Спой для меня

— Вика, в моей жизни было много разных девушек, но они… любили рестораны, любили красивую жизнь, никогда не готовили мне и не приносили завтрак в постель, не старались быть… удобными для меня.

Кажется, слова даются ему тяжело, а у меня вырастают крылья за спиной. Приятно быть особенной для любимого мужчины, в котором ты тонешь с головой, падаешь на самое дно его души, стараясь разглядеть там каплю… ответных чувств.

Я признавалась ему в любви вчера вечером.

Я сказала самые важные в моей жизни слова мужчине, которого должна была бояться и ненавидеть. Он выиграл мое тело в карты, но почему-то решил подчинить еще и душу. И я должна была содрогаться от ужаса, но вместо этого глупое сердце выбрало отнюдь противоположное. Сердце выбрало любовь, и я ничего не могла с этим сделать. Я не думала, что так бывает: полюбить человека, которого почти не знаешь, о котором ходят грязные слухи, которые пользуется женщинами и меняет их, как перчатки.

— Я люблю гулять по вечернему городу, любоваться закатами, вдыхать туманный воздух и осеннюю сырость. Красоту природы не заменят дорогие и душные заведения, понимаешь? — стараюсь расслабиться, но ничего не выходит. Герман все еще ласкает мою ногу, и это действует, как самое мощное возбудительное средство.

Мне мало его. Ужасно мало. Я хочу снова и снова окунаться в этот порок, наслаждаться этой нежной близостью, дрожать от его толчков внутри меня, задыхаться от ощущений и громко стонать.

— Сегодня я устрою для тебя лучшее свидание в твоей жизни, — многообещающе заявляет Герман и тянет меня в свои объятия, на которые я с удовольствием соглашаюсь.

Репетиция в театре дарит мне чувство полета. Артисты и певцы здесь настолько талантливые и амбициозные, каких я еще никогда не видела среди учеников академии. Анфиса Викторовна предупреждала меня, что уровень театра намного выше, чем у студентов в академии искусств, но уверяла, что я безупречно впишусь в коллектив и стану изюминкой.

Я старалась выложиться на полную! Уже в середине репетиции я так вжилась в роль, что выгнала реальность за пределы стен огромного богатого театра. Сегодня я — не Вика Малинова, а мечтательница, ждущая с дальних берегов своего отважного капитана Грея. И как бы мне не доказывали, что я — просто сумасшедшая девушка со странным именем, я продолжала ждать через боль, через страдания, через дикую и нежную грусть, как бы не было сложно, как бы не давило общество.

После репетиции нас отпустили переодеваться, и я нервно посмотрела на время — почти восемь. Амурский, скорее всего, уже ждет меня снаружи. Пока была там, на сцене, ни разу не задумалась, какое свидание будет «самым лучшим в моей жизни» по мнению такого богатого и влиятельного человека, как миллиардер с обложки. А теперь бегущие строки в голове вызывали волнение.

— Виктория Юрьевна, я хотел бы обсудить с вами несколько моментов, — как только я вышла из актерской раздевалки, меня поймал продюсер и чуть не прижал к стене своим напором. Рослый мужчина шестидесяти лет с благородной сединой и добрыми открытыми глазами стоял так близко, что мне пришлось сделать шаг в сторону. Я взволновано посмотрела на время — пять минут девятого. Герман будет недоволен, что я задерживаюсь.

— Если честно, я тороплюсь, — протараторила на выдохе. — Это не может подождать до завтра?

— Виктория Юрьевна, это касается вашего карьерного роста. Анфиса сказала, что карьера для вас превыше всего? — мужчина вопросительно приподнял брови.

— Хорошо, только не долго. Я правда очень спешу. — Покорно сдаюсь я.

С Геннадием Федоровичем мы долго и упорно обсуждали мои перспективы. Он рассказывал, что порекомендует меня другим продюсерам для постановок, восхищался моим талантом и заявлял, что давно не встречал такого голоса. Даже предложил поехать во Францию и попробовать себя в этой стране. Мы так увлеклись разговорами, что я потеряла счет минутам.

Когда вышла из театра на холодный туманный воздух, знакомый джип покорно стоял у дверей, а время предательски перевалило за десять вечера. Город окутала ночная темнота, и ее разгоняла вереница фонарей вдоль дороги.

— Герман вас не дождался, появились дела, — равнодушно сообщил водитель Олег, и я разочарованно вздохнула. Лучшее свидание в моей жизни придется отложить.

В машине я немного погрустила, но стоило нам только въехать на территорию Амурского, настроение поднялось.

Я соскучилась по Герману, как бы странно это не было. И встретиться с ним, рассказать о репетиции и о предложении продюсера Геннадия Федоровича, раствориться в его объятиях и вдохнуть насыщенный аромат мужского тела, ставший для меня наркотиком, было бы самым лучшим вариантом завершения тяжелого дня.

На парковке приметила красную модную машину. Раньше ее здесь никогда не было. Олег нарочито шумно выдохнул, остановив наш джип рядом с входом, и я напряглась еще больше.

Стоило мне войти в дом, как в слух ворвался знакомый женский голос:

— Герман, я не понимаю, почему ты так жесток? Нам было так хорошо вместе, даже в Японии нам было хорошо!

Хорошо в Японии? Амурский взял с собой женщину на важную встречу? Я ничего не понимаю! Тело парализовало, и я невольно подслушивала разговор. Где я слышала этот голос?

— Вам лучше подняться в свою комнату, Виктория Юрьевна, — охранник помог мне снять пальто, но я продолжала стоять при входе.

— Оксана, когда ты от меня отстанешь? Скажи, ты специально меня провоцируешь? Заставляешь звереть! — голос Германа звучал натужно, будто он находится на пике бешенства.

Какого хрена Валесова делает в этом доме и неужели она действительно была в Японии вместе с Амурским? Если так… то… слезы подступили близко к горлу, мешая дышать. Я превратилась в сосуд, наполненный болью и разочарованием. Еще немного, и я разрыдаюсь, словно ребенок.

— Ты не ответил мне на вопрос: чем она лучше? Ты стал посмешищем рядом с ней! Разве ты не понимаешь, что она присосалась к твоим деньгам и не любит тебя, а я… я люблю, Герман! Я тебя люблю!

Я не сдержалась, и первая слезинка скатилась по щеке, но я быстро смахнула ее. Я выдумала для себя эту красивую жизнь, завернутую в идеальный яркий фантик собственных пустых иллюзий и надежд. Я придумала для себя теплые отношения с миллиардером, потому что мне, на пару дней, это показалось реальным, но сейчас эта самая реальность больно отвечала мне пощечинами и затрещинами.

— А я никого не люблю, ты это знаешь. Все, что ты сказала мне в том отеле, чистая правда. Я готов подписаться под каждым твоим словом.

Я улыбаюсь.

Не знаю зачем.

Так выходит само собой, против моей воли. Делаю первый маленький шаг внутрь дома, чтобы встретиться с Валесовой и Амурским, чтобы посмотреть в его глаза и понять… что все мечты и надежды рухнули. Я считала себя особенной для него, потому что верила его словам, как наивная дурочка, трепетала от звуков чарующего бархатистого голоса и верила каждой, мать его, произнесенной фразе! Зря.

Обняла свои плечи, спасаясь от холода, только это не поможет. Мне холодно изнутри, из глубин души подули лютые ветра, простужая сердце и рассудок.

Оксана Валесова — его идеальная пассия. Она популярна, красива, остра на язык. И рядом с ним она выглядит, как украшение.

А что ему могу дать я?

Разве что, геморрой!

Содержанка, которую он со страстью имеет по ночам. Вот я кто.

— Герман! Я прошу тебя, включи мозг! — крики телеведущей резали мое воспаленное сознание, но я продолжала осторожно и неуверенно идти.

— Я не понимаю, чего ты хочешь? Известности? Обсуждений вокруг тебя? — голос мужчины еще никогда не звучал так ожесточенно.

— Тебя! Тебя хочу, милый, родной!

— Убери руки, Оксана! Блять, просто не подходи ко мне!

Слышу звук бьющегося стекла. Кажется, в порыве гнева кто-то уронил вазу.

Выхожу из-за угла и с опаской устремляю взгляд на «сладкую» парочку. Они стоят в узком светлом коридоре друг напротив друга, а под ногами цветы и осколки. Задерживаю взгляд на холодном лице Германа. Никаких эмоций, кроме ненависти, в глазах прочитать невозможно. Циничный, холодный, еле живой.