Страница 40 из 148
Я помогу.
Показалось, подумал я, уже засыпая.
***
"Гарри, мне действительно нужно срочно уехать. Дня на два", – она торопливо ковырялась ключами в дверце машины. – "Думаю, об осторожности напоминать тебе будет излишне".
"Мы здесь с ума сойдем одни!" – закричал я, но дверца все равно хлопнула.
"Мне нужно знать наверняка, мог ли ты видеть тогда Петтигрю или нет. Это важно", - щелкнул ключ зажигания, и машина хрипло взрыкнула.
"Но…"
Она уехала.
Ожидание стало превращаться в безумие. Делать в доме было нечего, а неотступный, полный паники взгляд Магнолии способен был доконать кого угодно. Сьюки хотя бы делала вид, что занимается уборкой, но я уже не находил себе места. Вид старика Аберфорса внушал мне в этот день не жалость, а какой-то первобытный ужас пополам с отвращением, точно он был живой иллюстрацией того, во что я, запертый в этом доме, могу превратиться. Я пошел спать, но уснуть так и не смог, почти до утра промучившись от лезущих в голову мыслей, ворочаясь в мокрой от пота постели. Когда на рассвете я все-таки задремал, мне приснилось, что человек с серебряной рукой стоит возле самой калитки дома Гриффиндоров. На нем черный плащ Упивающегося Смертью, но когда он сбрасывает капюшон и снимает искрящейся в свете кружащегося снега рукой мертвенно-белую маску, под ней не оказывается ничего, кроме черного затягивающего провала. Я услышал язвительный хохот, и подскочил – весь в холодном поту.
Внизу кто-то раздраженно колотил в дверь. То, что магическая сигнализация и целая батарея аппародетекторов не выла, как сумасшедшая, относительно успокаивало. Это мог быть только кто-то из своих. Но осторожность не помешает.
Сначала я не увидел ничего, кроме чего-то гигантского, зеленого и колючего, надвигавшегося на меня, как неумолимая лавина, а потом я не выдержал психологической атаки и взмахнул палочкой, выпуская в зеленую мглу Инфламмо.
"Поттер, вы совсем спятили!" – Снейп мгновенно ликвидировал пожар, просунув палочку сквозь колючую зеленую завесу, но запах горящей смолы тут же разбудил весь дом.
"Вы вернулись!" – как-то совершенно по-детски заорал я. Жилище Гриффиндоров тут же пришло в движение. Откуда-то сверху с оглушительным блеянием обрушилась Магнолия и, громыхая копытами, кинулась к Снейпу. Мягкие тапочки Сьюки торопливо затопали по лестнице, и откуда-то справа раздался ее радостный вскрик. Аберфорс в волочащейся по полу древней ночной рубашке и потертом ночном колпаке безучастно выглянул из-за старой занавески, отделяющей кухню от холла, и сделал странный жест рукой в сторону Снейпа – нечто среднее между робким приветствием и покручиванием у виска. Наверное, первый раз в жизни все были так рады профессору Снейпу, и он не упустил шанса воспользоваться всеобщим вниманием.
"Вы верны себе, Поттер. Чуть не сожгли мой сюрприз", - ядовито рявкнул он, настойчиво выискивая глазами последнего жителя гриффиндорского склепа, и с грохотом швырнул елку на пол, безжалостно ломая ветки. Только сейчас я заметил, что через щеку у него тянется подживающий желтоватый шрам. - "Я на такие жертвы пошел ради вашего проклятого магловского идиллического праздника, а вы не цените…"
Праздника?
"Какого праздника, сэр?" – тесное общение с жуткими древними проклятиями мне явно не пошло на пользу.
Северус Снейп измученно посмотрел на меня, и в глазах у него появилось что-то вроде тени одобрения.
"С наступающим Рождеством вас, Поттер", – вкрадчиво промурлыкал он.
Именно в этот момент я понял, что либо уже свихнулся, либо умер и нахожусь на небесах. Профессор Северус Снейп только что поздравил меня с Рождеством.
Мисс Вэл вернулась вечером, когда мы со Снейпом уже поставили в гостиной благоухающую свежей хвоей и горелой смолой елку (вернее, ставил ее я, а профессор не только давал советы, рычал и злился, когда я колол его ветками, устанавливая Липкочары, но и периодически бледнел, хватаясь за плечо). Она, осунувшаяся и какая-то подавленная, без единого признака надвигающегося Рождества на лице, уронила мне на руки четыре гигантских пестрых пакета и удивленно повела носом еще в передней, расшнуровывая ботинки.
"Гарри, чем это…" – она выпрямилась и столкнулась взглядом со Снейпом. Он стоял в дверном проеме, стянув руки на груди в тугой нервный узел, и яростно сверлил ее глазами. – "Северус…"
"Ты посмела оставить их одних", – медленно закипая, зашипел он. – "Ты опять поступила, как самая настоящая эгоистка!.."
"Северус!.."
"…твоя идиотская привычка рисковать не должна затрагивать других людей, сколько можно говорить тебе!" – уже просто орал Снейп. – "Ты представляешь, что могло произойти с этими, пока ты решала свои личные проблемы?! Это же война, как ты не понима…"
"Се-ве-рус…" – и она полетела к нему.
Я вышел. Крики и шипение за моей спиной постепенно стихли.
***
Где-то снаружи шла война.
Я чувствовал это так же ясно, как если бы своими глазами видел, как падают колдуны, сраженные Смертельным Проклятием, если бы слышал, как взрываются магические бомбы. И сейчас запах смерти с возвращением Снейпа только усилился. Поэтому традиционный уют Рождества казался бОльшим волшебством, чем то, что которое творили все маги вокруг меня. Я чувствовал себя ненормальным.
Из кухни ощутимо тянуло безошибочно праздничными запахами индейки и пудинга с черносливом и корицей. Свечи, чуть потрескивая и испуская слабый запах ванили, горели среди зеленой завесы ветвей. Я отступил на шаг, чтобы полюбоваться на дело своих рук, и остался доволен. Мелкие старинные шарики – добытые из старой коробки в пыльном чулане, – переливались на елке не сусальным, а, казалось, настоящим золотом. Серебристые ленточки, которыми были прикреплены к стволу старые стеклянные магловские гирлянды, легонько шуршали от вечного в семейном гнезде Гриффиндоров сквозняка. Кроме конфет и орехов в пестрой бумаге елка была щедро усыпана мелкими игрушками, которые мы со Сьюки творили почти три часа. Крохотные взъерошенные гиппогрифы и барсуки (больше похожие на толстощеких длинноносых котят), блестящие собачки и зубастые дракончики, кривоватые снежинки с неравномерным количеством зубцов и плоские, переливающиеся всеми цветами радуги звезды – все это было сделано абсолютно бесталанно, неумело, но настолько от чистого сердца, с такой искренней радостью, что при виде самой уродливой игрушки становилось тепло на душе. Но не успел я со вкусом насладиться этой мыслью, как мне стало жутко.