Турнир четырёх стихий

— Останься.

«Что?..» — тут же проносится в моих мыслях, и я оборачиваюсь.

Его губы едва растягиваются в лукавой усмешке.

— Как на счёт небольшого спарринга? — склонив голову набок, глядя на меня, совершенно неожиданно произносит он, и я вздёргиваю бровью.

— Спарринга? Ты серьёзно?

— Почему каждое мое слово ты всегда ставишь под сомнение?

Кажется в этот момент он снова готов придушить меня, судя по тому, как дергается его кадык, и черты лица становятся более выраженными, а местами и вовсе — острыми, словно скалы.

Мысленно фыркнув, тут же произношу:

— Может быть потому, что ты совершенно не внушаешь доверия?

Лукавлю. И ещё как. При этом прекрасно об этом знаю, черт возьми. Ведь, несмотря на все наши разногласия и прочие препирательства, я не могу не признать тот факт, что как раз таки только рядом с ним — я чувствую себя в относительной безопастности.

Но! Кто сказал, что об этом должен знать — он?..

Дэльер хмурится, продолжая испепелять меня своим по истине холодным, обмораживающим взглядом. Но в один момент эта зрительная пытка наконец прекращается, и он вдруг усмехается.

— Если ты испугалась — так бы и сказала. Не стоит стесняться, Мейлоу. Все же я действительно сильный соперник. Я бы даже сказал… — Он лукаво щурится и тут же добавляет: — непобедимый.

По мере того, как он говорит мои ногти всё больше впиваются в кожу, оставляя ярые следы моей злости. В какой-то момент мне даже кажется, что я вот-вот извергну пламя от негодования, которое испытываю в данный момент. Но втянув в легкие побольше воздуха — выдыхаю, а затем говорю:

— К твоему сведению — чрезмерное эго вредит здоровью.

На мой ответ он лишь усмехается. Затем складывает руки на груди и насмешливо вздёргивает бровью, мол: «Ну так, что? Сбежишь? Или все-таки останешься и рискнёшь?»

Мысленно усмехаюсь, а затем решительно кидаю свою сумку на пол, уверено сказав:

— Хорошо. Спарринг так спарринг.

Он щурится, глядя на меня, а затем разворачивается, шагая в сторону матов, смягчающих падения. Я следую за ним, мельком уловив тоненькую полоску лунного света, проскользнувшего во тьму вечернего зала.

Мы становимся на некотором расстоянии друг от друга, а затем медленными, выверенными шагами начинаем ходить по кругу, примеряясь к движениям и манёврам друг друга.

Честно говоря, на факультете по искусству выживания мы не так часто боремся друг с другом, как казалось первоначально. Большая часть занятий — это самостоятельная практика, а не причинение вреда однокурснику. Навыки же наследного принца я видела лишь однажды. И то — мельком, когда он занимался на полигоне. Поэтому не могу судить наверняка — так ли он лучший. Однако один лишь факт, что он наследный принц — даёт куда больше пищи для размышлений. Ведь подобный статус означает множество тренировок и уроков с одними из лучших мастеров империи.

Ну, что ж.

Сейчас мы это проверим!

— Как тебе первый день? — неожиданно произносит он, по-прежнему продолжая приравниваться к моему шагу, словно хищник, выжидающий подходящий момент.

Я щурюсь и, едва усмехнувшись, тут же произношу:

— Я думала у нас спарринг, а не задушевная беседа.

— О, да брось, Мейлоу. Не будь такой злюкой!

— Не будь таким невнимательным, — саркастично произношу я и тут же совершаю свой первый выпад, поставив ему обычную подножку, от которой он тут же валится на пол.

Лукас усмехается, глядя в потолок.

— Так, что ты там говорил? Лучший? — не без иронии в голосе, говорю я, сложив руки на груди.

Он ухмыляется, а затем одним ловким движением поднимается, снова принимая вертикальное положение, и неожиданно совершает то же действие, что и я ранее.

— Я просто дал тебе фору, — усмехнувшись, произносит он, склонившись надо мной, в то время, как я валяюсь на матах, гневно пыхтя.

Какого черта?!

— Один/ один? — насмешливо произносит он и протягивает мне руку.

С опаской кошусь на его конечность. Хмурюсь. После чего поджимаю губы и с невозмутимым видом поднимаюсь, без какой-либо посторонней помощи.

Он хмыкает. После чего с растянувшейся на губах мерзкой улыбкой произносит:

— Продолжим?

Закусываю губу, одарив его хмурым взглядом. После чего выдыхаю и киваю.

Ну не могу я уйти и так легко сдаться! Не ему или кому бы то ни было еще!

Ведомая разгорающимся внутри меня азартом и желанием доказать этому парню, что я далеко не пустое место, принимаю оборонительную стойку, сказав:

— Бой без магии?

— А потянешь? — Насмешливо оглядывает меня с головы до ног, и вновь возвращается к моему лицу, насмешливо вздёрнув бровь.

«Чтоб тебя!» — хочется крикнуть мне, но вместо этого я растягиваю губы в лукавой улыбке и говорю:

— А ты проверь.

С минуту он задумчиво смотрит на меня, словно не решается. Причём причины подобной осторожности мне совершенно непонятны. Казалось, что все это время он хотел меня хорошенько встряхнуть, а не уберечь от болезненных синяков и возможных ссадин.

Так почему же сейчас он так медлит?..

Правда пока я задаюсь подобными вопросами, почему то усиленно пытаясь понять возможные ответы, он разминает шейные суставы, а затем принимает ту же стойку, что и я.

Хм. Похоже он не собирается начинать первым.

Окей.

Начну я!

Последующие движения я совершаю довольно резко, пытаясь задеть его и хорошенько ударить, чтобы хоть немного заставить почувствовать всю ту боль, что он заставлял меня испытывать на протяжение этого времени.

Вечные издёвки — удар, который он так легко избегает. Вечные усмешки — удар, от которого он снова вовремя уворачивается, но я успеваю едва задеть его скулу. Вечные недомолвки — удар, который на этот раз приходится ему в область рёбер, поскольку я действую продуманнее и успеваю одарить его хоть и малой, но такой значительной болью, в которую я так неожиданно вкладываю всю себя. Все свои обиды, злость и негодование по отношению к этому парню. А также бесконечное множество вопросов, оставшихся непонятными… Ненависть и…

Мотаю головой и увернувшись от его руки, присев, наношу еще один удар, который становится нокаутом и моим своеобразным высвобождением. Правда все происходит так стремительно, быстро, что я даже не успеваю понять, в какой момент мы уже оба валяемся на матах. При том, что в итоге он оказывается сверху.

— Ты поддался мне! — тяжело дыша, говорю я, глядя в его глаза, которые полыхают похлеще бесконтрольного хаоса. Кажется, его пламя — вот-вот сорвётся с цепи и накроет меня, как волна, захватившая в кольцо своей безумной воронки.

Я сглатываю, продолжая буравить его упрямым, разъярённым взглядом, не скрывая своего негодования. В то время, как он усмехается, а затем, едва склонив голову набок, неожиданно произносит:

— Я просто не хотел сделать тебе больно.

— Но сделал… — неожиданно для себя, с уверенность и толикой горечи говорю я, чувствуя его дыхание на своих губах.

На доли секунд он отводит взгляд. Я чувствую, как мы дышим в такт, периодически касаясь друг друга грудью. Когда же наши взгляды снова встречаются, он обводит меня задумчивым, хмурым взглядом — вдруг улыбается и почти коснувшись моих губ собирается что-то произнести, но в этот момент мы слышим за дверью какой-то грохот, словно упало что-то тяжелое. И стена, что отгораживала нас, казалось бы от всего мира, создавая нечто удивительное, рождающая внутри что-то новое и необыкновенное — снова рушится под тяжестью реальности.

Я устало выдыхаю и отталкиваю его, поднимаясь. Пригладив волосы и одежду, поднимаю свою сумку и спешно следую в сторону выхода, так и не оглянувшись.

Не разбирая толком происходящего вокруг, в тумане собственных мыслей, я бреду в сторону нашей комнаты. Правда на очередном повороте неожиданно встречаю преграду. Меня тут же спасают от неожиданного падения, ухватив за руку, а вот моя сумка валится на пол — всё ее содержимое тут же высыпается. В том числе и книги, которые я успела взять ещё днём.