Тени под водой

– Мы не спали…

– Ну конечно! Не спали. Кувыркались в постели, так это называется?!

– Эвелин, послушай. Между нами с Беном ничего не было. Мы решили подождать, пока между вами всё не будет кончено. Мы не хотели делать тебе больно.

– Не хотели делать больно?! Да как ты смеешь?! То есть, меня должен успокоить тот факт, что вы не трахались в моей постели?

За криками сёстры даже не заметили, как мать откинулась на подушки и прикрыла глаза.

– Он не любил тебя, Эв. – Примирительно произнесла Грейс, хотя в данной ситуации это прозвучало скорее как оскорбление. – С самого начала считал, что ваш брак – ошибка.

Это было уже вне всяких границ. Эвелин не сдержалась, замахнулась и отвесила сестре пощёчину. Вместила в ладонь всю свою боль и злость. Грейс машинально схватилась за саднящую щёку и замолчала. Просто глядела на младшую сестру, не зная, что ещё может сказать, чтобы хоть как-то исправить содеянное. Разве можно было что-то исправить? Бен уходил от Эви к ней. Как ни крути, она разрушила брак младшей сестрёнки и теперь никогда не заслужит прощения.

Эвелин не желала ничего слушать. Она развернулась и выскочила из дома, хлопнув дверью. Оставила в нём семью, изодранную на куски. Через неделю она сбежала из города за семьсот миль на восток, сняла дешёвую квартирку в грязном районе Атланты и устроилась журналистом в третьесортную газетёнку за сущие гроши. Но даже эта чужая жизнь показалась ей куда как приятнее, чем прошлая. В той, где она в один день лишилась и мужа, и сестры.

Глава 5

– Это она.

Бен стойко рассматривал то, что осталось от его жены. Пытался высмотреть знакомые черты сквозь одутловатую кожу. Эвелин лишь кивнула патологоанатому, слова застряли в горле.

Грейс лежала на столе, руки вытянуты по швам, лицо смотрит вверх. Глаза закрыты – так даже лучше. Она не увидит, как спустя шесть лет два самых дорогих ей человека склонились над ней, бок о бок, но будто всё так же за мили друг от друга. Бесцветные волосы спутались на затылке, а когда-то они были блестящими и мягкими, как шёлк. Скулы заплыли отёком, превратив прекрасное лицо во вздутую кочерыжку. Кожа бледная, неестественно блёклая, ведь она четыре дня проболталась под водой и не видела солнечного света. Она наверняка замёрзла в холодной пучине реки Сент-Клер. Хотя мёртвые ведь ничего не чувствуют?

Эвелин дёрнулась, потянулась в бессмысленном желании укрыть тело сестры простынёй, чтобы та согрелась. Но опустила руку и отвернулась. Что бы между ними не случилось в прошлом, она не желала сестре смерти.

В коридоре Джеймс О’Хара предложил Эвелин воды из кулера. Безмолвно протянул стаканчик и наблюдал, как она поглощает воду глотками, будто несколько суток не пила. Бен подписал бумаги и вышел к ним, не жив, не мёртв. Интересно, скорбел бы он так по ней, по Эви, в тот первый год их брака? Ведь как обмолвилась старшая сестра, он никогда её не любил. По крайней мере, не так, как Грейс.

– Ты в порядке? – По-братски спросил Джеймс, сжимая плечо Бена, пытаясь показать, что он будет рядом до конца. – Сожалею, что вам обоим пришлось пройти через это, – уже более сухо заговорил он, как оборотень, перевоплощаясь в полицейского. – Уж такая формальность.

Бен кивнул. Он даже не глядел на Эвелин, гораздо привлекательнее ему казались носки собственных туфель.

– Пройдёмте со мной, – сказал Джеймс, барахтаясь в неловкости ситуации. – Нам нужно многое обсудить.

– Я буду через минуту.

Бен пошёл в конец коридора и скрылся в уборной. Ему нужно было время, чтобы осмыслить то, что сейчас увидел. Мёртвое тело любимой женщины, бывшая жена, свалившаяся на голову, загубленное будущее. Горький коктейль, который не смешаешь даже врагу.

В маленьком кабинете Джеймса было холодно и неуютно, но всё же приятнее, чем в морге. Ни холодильников с номерами, ни заледенелых трупов, ни отчаяния. Только письменный стол, заваленный бумагами, неказистый шкаф и два стула, будто заранее подготовленных для Эвелин и Бена.

Эвелин опустилась на один из них и стала сверлить пол глазами.

– Ты в порядке? – Заговорил было Джеймс, но осёкся. – Прости, глупые вопрос.

– Так ты всё ещё служишь в полиции?

– Уже восемь лет. Теперь я лейтенант.

– И как ты с этим справляешься?

Конечно, она не имела ввиду расследования и бюрократическую волокиту. Она говорила о смерти.

– Для тебя это, наверное, уже в порядке вещей. Трупы, рыдающие родственники…

– Каждый раз, как в первый. – Честно ответил Джеймс. – К этому невозможно привыкнуть.

Эвелин выдавила страдальческую улыбку.

– А я-то надеялась, ты подскажешь, как сделать так, чтобы было не так больно.

– Из меня плохой советчик.

– Как будто я забыла, – язвительно отозвалась Эвелин, вспоминая, что он говорил перед их свадьбой с Беном.

В этой жизни Джеймс О’Хара жалел лишь о двух вещах. О том дне, когда нацепил костюм шафера и терпеливо выслушивал клятвы новобрачных у алтаря. И о том, что теперь был так холоден с женщиной, которой однажды разбил сердце. И если первое он уже не мог исправить, то со вторым мог справиться, но не успел открыть рот, как в кабинет вошёл Бен. Подходящий момент стал самым неподходящим.

– Я готов, – сказал он, хотя выглядел совершенно неготовым. В туалете он две минуты рыдал над раковиной, пока не заболели глаза, а грудь не опустела от страдания. – А теперь расскажи мне, как это могло случиться?

Джеймс прочистил горло. Гораздо сложнее сообщать детали смерти, когда перед тобой знакомые люди. Когда ты знал погибшую, обедал с ней за одним столом и сидел с её дочерью по субботним вечерам.

– Тело Грейс обнаружил рыбак выше по течению от игровой площадки, где нашли Эмму. Оно всплыло на севере, неподалёку от кладбища Риверлоун в Мэрисвилле. Полиция сразу заподозрила, что это Грейс, ведь мы разослали ориентировки во все ближайшие населённые пункты. С нами связались и перевезли её сюда.

Эвелин и Бен молчали, представляя тот путь, что проделала Грейс в холодном потоке реки Сент-Клер.

– Она… её утопили? – Голос Бена сорвался с привычной колеи.

– Насильственных признаков не обнаружено. Ни следов избиения, ни ран. Судя по всему, Грейс просто утонула.

– Просто утонула… – пробормотал Бен, глядя на свои трясущиеся руки. – Как она могла просто утонуть, Джеймс? Как вообще оказалась в воде? Решила поплавать в ноябре, а? – Бен срывался на брате, потому что тот попался под руку. Боль уходила со слюной, что брызжела изо рта. – Какого чёрта она вообще оказалась в реке?!

– Я не могу ответить тебе, Бен. – Спокойствием на грубость отвечал лейтенант О’Хара. – Мы только начали дознание. Слишком мало улик. Есть только Грейс и ни одного свидетеля. Никто не видел, чтобы она с кем-то разговаривала на берегу. Дай нам сделать свою работу, и я смогу сказать тебе больше.

– Так делай свою чёртову работу, Джеймс, поскорее! Моя жена мертва, дочь осталась без матери, а я… теперь не знаю, как дальше жить.

Джеймс потянулся было к брату, чтобы успокоить, но тот поднял руки и прорычал:

– Вот только не надо меня утешать. Мне не нужны ни жалость, ни утешения. Мне просто нужно знать, что произошло.

– Хорошо. Но ты должен мне помочь.

Грудная клетка под плотным пуловером задышала ровнее, лоб разгладился, руки опали вниз без силы на дальнейшую ярость.

– Что я должен делать?

– Рассказать мне всё. Всё, что может помочь следствию.

– Но я ничего не знаю.

– Но ты знаешь Грейс. – Джеймс нарочно использовал настоящее время, чтобы лишний раз не волновать брата. – Знаешь её лучше кого бы-то ни было. Это может помочь.

– Что ты хочешь знать?

Профессионал включился в работу, открыл папку с делом №17 и приготовился записывать. Эвелин сидела молча, боясь встревать в перепалку. Теперь Грейс была всего лишь очередным делом. Делом №17.

– Были ли у Грейс враги?

– Враги? Ты шутишь что ли? Грейс все любили. Она была доброй и весёлой, и… да ты ведь сам её знаешь.