Звезда Саддама

– Я?! Шлюха?! Лебеза?! – задыхался в бешенстве пьяный Дорошин, попытался ухватить за потную, скользкую шею полуголого наглеца. – Урою, быкан позорный!

– Сам? Сам уроешь?! – удивился Храмцов, оттолкнул ладонью Дорошина в лоб. Плотный толстячок завалился с дивана на пол. Увидел под столиком недопитую бутылку водки «Абсолют», обрадовался, лежа, присосался к горлышку.

– Палыч, – прогудел лобастый охранник, нависая над пьянствующими, – разреши мочкануть Жиру? А? Мочкануть?

– Всё ништяк! Я сам! Сам замочу! Надо будет, – замочу! – заорал Дорошин и замер. Раздалась мелодичная трель сотового телефона.

– Понял?! – рявкнул Храмцов в сторону охранника. – Сам замочит!

Минут пять, ползая на коленях по пушистому паласу, искали втроём мобильник. Лобастый охранник тоже оказался в изрядном подпитии, от расстройства.

– Замочу! – В жестокой обиде хрипел и вздыхал он. – Палыч, скажет, – замочу!

– Замочу-замочу. Прачки тупые. Палыч скажет – замочишь, – издевался Храмцов. – Пока хобот подбери, слоняра. Или сопли эт у тя? – усмехнулся он и вытащил из заднего кармана собственных джинсов чужой сотовый телефон, что мешал усесться на пол.

– На, Палыч, забери свою свирюлю.

Обессиленный Дорошин отвалился спиной к дивану, прислонил к уху телефон с помятой кривой антеннкой.

– Дор-рошин! Да, слушаю! – прохрипел он. – Как начало? Уже начало?! Когда? Без меня?! А пресс-хата… М-м-м, эта… пресс-ференция? Уже была?! Скока время, братва?! – изумлённо воскликнул он.

– Семь, Палыч, – пропел Лобастый.

– Сегодня, завтра или вчера? – уточнил Храмцов.

– Вечера, – пояснил охранник.

На втором туре конкурса Мирон Храмцов, разумеется, не работал. Он мучился головной болью, хмурый и небритый, сидел по правую руку от нового шефа. Перед его лицом мельтешили изумительные женские ножки в изящных туфельках, но слезящиеся глаза кинооператора выше девичьих коленок не поднимались. Тупо перекручивало мозги в черепной коробке. Так же дурно было и Дорошину, вдобавок он ещё громко икал, каждый раз хватался за виски.

В перерыве, не сговариваясь, они уединились в баре казино. Опохмелились «Смирновым», молча. Полегчало. Обоим.

– А ну, глянем, что там наснимал вчера, – заявил вдруг Дорошин.

– Позавчера… Или поза-поза?..

– Прям щас? Пошли, – согласился Храмцов. Две видеокассеты «Бетакам» с «его материалом» были у него при себе, до сих пор покоились во внутренних карманах необъятной куртки.

Лобастый охранник проводил их в камерваген телевизионщиков. В фургоне мобильной телестудии на шасси автобуса «Мерседес» было уютно, прохладно и таинственно, как на борту космического корабля. В сумраке, среди мерцания разноцветных лампочек и шкал видеоаппаратуры светились экраны дублирующих мониторов. Свеженазначенный продюсер программы Сиротин, сильно смущаясь, попросил режиссёра уступить кресло генеральному спонсору. Дорошину было наплевать, что идёт запись конкурса. Крутому коммерсу пожелалось сию же минуту просмотреть храмцовский материал с предыдущего тура. Повторного просмотра раздражающего авангарда режиссёр не выдержал бы. Старичок убежал в зал, давать личные указания своим, верным телеоператорам. Следом попыталась юркнуть ассистентка Элла. Храмцов загородил ей проход.

– Жалобы? – спросил он. – Есть? На здоровье?

– Ку на тебя, Большой! – злобно прошипела в сумраке Элла. – Чуть голову не отломили. Нос распух. Глаза заплыли. Наверное, сотрясение мозга. До сих пор мутит.

– Хорошо, – прогудел Храмцов.

– Что?! – возмутилась шёпотом Элла.

– Есть чему сотрясаться. Жду после съёмок в баре.

– Мне надо в Останкине быть, – упиралась девушка.

– Не надо, – промычал Храмцов.

– Пусти, бегемот! – затрепыхалась ассистентка в объятиях Храмцова.

Дорошин тупо вглядывался в экран монитора, с которого наплывали изумительные женские тела. Сиротин ему прислуживал.

– Тут возможно замедление, Виктор Палыч, – лебезил сутулый. – Тут хорошо прострелы сработали…

– Почему нет в финале «седьмой»? – громко спросил Храмцов. – Заболела? Или сняли?

– Кого? – уточнили одновременно Дорошин и Элла.

– Девушка номер семь! Где она?!

– А я знаю?! – возмутилась Элла. – Сказали, подписала контракт, отказалась от участия.

– Лихо! – восхитился Храмцов. – Какая шустрая девица! А вот и вы, Палыч, с двумя типами, – он ткнул жирным пальцем в экран монитора. В кадре на среднем плане красовался Дорошин. Элла больно прикусила запястье Храмцова, пришлось отпустить рукав девушки. Ассистентка выскользнула из телевагона на улицу и выкрикнула, чтоб услышали все:

– Придурок! Самое большое и толстое Ку на свете!

– Кому это она? – уточнил озабоченный Дорошин.

– Режиссёру, – пояснил Храмцов.

– Так он же худой?!

– На вырост.

– И что, можно понять, о чём я тут базлаю с Газаром и Валей? – спросил Дорошин.

– Почистим звуковую дорожку, – уверенно заявил Храмцов, – запустим саунд в эфир с вашими комментами.

– Если нужно, – угодливо склонился Сиротин.

– Ни в коем случае! Что ты там брякнул про номер «семь»? – буркнул Дорошин.

– Похоже, девушка свалила с конкурса.

– Как? Когда?! Кто позволил?! – зарычал Дорошин.

– Исчезла, – тихо пояснил кроткий Сиротин. – Было общее построение. Она не вернулась в гримёрку. Вещи её забирали люди с запиской. Сказали про контракт с испанской фирмой.

– Узнать кто забрал! Урою красавцев! – бесновался Дорошин. – Урою! Вместе с красоткой!

– Не повезло, – вздохнул Храмцов.

– Кому?! – набычился Дорошин.

– Мне. Думал, подкачусь к симпатюле вместе с генеральным спонсором, поручкаюсь.

Дорошин ухватился за отвисший галстук Сиротина.

– Фамилию и доложить!

– Мил-лютина, – заикался Сиротин, – Св-ветлана.

– Как?! – заорал взбешённый Дорошин. – Моя?! Светка исчезла?! Замочу всех!

– Большая стирка намечается, – прохрипел Храмцов, трагически вздохнул и вывалился следом за Дорошиным из камервагена.

Расследователь

Дорошин ворвался в зал с диким ором, как первобытный охотник на мамонтов или сумасшедший опоздавший спонсор, возмущённый, что начали без него. Конкурсантки в купальниках продолжали водить хоровод под фонограмму, несмотря на ураганный проход Дорошина по подиуму за кулисы. Храмцов проникся полным уважением к могуществу бандитского коммерса, особенно, когда многолюдный зал высветился потолочными светильниками.

Конкурс прервали. Растерянные девушки разошлись было по гримёркам, но взбудораженные, разъярённым видом и ором генерального спонсора, выползли обратно в коридор. Храмцов бродил восхищённый обилием полуголых красавиц, толкался между ними в узких коридорах закулисья. Девчонки не накинули халатов, ожидая продолжения, расхаживали в открытых купальниках, курили по углам, ругали организаторов конкурса.

– Фигня такая! – дулась красотка с пухлыми мокрыми губами. – Из-за одной шлюхи всё тормознуть! Отвал, девочки! Что в ней такого?! Сиськи с фигу! Без причесона! Макияж – дерьмовый…

– Да ей, мочалке, и не светило ничего! Она без породы, – уверенно заявила скуластая брюнетка с чёрными глазами цыганки. – Может, мне выйдет, на шару, запрыгнуть хотя бы на «четвёртое» или на «пятое» место. А тут всё ясно-прекрасно. Всё схвачено-проплачено. Как эта вечная подстава, тётки, надоела.

– За кем толще ха-ха, та и в дамках на хи-хи, – хихикнула худенькая блондиночка.

– Всё туфта, подруги! – решительно буркнула красотка с внушительной грудью. – Места! Призы! Короны! Туфта! Пусть зырят, пусть хавают, но покупают, уроды жалкие. Бабло платят! Баблосы! О-о, купи же меня, мужчинка два на восемь, купи с потрохами! Девушка я гладкая, на всё способная, – обратилась она к Храмцову, но разглядев в сумраке закулисья более чем скромный, джинсовый наряд верзилы, отмахнулась. – А-а, прислуга! Стафонли! (Для персонала, – сленг, примерный перевод с англ.) Ходи прочь, скирда соломенная, лапать он задарма вздумал. Канай отсюда! Или плати за просмотр.