Иллюзия преданности

Рука онемела и в конце концов перестала болеть. Только тогда Терри позволил себе вынуть ее из воды. С пальцев срывались капли и падали на камни, которыми были забраны стенки идеально круглого искусственного пруда-колодца.

— Так сильно жжет? — участливо поинтересовался знакомый голос. Терри посмотрел через плечо: на террасу вышел Алек Римари в своем неизменном белом плаще, вроде тех, что носили в лабораториях. Вроде того, что Терри потерял этой ночью в порту.

— Мирного вечера, мастер Римари, — вежливо поздоровался Терри, поднимаясь на ноги. Одеяло едва не свалилось с его плеч, и его пришлось придержать. — А меня собираются стереть, кажется.

Первый лекарь неспешно зажег один за другим все фонари на террасе. Только один из них был магическим, с голубоватым светом, остальные, старинные, пришлось запаливать при помощи лучины. Живой огонь трепетал в стеклянных стенках и дробился о резные медные решетки фонарной оправы. В саду сразу будто стало еще темнее, но при этом уютнее.

— Я бы пригласил вас выпить со мной чаю, Терри. Прямо здесь. Вы ведь не откажетесь?

— С большим удовольствием, мастер Римари.

— Все-таки сегодня особая ночь, — мягко улыбнулся лекарь. Он ненадолго вышел и вернулся с подносом в руках. Чай был уже заварен в небольшом пузатом чайничке с длинной ручкой и коротким носиком. Рядом на черной тарелочке лежали сладкие колобки из рисовой муки. Алек Римари поставил поднос на ножки и сел прямо на ступеньки террасы. Похлопал ладонью рядом с собой.

— Особая, — кивнул Терри, садясь туда, куда ему указали. Поправил одеяло на плечах, как обычно удивляясь тому, что Алек Римари совершенно не чувствует неудобств от холода. — Сегодня моя последняя ночь, верно?

Терри развернул руку так, чтобы взглянуть на порез. Не верилось, что из-за такой ерунды можно стереть живого человека. Но с другой стороны, он ведь с самого начала знал, что чем-то таким все и закончится. Как только на дверях появился красный лист за драку с техником в равинтоле. Или даже раньше: как только ему впервые рассказали о стертых. Терри уже тогда понял, что рано или поздно наденет серую куртку и не мог с этим смириться. Обреченность эта пугала его до тошноты. Сейчас это в какой-то степени казалось смешным: он никак не мог понять, зачем было тянуть с этим так долго.

— Как эта рана появилась у тебя на руке? — спокойным тоном поинтересовался лекарь, разливая по чашкам темный ароматный чай.

— Я поссорился с одним северянином в порту, — пожал плечами Терри. — Он достал нож. Я не успел увернуться.

Римари подал ему теплую чашку. Терри с благодарностями принял угощение.

— Это звучит как подходящая история для того, чтобы рассказывать ее в Долгую ночь, и я определенно жажду узнать все детали. Что за надобность привела тебя в порт, Терри?

— Я искал девушку.

— Девушку? — брови Римари поползли вверх от изумления.

— Мне сказали, что в порту можно найти девушку, я поверил, — Терри с извиняющейся полуулыбкой развел руками. — Так и повздорил с северянином. Видите ли, он к тому моменту как раз решил, что это его девушка.

— Но в Академии тоже есть девушки. Зачем было идти в порт и ссориться с северянином?

— Пожалуй, я напрасно столько выпил. Мне даже не пришло в голову, что есть более простые пути, — признал Терри, наблюдая за игрой пламени в фонарях. — Мне жаль, но это не настолько длинная и захватывающая история, какую захочется услышать во время Долгой ночи, мастер.

Лекарь взял сладкий рисовый шарик и отправил его в рот.

— Возможно так и есть. Но ты упускаешь одну важную деталь. Господин Карху утверждает, что твоя кровь была взята для магического ритуала.

— Да, он так и сказал, прежде чем привести меня сюда, — не поднимая взгляда от чашки, медленно проговорил Терри. Чай был слишком горячим, чтобы его пить, поэтому он легонько покачивал теплую чашку в руках.

— Но ты, конечно, хочешь сказать, что никакого ритуала не было? И никто не поил тебя золотым имперским вином?

Терри покачал головой.

— Безусловно. Я пил вино на Народной площади. Обычное зимнее вино, даже без пряностей. Меня толкнули, и я облился. Зато бутылку не разбил, — похвалился он.

Алек Римари бросил косой взгляд на закатанный до локтя мокрый рукав.

— У тебя уже есть два красных листа, а ты вернулся в Академию пьяным в облитой вином рубашке и с бутылкой под мышкой. Что же на самом деле с тобой происходит, если ты идешь на подобный риск ради того, чтобы скрыть правду?

— Вы сейчас говорите как мой друг, — вздохнул Терри. До этого момента он не замечал, сколько общего у него с Арри. А вот поди ж ты! Оказалось, что Римари, при желании, может копировать интонации сына судьи. Без сомнений, Арри распекал бы его теми же словами. Конечно, если бы захотел разговаривать после того вечера, когда Терри пообещал отдать Карьяну «белый огонь».

— Вот и хорошо. Давай поговорим, как друзья, и я постараюсь тебе помочь, — пообещал Римари.

Терри подумал, что у него есть целый список влиятельных людей, кто обещал помощь, и против воли развеселился. Если бы не все эти люди, он бы не сидел сейчас на холодных ступенях и не пялился бы на резные бока фонариков в полумраке, ощущая себя в ловушке, из которой нет выхода.

В саду послышались короткие щелчки и, чуть погодя, в скрытых трубах тихо зажурчала проточная вода. Дежурные включили систему орошения. В свете фонарей засверкали золотыми искрами тонкие струи из разбрызгивателей.

— Вы поможете мне? Обещаете?

— Сделаю все, что смогу.

— Вы сделаете все, чтобы меня не стерли? — с сомнением уточнил Терри.

Алек Римари посмотрел на бакалавра с сочувствием.

— Это зависит не от меня.

Терри перевел взгляд в темноту сада.

— Я так и думал, — только и сказал он.

— Перед тем, как уйти, Карху попросил меня поговорить с тобой по-хорошему, — предпринял еще одну попытку лекарь. Это, наверное, должно было прозвучать как-то особенно убедительно, но Терри внутренне ощетинился: ему померещилась недвусмысленная угроза.

— По-хорошему? Да я понятия не имею, в чем меня обвиняют. Что такое золотое вино? Зачем королю резать мне руку, если он знает, что со мной после этого сделают?

— Об опасности золотого вина намного лучше мог бы рассказать мой брат, Эдо. Он любит подобные вещи: когда кто-то кого-то чем-то опоил и что-то выведал. Наверное, Карху именно этого и опасается.

— Я слышал, что это яд, — возразил Терри и запоздало прикусил язык, когда понял, что процитировал короля и вообще невольно выдал свою осведомленность уже после того, как расписался в полном непонимании ситуации.

Если Алек Римари и заметил это, то не стал заострять на этом внимание. Он уже начал увлеченно рассказывать, а глаза его оживленно заблестели, как всегда бывало, когда он заводил разговор об удивительных свойствах сильнодействующих веществ.

— Наркотик. Имперские фанатики пьют его перед тем, как исповедаться и причаститься благодати Создателя. Золотое вино буквально облегчает голову, чтобы человек мог облегчить душу. Это может показаться нам странным — добровольно и регулярно употреблять вещество, который так влияет на разум, но имперцы, видимо, настолько лживы по своей природе, что не верят в возможность говорить правду без наркотика, — после этих слов Римари усмехнулся. Терри этого ожидал: лекарь, хоть и был очень высокого мнения о созданных руками людей веществах, о самих этих людях обычно отзывался с известной долей пренебрежения. — И да, если превысить разумную дозу, им можно отравиться.

— Значит, если человек выпил его, он не может солгать? Как это работает?

— Очень просто работает, — почти сердито ответил лекарь. — Что такое, в сущности, ложь? Это защитная реакция. Ты лжешь потому, что боишься, что с тобой будет, если кто-то узнает правду. У тебя есть желание сокрыть подробности, и ты достигаешь своих целей, жонглируя словами. Выпив золотого вина, ты ничего не боишься и ничего не хочешь. У тебя больше нет своих целей и ты не можешь ловчить. Теперь понял, как это работает, Терри Риамен?