Победа или...? 16+

Глава четвёртая.

Вероника Рафанова.

— Ты не можешь бегать от меня вечность! — некогда любимое лицо, превращается в гримассу из сочетания гнева и решительности, а сильные руки, до боли впиваются в запястья.

Хочется закричать – громко так, надрывно, однако, я понимаю, при всем желании — меня никто не услышит. Друзья затерялись где-то на танцполе и я более чем уверена – в ближайшее время возвращаться, определённо, не планируют.

Само клубное помещение, располагалось на глубокоидущих цокольных этажах комплекса, условно разбитое на три зоны.

На первом этаже – внушительных размеров танцпол. Всю правую стену того же этажа, занимала барная стойка, за которой около получаса назад, навскидку, я насчитала, как минимум, 4-х барменов.

На небольшой возвышенности над танцполом, приткнувшись к стене с огромной проекцией логотипа заведения, нашла своё место диджейская зона, огражденная, по всей видимости, от надоедливых гостей, чем-то напоминающим крупную сетку. Естественно, как обойтись без колец танцовщиц гоу-гоу, что буквально парили в открытых кабинках, над головами танцующих.

Попасть на второй и третий этаж можно было через две винтовые лестницы, что располагались в разных концах зала.

Второй этаж, представлял собой кованную восьмиугольную клетку вокруг пириметра танцпола, при первом взгляде на которую, первой ассоциацией в моей голове был — октагон, на котором проходят бои без правил. Но нет, это была такая же танцплощадка, шириной по три метра от стены, с которой можно было смело наблюдать за танцующими внизу.

Третий этаж заполняла, так называемая, зона отдыха с изолированными кабинами из полупрозрачного стекла, где можно было спокойно разговаривать не силясь перекричать музыку, удобно расположившись на кремовых диванчиках, оставляя свои напитки на небольших столиках, выполненных из красного дерева.

Это же мне, по закону подлости, удалось столкнуться в курилке заведения с Соколовым. Не сказать, чтобы я была заядлой курильщицей, к тому же, стоило только разместиться за столиком, как Белов заказал кальян.

Все же, был за мной грешок. Некурящая в обычной жизни, но стоило только напиться, желание вдохнуть горький никотин возрастало в геометрической прогрессии.

Кто бы мог подумать, что вредная привычка столкнет меня с Соколом.

Какого черта он вообще оказался сегодня в Лебовски? Не говоря о том, что, на минуточку, эта сволочь – профессиональный хоккеист, у которого на носу плей-офф чемпионата и одно лишь его нахождение в подобного рода злачных заведениях, а не в своей кровати – это уже прямое нарушение спортивного режима. Вот же... какого дьявола меня всё ещё волнует его режим?!

Я точно уверена, что никто из моих друзей – тем более брат – не мог спалить моё точное местоположение.

— Я не прошу меня догонять, — стараюсь говорить спокойно, когда самой страшно до одури, да так, что в в любой момент может начаться паническая атака.

Мы наедине. В запертой комнате, откуда есть лишь один выход – да и тот – надёжно забаррикадирован широкоплечей фигурой капитана Витязя – который даже и не думает, разжать ладони, несмотря на то, что моё запястье уже покрылось лиловыми отметинами, грозившими в дальнейшем, перерости в полноценные синяки.

— Твое поведение уже начинает походить на долбанную одержимость.

— Так и есть. Я не могу без тебя, — смотрит взглядом подбитой собаки, а мне, вопреки всем законам логики, становится смешно от абсурдности происходящего.

Не может, как же.

Я честно пыталась сдержать смех, но выходило откровенно паршиво. В какой-то момент не выдержала – срываясь на надрывный хохот, которому позавидует сам господин Джокер – столько в нём было безумия. Все настолько нелепо, что уже самой начинало казаться, вот-вот эта вакханалия перерастает в полноценную истерику, или же придётся вызывать санитаров. Правда, не знаю кому из нас двоих психиатрическая помощь была нужна больше.

— Ник, что мне делать?

— Обратись к той блондинке. Может она и скрасит вечерок другой. Ах, точно, её папаша же не миценат в КХЛ, — последние слова едко цежу сквозь зубы, превознемогая боль в запястье. Глубоко втянув грудью воздух, что есть силы, толкнула парня в грудь. — Проваливай, Лёш. Я не не хочу видеть тебя, не говорить с тобой. Сделай мне одолжение – исчезни из моей жизни.

Как бы там ни было, твердолобый идиот, или не слышал меня – или вовсе не хотел слушать. Вновь притянув к себе настолько, что почувствовала шумное дыхание в районе макушки.

Это гребаная адская пытка.

За что он так со мной?

Знает ведь, что сильнее в физическом плане, как и то, что происходящее, заставляет мой желудок сворачиваться тугим узлом, а сердцебиение набатом стучать в висках.

Мне страшно, черт возьми.

— Я не могу, — поток горячего воздуха щекочет волосы, а объятья сжимаются настолько крепко, что я удивлена, как под этим натиском ещё не затрещали мои ребра.

Собственные руки повисли вдоль туловища безвольными петлями. Я прекратила бороться. В любом случае, самостоятельно выбрать из захвата у меня не выйдет. Чтобы сдвинуть с места Соколова, необходимо иметь соответствующую весовую категорию. Недаром хоккеист играл на позиции защитника. Вот, только по жизни, опора и защита из него вышла – никудышная.

— То, что ты видела, было помутненинем, сам не понял, как это произошло. А те слова… — парень продолжает оправдываться, но у меня нет желания слушать очередную ложь. Приходится прервать поток его слов, вновь толкая в область солнечного сплетения.

Участки кожи, которых касался Соколов, начинает жечь. Чувствую, как собственное тело, превращается в клубок оголенных нервов.

— Бывшей ты тоже говорил, что это помутненине?! Лёш, прекрати, мы оба знаем, какой ты настоящий.

— Признаю. Поступил, как последний мудак. Но, я не думал, что окончательно повернусь на тебе. Я увяз, понимаешь? Придурок, не заметил, как все зашло так далеко, убеждал себя, будто мне плевать... Меня едва не выгнали из команды. Я больше не чувствую площадку, потому что все мысли только о тебе.

— Хм-м, это моя проблема? — чувствую, как тело начинает бить дрожь. — Лёш, я любила тебя больше всего на свете. Не обращала внимания, что абсолютно все друзья – даже собственный брат – говорили не связываться с тобой. Не отходила от реанимации, пока тебе делали операцию. Была рядом, стоило тебе только сщёлкнуть пальцами, — с каждым сказанным словом голос садится, из горла вырывается хрип. По щекам струятся слезы, чувствую их солноватый привкус на губах, но уже не могу остановиться. — Оказалось, все было ради того, чтобы засветится в континентальной лиге.

Соколов молчит, чувствую его цепкий взгляд на своём лице, но упорно стараюсь смотреть куда угодно, только не на него. Я не хочу, чтобы он видел мои слезы, учитывая, что он явно не тот человек, который должен быть их достоин.

— Да плевать мне на эту лигу! — в воцарившейся тишине, прерываемой лишь слабо доносившимися басами и шумным дыханием, этот восклик кажется неестественно громким. — Плевать на хоккей. Мне ты нужна, Ника! — наконец моё запястье оставляют в покое, но уже через секунду, крепкие руки ощутимо встряхивают за плечи, едва не приподнимая над полом. — Ты снишься мне, каждую гребанную ночь.

— Так не спи! — бью ребром ладони, сбрасывая цепкие клешни, и едва ли не в прыжке отскакиваю на несколько метров. Пускай, путь к выходу по-прежнему заблокирован, находится так близко к причине моего нервотрепа невыносимо, даже в физическом плане. — И если твои слова хоть что-нибудь стоят, то докажи. Свали из команды.

Хоккист хмурится.

На симпатичном лице, за считанные секунды, проносится несколько выражений, сменяя одно за другим. Конечно, куда его барскому величеству, покидать спорт. Он же сделал великое одолжение – терпел меня целых полтора года, лишь бы только взметнуться выше.