Иллюзия преданности

— Мне казалось, что я была полезна, когда вам потребовались мои наработки касательно контроля, ваше величество, — голос Парлас сделался чуть надтреснутым, задребезжал. Когда она поправила очки, стало очевидно, что нее дрожат пальцы.

— Вам действительно так показалось? Напрасно! На тот момент у меня не было вариантов более разумных, чем позволить вам экспериментировать с высокой концентрацией имперской «Янтарной слезы»! И к чему это привело? Вам напомнить?

— Это привело к тому, что ваши приказы для людей стали важнее собственных потребностей. Я дала вам в точности то, что вы требовали.

— Арания! — рявкнул король, теряя терпение. — Еще одно слово в таком тоне — и эти пилюли станут вашим основным рационом! Сколько еще вы собираетесь отрицать очевидное? Вы просили дать вам чтеца, и, видят Небеса, я дал вам не только чтеца, но и провидицу! Возьмите и то, и другое — и дайте мне уже наконец что-то более стоящее, чем заурядный яд.

Минувшая ночь всколыхнулась в памяти Терри, горькая и терпкая, как крепленое вино. Одного лишь упоминания о янтарной жидкости в стакане хватило, чтобы к горлу подступила тошнота. Доурелл сказал, что Риамен не сумеет вспомнить ничего наутро, он и в самом деле плохо помнил, в какой момент начал трепать языком, но ощущение обмана запомнил хорошо. Так же как болезненное, противоестественное стремление угодить. Рассказать, о чем спрашивают. Показать фокус по первой просьбе. Дать руку для кровавого ритуала по первому требованию.

«Экспериментировать с концентрацией «Янтарной слезы».

«Приказы стали важнее потребностей».

Терри оперся о столешницу, словно собрался запомнить все до одной черточки, все до одного символы, нарисованные черной тушью на рыхлой бумаге. На самом деле он смотрел в одну точку и ничего не видел. Линии расплывались, словно залитые водой. Терри почти ничего не видел, потому что весь превратился в слух: боялся упустить хоть одно слово.

Как назло, в голове теснились громкие мысли, чужие голоса.

«Нет. Ничего. Важнее. Приказа» — прошипел в ухо бесплотный голос Маррета.

— Я была уверена, что вам нужен именно что хороший яд, ваше величество, — вздернула подбородок госпожа Парлас. — Я создала самый лучший из всех. Он действует медленно, но верно, отнимает волю к сопротивлению, вызывает привыкание, лишает памяти. И он целиком и полностью создан на имперском сырье. Это докажет любая независимая экспертиза.

Терри вспомнил темно-коричневую аптечную бутылочку с янтарными пилюлями. Целая пригоршня пилюль. Его еще тогда резанула тревога — не должно быть, чтобы понадобилось сразу так много!

«Вот столько достаточно?» — спросил в ту ночь Маррет, и глаза у него были такими… Будто он решительно на все готов. Без вопросов, без возражений. Просто потому что так надо. Как он злился, как рвался сбежать, но в последний момент не смог ничего противопоставить прямому приказу десятника.

— Пусть так. Я не стану спрашивать с вас за тех, кого не вернуть. Но я хочу, чтобы вы знали: мне не нужен яд. Никогда не был. Вы должны продолжить работу и показывать результаты, а не скармливать мне отговорки. Иначе ваше место займет кто-то такой же молодой и сообразительный, как мой племянник. Надеюсь, на этот раз я сумел правильно донести свою мысль и недопонимания между нами больше нет?

— Да, ваше величество.

На плечо Терри легла тяжелая ладонь.

— О чем задумался?

Тот ответил не сразу. Сложно понять, как ответить человеку, который обладает даром обращать любое слово в оружие против сказавшего.

— Этот нейтрализатор… Должно быть, непросто было получить чертежи.

— К чему это ты клонишь? — К королю вернулась былая подозрительность.

— Новый свет ведь почти сразу отказался вести торговлю с нами.

— Да, верно. Это из-за того, что мы неосмотрительно показали им, что у нас не считается зазорным использовать магию. Мне пришлось потратить немало сил и золота, чтоб убедить их Инквизицию в том, что меня это тоже не совсем устраивает.

— А вас это не устраивает?

— Совсем нет, — спокойно ответил Эриен. — Я должен иметь возможность в любой момент полностью обесточить любую магию в своей стране. Потому что магия — как река, у нее даже волны есть и потоки, не правда ли, господа магистры? Если она разольется и выйдет из-под контроля, то будет катастрофа почище весеннего Разлива, разве нет?

Терри сглотнул.

— Если не снимать барьер, магия не разольется, мой король, — хрипло напомнил он. — По крайней мере, никто за пределами купола не пострадает. Вы уверены, что в самом деле хотите этого?

Пронзительный взгляд фиолетовых глаз монарха остановился на «племяннике».

— А ты разве этого не хочешь?

Терри покачал головой.

— Не такой ценой, — совершенно искренне сказал он.

— Предоставь мне решать, какой ценой, — отрезал Эриен, сведя брови к переносице. — Я, милостью Создателя, все еще король на этой земле… Или ты подозреваешь, что у меня есть другая причина строить нейтрализатор?

Выдержать испытующий взгляд короля было непросто, но Терри, наверное, сейчас бы и дюжину пилюль проглотил — он чувствовал себя так, будто ему выдали стоптанные ботинки Маррета — донашивать.

— Я почти уверен.

— И тебе важно знать, что это за причина? — зло спросил Эриен. — Просто быть героем, который освободил магистров из заточения, тебе кажется недостаточно почетным?

— Я должен знать. Если вы позволите.

— Риамен, вы снова рветесь в такую область знания, где вам совершенно нечего делать, — покачала головой Парлас. — Ваши взгляды настолько широки, что вы рискуете опалить себе брови, пока оглядываетесь на собственные домыслы и фантазии, как было когда в затронули в своей работе вопросы, касающиеся потенциала аметиста.

— Теперь я понимаю, почему он недолюбливает вас, Арания, — недовольно проговорил Эриен. — Еще вчера я мог бы согласиться с вами, но сегодня вы кругом виноваты, а этот мальчик ведет себя примерно.

«Примерно»! Если бы король хотя бы приблизительно представлял, что творится в душе Терри, он поостерегся бы использовать подобное слово. Пока король размышлял и препирался с Парлас, в душе Терри шла отчаянная борьба, в которой погибали мечты о том, что, если он будет делать все, что велит король, его непременно ожидает награда и свобода.

Этого. Не. Будет.

Терри достаточно видел и слышал, чтобы даже до него дошло, что награды никакой не будет. И свободы. Никогда. Как не получила награды Парлас. Как не увидел свободы Маррет. И мама… Риттау уничтожили ее — но смогли бы они хоть волос на ее голове тронуть, если бы король заступился за свою советницу?

Нет. Значит, он не заступился.

— Воля ваша, ваше величество, — склонила голову госпожа Парлас.

— Именно.

Эриен отряхнул и одернул мундир. Поправил фуражку на голове, словно готовился к смотру.

— Что же, племянник… Ты прав: есть еще одна причина, — сказал он, задумчиво глядя мимо Терри. — Идем, я покажу тебе, на что способна запретная магия. А пока подумай, стоит ли мир того, чтобы его защищать. Я бы хотел, чтобы ты назвал хоть одну весомую причину. Потому что сегодня я бы не назвал ни одной.

Они миновали колонны нефа и вышли к служебной части храма, где жрецы хранили утварь и одежду. Король открыл дверь, за которой начиналась лестница в подвал. Терри не подозревал, что в храме может возникнуть нужда в подвальных помещениях, однако спрашивать не считал возможным. Уж слишком сильно саднили горло и сердце, чтобы у него вообще возникла охота открывать рот.

— Я хочу, чтобы ты правильно понял. Далеко не все мои решения я спустя годы считаю блестящими. Но в то время я поступил так, как считал нужным и правильным, — негромко проговорил король. Дверь за ними закрылась и они оказались в полной темноте. Король сухо пощелкал пальцами — ничего не произошло.

— Свет, — велел он. Помолчал немного, а потом сделал новую попытку: — Люс.

И снова ничего не изменилось. Их окружала непроницаемая тьма — хоть глаз выколи. Король вздохнул и продолжил спускаться, только медленнее.