наконец поняла, что никто не собирается выпускать нас отсюда.
Никогда.
Глава 8
Малейн стеклянным взглядом уставилась на свечу, которую держала в руке. Последнюю. После того, как эта догорит, света в башне больше не будет. Никакого. Если, конечно, у принцессы не получится постоянно поддерживать жалкий костер, которые она развела на первом этаже, сжигая книги. Дрова закончились, а новых уже несколько недель не спускали. Как и свечей.
На исходе семи лет и пяти недель всё, что у нее осталось, это спятившая служанка, кучка пепла и последняя свеча. Малейн подняла усталые глаза на дверь. Сколько раз она пыталась выбраться? Сотни? Тысячи?
Дверь вся была в отметинах, царапинах и вмятинах. Новые появлялись каждый раз, когда принцесса к ней подходила. Иногда она подходила в гневе, иногда всхлипывая, иногда с воодушевлением и большими надеждами. Но дверь никогда не поддавалась. Она была неприступной и безучастной к их с Дженни горю.
А может…
Малейн встала и снова посмотрела на свечу. Бесчисленное количество раз она думала об этом. Поджечь дверь. Но страх сгореть заживо и убить служанку всегда ее останавливал.
Как бы то ни было, последние несколько недель принцессе каждую ночь снилось, что она чувствует запах дыма. Снилось, как она умирает в агонии, окруженная огненным кошмаром. Каждый раз она просыпалась в поту, потрясенная тем, насколько эти сны реалистичны. Особенно запах, который, казалось, просочился в реальность и пропитал ее одежду и волосы.
Малейн снова и снова клялась себе, что никогда не реализует этот план, жалея, что он вообще когда-то пришел ей в голову. Но она не могла о нем не думать. И не чувствовать дым тоже не могла. Было бы неплохо спросить у Дженни, не учуяла ли она тоже что-нибудь, чтобы убедиться в своей адекватности. Но Дженни не выдавила из себя ни звука за последние… Малейн уже не помнила, сколько точно прошло лет с последнего слова служанки.
Башня хоть и каменная, но обшита шерстью между стенами. Если один язычок пламени упадет не туда, и здесь всё вспыхнет во мгновение ока. Тихая смерть от голода была бы не такой страшной, как эта. По крайней мере, Малейн так казалось раньше. Но теперь, когда она смотрела на ненавистную дверь, ее убеждения рушились.
Нет, она не может умереть здесь. Не может, пока не попытается сбежать всеми возможными способами. Всеми без исключения. Даже самым жуткими из них. К тому же, если их охватит огонь, в самый последний момент она сможет выскочить наружу.
Умереть в муках, но на свободе — это ведь лучше, чем медленно умирать без надежды?
Но ей следует быть осторожной. У нее всё еще нет никакого желания умирать, и тем более в огне. Жить хочется. Еще хотя бы немного. Но ее мысли теперь в гораздо более спутанном состоянии, чем были, когда пайки были регулярными.
«Создатель, помоги мне», — взмолилась она. Это была первая молитва, которую она произнесла, даже в мыслях, за очень долгое время. Молитва Создателю, который бросил ее. Она должна сказать что-то еще, но в ее разуме осталось не так много слов. И все они пылились где-то на затворках сознания. Вместе с воспоминаниями о том, каким когда-то был мир.
И всё же…
Она посмотрела на свои руки. Они у нее есть. И две рабочие ноги. И она будет выживать.
Решимость нахлынула на нее, и она пошла вверх по ступенькам, чтобы принести ведро воды. Еда у них почти пропала, но вода… Ее продолжали спускать регулярно, хотя в последние дни даже ее становилось меньше. Предыдущее спущенное ведро было заполнено чуть более, чем наполовину.
Но Малейн не могла позволить себе ждать следующего ведра. Потому что до следующего раза то, что всё еще оставалось жизнью, может окончательно превратиться в существование.
Она похватала предметы, которые были ей нужны, и спустилась вниз. Внутри нее разрасталась энергия, будто она только что съела полноценный обед.
Малейн осторожно поставила ведро на ступеньку и кинула в него старое одеяло. Пока оно мокнет, нужно осмотреть дверь. Будто бы она уже не знала всё, и даже больше, об этой чертовой двери. О, она изучила каждую трещинку. Самое лучшее место для прорыва, вероятно, там, где осталось больше всего порезов с тех времен, когда принцесса чертила отметки горячей кочергой.
Кочерга! Малейн снова побежала наверх и схватила ее. Потом спустилась. Зажгла свечу, аккуратно поставила ее на пол. Опустила кочергу к ведру, а затем снова взяла свечу. Осторожно, осторожно, чтобы не обжечься ни пламенем, ни воском.
Она наклонила свечу, и держала в таком положении до тех пор, пока огонь не коснулся основания деревянной двери.
Ничего не произошло.
А через миг дверь вспыхнула, и пламя распространилось. Слишком быстро, очень быстро! Малейн уронила свечу, испугалась и опрокинула на нее ведро, забыв про одеяло, которое все еще мокло внутри, и выброшенная впустую вода стремительно растекалась по полу.
Малейн схватила одеяло и кинула его на дверь, но языки пламени сжирали дерево, словно голодные демоны. Она всегда боялась, что не успеет вовремя, и именно так оно случилось.
Кажется, они с Дженни собираются умереть.
Ужасная смерть, но их бесконечное заточение закончится. Это ли не милость Создателя?
Однако вместо адских мук Малейн почувствовала приятное шипение угасающего огня под мокрым одеялом. Быстро и коротко глотая воздух, она отступила назад, готовая в любой момент ощутить на себе укусы пламени.
Но перед ней была просто почерневшая дверь. Малейн впала в ступор. Это возможно? Вот так просто? Она что, действительно в нескольких шагах от побега?
Нет. Она не могла себе позволить пустые надежды. Нельзя дать им расцвести раньше времени. Сначала она убедится, что всё прошло хорошо. Но для этого ей нужно попробовать.
Она схватила свечу с пола, найдя ее наощупь, и снова вбежала наверх. Зажгла свечу, спустилась вниз и поставила огонь на ступеньку, чтобы был хоть какой-то свет.
Затем она схватила кочергу и стала искать ею самое слабое место в двери. Самое горелое. Вот оно. Она крепко сжала кочергу и ударила ею по двери со всей силы.
Ничего.
В гневе она попыталась снова. И еще раз, и еще, и еще. Слезы струились по ее лицу, пока она колотила дверь и понимала, что больше не выйдет наружу. Не вдохнет свежий воздух. Не ощутит на себе тепло родных объятий. Не вдохнет аромат цветов. Не попробует конфет. Не услышит эхо песни в пустом зале, не сможет…
Кочерга зацепилась за хрупкое дерево. Ее острый конец остался с той стороны. Малейн остановилась и несколько секунд просто смотрела на эту картину. Кочерга вышла с другой стороны двери.
С той стороны!
Малейн дернула ее обратно, и на этот раз не стала бить дверь, это больше не нужно. На этот раз вместо яростного удара она хорошо прицелилась острым концом кочерги. Трясущимися руками она еще раз протолкнула свое орудие на другую сторону.
Покопавшись в темной двери еще несколько минут, она смогла отказаться от кочерги. Вместо нее подойдет большой кусок дерева, который когда-то был частью книжной полки. Так отверстие получится больше.
К тому времени, когда дыра стала достаточно большой для того, чтобы принцесса смогла в нее пролезть, наступил рассвет. Малейн не обращала внимания на обломки дерева, застрявшие у нее в руках.
Она выползла наружу на коленях, а потом что встала на ноги.
Малейн давно отвыкла от яркого света, хоть сейчас он был не таким уж ярким. Утро ведь.
Когда ей пришлось закрыть глаза, она почувствовала, что ее слезы ярости превратились в слезы радости. Она не пыталась их остановить. Просто принялась рыдать, как маленький ребенок.