Страница 4 из 12
Я, уже не улыбаясь, смотрела на покупателя, понимая, что судя по вчерашнему, ударить себя он не даст. Да и скандалить нельзя, что бы не потерять работу.
Оглянулась, нашла взглядом то, что он просил, и вынула из ведерка белые розы. Сколько штук их было – не знаю, и считать не собираюсь. Я не сделала того, чему успела научить Лариса – не отряхнула цветы, и не завернула, прежде чем вручить покупателю – кинула розы на прилавок настолько небрежно, что брызги с их мокрых стеблей разлетелись по сторонам. Попало и на парня. Он отшатнулся, вернулся, оперся руками на прилавок, перепрыгнул через него, как гимнаст через бревно, и оказался рядом со мной.
– Поаккуратней нельзя? Повежливей? – спросил Панин, смотря прямо в глаза, слегка прищуренными, злыми зелеными глазами.
Он был выше меня, и казался огромным. Большим опасным хищником, заполнившим собой все пространство.
"Не сбежишь! Не спасешься!"
Я попятилась, опрокинув ведерко с цветами, уперлась спиной в стеллаж, почувствовала, как сочно хрустят под ногами стебли раздавленных растений, и приняла бойцовскую стойку, пытаясь защититься. Я, Леся Чудова, девушка смелая, даже отчаянная – боялась до ужаса, но пыталась выглядеть храбро, и надеялась, что это воплощение зла не заметит, что мои руки дрожат, а ноги подкашиваются.
Вдруг парень улыбнулся, и произнес, с веселым удивлением:
– Так это ты!
Аура опасности, исходившая от брюнета минуту назад, исчезла. Стас разглядывал меня с интересом. Взгляд глаз Панина, посветлевших, изумрудно—зеленых, скользнул по моей фигуре, задержался на груди, и метнулся к губам. Стас стоял так близко, что я чувствовала тепло его тела, и горьковатый запах парфюма, а его рот вдруг оказался возле моих губ.
"Сейчас поцелует!"– мелькнула мысль.
– Что такое? Леся, что происходит?
Я обернулась на голос Ларисы. Хозяйка стояла в дверях в подсобку, и с тревогой – нет, скорее со страхом – смотрела на брюнета: я заметила ее побледневшее лицо, и пальцы, вцепившиеся в дверную ручку. Похоже, Лариса знала, кто стоит за прилавком, и боялась его.
– Простите! – мило улыбаясь, сказал Панин, в миг став очень обаятельным— Хочу помирится со своей девушкой! А она – не хочет. Ни в какую!
Я возмущенно посмотрела на Стаса. Страх прошел.
– Дебил! – пробормотала я.
Панин поднял доску прилавка, и выскользнул в зал. Лариса подошла ближе – она тоже успокоилась, и уже не боялась.
– Разбирайтесь в другом месте! – произнесла женщина – В клубе, например. Вы, ей розы покупаете?
– Нет! – воскликнула я.
– Нет! – ответил брюнет – Эти цветы – на кладбище. Пятьдесят надо.
– Белых больше нет! Давайте, красных добавим! – предложила хозяйка.
– Она любила белые розы! – покачал головой Стас.
– Белые все, что есть! – сухо сказала Лариса.
– Жаль! – произнес несостоявшийся покупатель, пошел к выходу, у двери обернулся, крикнул:
– Увидимся, Леся! – и ушел.
Лариса хмуро убрала розы с прилавка, посмотрела на воду, разбрызганную с их стеблей, и на растоптанные цветы.
– Я его не знаю! Честно! – воскликнула я.
– Мне какое дело? – недовольно буркнула хозяйка. Она перестала быть милой, какой была до прихода этого гаденыша – Почему, меня не позвала?
– Я забыла… Извините! – пробормотала я.
На работу меня не взяли.
СТАС
– Я вернулся, мама! – тихо сказал я, подойдя к могиле, положил к надгробию букет белых роз, и сел на скамейку возле ограды.
ЛЕСЯ
Дома мать и Димка опять ругались.
– Пока не принесешь денег, к столу не подходи! – кричала мама, намекая, что Димка не ищет работу.
Димка быстро вышел из кухни.
– Мама! Это жестоко! – воскликнула я – Он же не может, абы где работать!
–А мне, все равно! – рявкнула мать.
Я забрала тарелку с едой и тоже ушла. Иногда мама перегибает.
Димка лежал на кровати, отвернувшись к стенке. Я поставила тарелку на стол и села рядом с братом.
– Я принесла тебе покушать! Не обижайся на маму! Она, так просто сказала. Не будет тебя голодом морить.
Брат молчал. Я хотела его погладить по спине, но опустила руку – он же не любит, когда я его трогаю, или обнимаю. Терпеть не может нежностей и обнимашек.
– Меня приняли в студию! – сказала я.
– Поздравляю! – ответил Димка, не поворачиваясь..
– Ладно, пойду!
Зайдя в свою комнату, я села у компа, но не включила.
"Мечты! – вздохнула я – Пустые мечты! Как я их брошу, маму и Димку! Но, в студию ходить буду!"
Потом, мне вспомнился Панин. Вернее, с самой первой встречи он не забывался. О чем бы я не думала – образ наглого брюнета маячил среди любых мыслей. Я знала – Стас Панин очень опасный, и его надо избегать. Даже хозяйка магазина испугалась этого отморозка, и возненавидела меня, из—за него. А иначе чем объяснить её – "Пошла вон! ", сказанное после того, как я извинилась? Нанесенный мной ущерб не стоил таких слов…
Я принялась ненавидеть Панина с новой силой. Но, было еще чувство, ощущение – легкое, неуловимое – что заставляло меня думать о нем. А что это – понять не могла.
СТАС
Возвращение в родной город вернуло и воспоминания. Вот и сейчас, когда пытаюсь уснуть, память не дает этого сделать. Жестокая, властная над сознанием память. Стоило закрыть глаза, возникала картина…
…Ладонь на асфальте. Нога в тяжелом ботинке… Хруст костей и крик подростка… Тонкий и визгливый… будто детский или девчачий.
Я вздрогнул и открыл глаза.
Раздалось царапанье в дверь – типа, постучались – и вошла Лиза.
– Спишь? – спросила она, села на кровать, и продолжила – Прикинь! Попросила Драбика отогнать машину в сервис, а он в аварию попал! Без машины теперь. Так жалко!
– Сильно Ауди побили? – сонно спросил я.
– Не очень!
– С Драбиком что?
– Все нормально с ним! – махнула рукой Лиза – Но была бы я сама за рулем, я бы пострадала! А машина, которая в него врезалась, вообще, смылась!
– Как так? – спросил я, настораживаясь.
– А вот так! Чиркнули по моей машинке, и смылись!
– Офигеть!
– Ага! – кивнула сестра – Я возьму твою машину? Ты же не ездишь на ней. Только, на мотоцикле гоняешь!
– Ты разобьешь ее. Ты водить не умеешь.
– Стас! – заныла Лиза.
– Нет, я сказал! – жестко ответил я.
– Жмот! – надулась Лиза.
– Это, для твоей безопасности!
– Молчи, жадина! – сказала сестра, и стукнула меня кулаком в плечо.
Еще немного подувшись, она вздохнула и спросила:
– Ты не забыл, что у меня скоро премьера?
– Не забыл!
– Приведи Игоря!
– Как я его приведу? – пожал я плечами – Силком, что ли? Как бычка на веревочке?
– Он за тобой и так пойдет, и веревочки не надо! – усмехнулась Лиза – Всю жизнь за тобой ходит, как хвост.
– Было время, ходил. Мы выросли, Лиз! – заметил Стас.
– Ой, выросли они. Лол. Ну, братик! Ну, приведешь? – канючила сестренка.
Я сел. Сестра окончательно прогнала сон.
– Лизка! – сказал я – Мне кажется, ты Вадиму нравишься.
– И что? – фыркнула сестренка – Я много кому нравлюсь! А Вадим твой – ну, такое, себе. Задохлик. И старый.
– Старый? – возмутился я – Ему двадцать семь!
– А мне двадцать два! Старый!
– Он продюсер! – продолжил я сватать приятеля – Поможет исполнить твою мечту— сделает известной актрисой. Даже, звездой!
– Просто так, сделает? – усмехнулась Лиза – За все надо платить. И не деньги ему нужны!
Мне надоело спорить.
– Смотри сама! Я к маме сегодня ходил.
– Надо было мне сказать! – произнесла Лиза – Вместе бы съездили.
– Я один хотел.
– Я тоже одна хожу – вздохнула сестра.
– А отец?
– Не знаю! – помолчав, ответила Лиза – Думаю, так и не был, ни разу, после похорон. Ни разу, за все эти годы.
– В этом году маме пятьдесят бы исполнилось… – произнес я.
– Я помню! – тихо сказала Лиза.
ЛЕСЯ
…Я обмирала от счастья и ужаса – настал день премьеры. В большой комнате, оборудованной под гримерку, собрались актрисы – даже те, которые не задействованы в спектакле. А кто участвовал – гримировались, переодевались, поправляли прическу, костюмы. Остальные помогали. Я уже закончила подготовку, и вышла в коридор – не сиделось. Там мне попалась Лиза , наша прима – высокая красивая ухоженная богачка, со стрижкой каре, разговаривающая по телефону. Я поздоровалась – она даже не взглянула. Все в труппе, и даже новенькая я, знали, что Лиза противная и высокомерная – поэтому, такое ее поведение не удивительно.