Страница 4 из 7
Её зачаровывали звуки волынки, и, слушая их, Кенна погружалась в другое время и другие миры, миры сказок и легенд. Они казались ей ярче и ближе, чем тот мир, который её окружал – хотя Кенна, пожалуй, любила и его.
Братья, как и отец, поняли, что Кенна немного не такая, уже давно – едва девочке исполнилось семь, и она впервые запела. Никто и никогда с того дня не пытался обучать её другим женским ремёслам или готовить к браку, несмотря на то, что частенько бегала с братьями по замку в мужской одежде, Кенна лишь немного умела держать меч, зато стреляла из лука весьма хорошо. И пела. Пела так, что послушать её собирались все, кто обитал в замке, и приходили некоторые из тех, кто не жил здесь. А ежели кто-то из чужих пытался оклеветать её, среди братьев всегда находился тот, кто вступился бы за неё.
Кенна привыкла, что от мира вокруг она защищена каменной стеной замка, и плечи братьев стали подпорками для неё. И потому Кенна не боялась ничего. Она была открыта для новых звуков и новых чудес.
Леннар неожиданно для Кенны стал именно таким.
Стоило взгляду девушки упасть на крепкую фигуру рыцаря, как Кенна поняла, что должна его узнать. И как бы ни был рыцарь молчалив, Кенна не сомневалась – однажды это произойдёт.
Сны напугали её, но не настолько, чтобы отступить. Ещё вечером Кенна знала, что на рассвете Леннар придёт – посмотреть на то, чем Кенна его соблазнила. Придёт и увидит то, чем Кенна привяжет его ещё сильней.
Кенна топнула ногой. Птичка вырывалась из сетей. Но Кенна уже решила для себя, что ей нужна именно эта дичь.
Комментарий к Часть 2. Глава 2.
* Кенна использует архаичное к тому времени название потомков викингов, в свое время завоевавших северные земли Франции и давших им название Нормандия.
ГЛАВА 3
Дни, впрочем, шли за днями, но дело Кенны не двигалось с места.
Тамплиер при дворе отца вёл себя так, как и любой из редких заезжих рыцарей – помогал на конюшнях, участвовал в разъездах и забавах тана.
Так – и всё же не так.
Там, где другие воины хохотали и отпускали непристойные шутки, Леннар оставался неизменно сдержан и молчалив.
Внешний вид Леннара, как и любого из братьев, на войне или в миру, всегда был безупречен. Никогда нельзя было увидеть его в латаной или пропыленной одежде – разве что он в ту секунду сходил после долгой скачки с коня.
Как узнала Кенна немногим позднее, его и в других областях жизни отличали любовь к порядку и опрятность.
Ткань его одеяния была лишена каких-либо украшений, но отличалась добротностью. Плащ был подбит простой овчиной и служил ему, очевидно, не столько для украшения, сколько для защиты от холода, сырости или палящего солнца. Одежда его предполагала не столько изысканность, сколько удобство.
И когда Кенна задала ему соответствующий вопрос, Леннар без тени стеснения ответил:
– Чтобы каждый мог быстро раздеться перед сном и быстро одеться, если вдруг нападёт враг.
– Это очень ценный навык… и не только при встрече с врагом, – согласилась Кенна.
И всё же одежда его была элегантна – и была бы, должно быть, ещё элегантней, доведись Кенне увидеть его не в одиночестве, а в строю таких же рыцарей в развевающихся на ветру белых плащах.
Всё оружие его, кожаное снаряжение и конская сбруя были выполнены отменно, хоть и лишены украшений. И хотя Кенне доводилось видеть немало богатых вельмож при дворе отца, Леннар особенно выделялся среди пышных красок их одежд строгостью и гармоничностью своего одеяния. Грудь его туники украшал алый крест на белом фоне, и такими же крестами были украшены все вещи, которые он привёз с собой: плащ, попона для лошади и плед.
Однако обладал он другой, особой красотой, так же выделявшей его на фоне придворных кутил: Леннар всегда оставался вежлив, независимо от того, с кем говорил – с братом-монахом ли, с оруженосцем или даже с простым слугой.
Кенна неизменно ощущала, как от звуков бархатистого голоса храмовника по спине пробегает холодок. Хотелось потянуться к нему всем телом и прильнуть к Леннару, оказаться под защитой его рук. Иногда на охоте, когда оба они сопровождали отца, Кенна ловила себя на том, что сидит, вытянувшись вперёд, в направлении Леннара, и слушает, как тот говорит, хотя слова тамплиера и не достигали её ушей, только звук.
А ещё были сны. С их первой встречи они не оставляли Кенну ни на ночь.
Снов было не так уж много. Кроме ночей, когда Леннар ласкал её – а таких снов было всего несколько, и они повторялись в мельчайших деталях – Кенне чудилось, что Леннар учит её обращаться с мечом.
Что они сидят у реки, подёрнувшейся льдом, и смотрят на воду, и говорят о чём-то – но ей никак не удавалось разобрать слов.
– Я хочу тебя, – шептала Кенна, наблюдая за тем, как рыцарь, сняв доспех, обнажённый до пояса чистит своего коня. – Только духи знают, как я тебя хочу.
Кенна выглядывала из-за простенка и наблюдала за ним долгими часами, но наглядеться никак не могла.
Этикет, конечно, требовал осторожности, и Кенна не говорила ничего подобного в глаза храмовнику – но и не стремилась скрывать. Ей было спокойно рядом с Леннаром, она не сомневалась, что тот не проболтается о её шалостях никому.
– Сэр Леннар, – спрашивала Кенна на охоте, пристраивая к боку Ленара своего коня, – а правда ли, что рыцарям Храма запрещено касаться женщин и думать о них?
– Так и есть, – спокойно отвечал Леннар.
– А как же дева Мария, чей образ вы носите с собой? Не женщина ли она?
Леннар недовольно косился на Кенну, но девушку этот взгляд лишь забавлял.
– Дева Мария – не женщина, но святая Дева. Никому бы в голову не пришло прикоснуться к ней. Только просить помощи.
– А разве это честно – просить у дамы помощи, но ничего не давать взамен?
Леннар молчал, и, выждав для приличия, Кенна продолжала.
– Я могу вас понять. Но как быть с юношами? К ним тоже прикасаться нельзя?
Конь Леннара ощутимо отпрянул, давая ответ за него, а сам Леннар с трудом удержал поводья.
– Конечно, нет! – озвучил Ленар этот ответ. – Это содомский грех!
– Ну, хорошо, – Кенна притворно вздохнула и даже чуть отодвинулась. – Но как же вы учите их обращаться с мечом?
– Простите, что?
– Да-да, ведь ваши оруженосцы прислуживают вам, помогают застёгивать доспех и касаются вас… касаются самых сокровенных мест. Это приятно, сэр Леннар?
Леннар зло посмотрел на девушку, ехавшую около него, но не набрался решимости прогнать.
– Наши оруженосцы должны быть столь же чисты, сколь и мы. Все помыслы их связаны с Храмом. И когда они касаются нас… наших…
– Ног, – подсказала Кенна.
Леннар замолк ненадолго, сбившись, но тут же продолжил.
– Когда они помогают нам надевать ножны с мечом, они думают о том, какую высокую службу несут, – закончил он.
– Уверена, это так, – Кенна вздохнула и проехала немного вперёд. Её рыжие волосы взлетели на ветру языком пламени, и Леннар ещё какое-то время зачарованно смотрел ей вслед.
«Недаром рыжие волосы – знак ведьм», – подумал он. Хотя убедить себя удавалось с трудом. Облик девушки был слишком чист, а глаза – слишком невинны, чтобы Леннар смог поверить в ведовство.
В следующий раз разговор состоялся, когда Леннар чистил коня. Это занятие немного успокаивало его. Он прослеживал скребком вздыбившиеся узлы лошадиных мускулов, и это был тот нечастый случай, когда ему доводилось чувствовать под пальцами чужую плоть.
Слова Кенны взбудоражили его, и, как ни старался, Леннар не мог выкинуть их из головы. Не помогали даже молитвы, сколько бы раз он их ни повторял.
По ночам он едва засыпал – а когда смыкал наконец веки, его тревожили дикие, языческие сны. Тело Кенны, обнажённое, распростёрлось перед ним на резных сундуках среди гобеленов и мехов, и Леннар раз за разом врывался в него. За маленьким окошком высоко под потолком светила луна и медленно падал снег. И во сне Леннару казалось, что между ними творится волшебство.