Страница 56 из 75
Глава 19
Сердце колотилось отбойным молотком от пережитого ужаса. Я лежал с закрытыми глазами, переваривая собственное убийство. Постепенно мозг успокоился, виртуальная боль прошла, и я, наконец, смог осторожно ощупать себя руками на предмет повреждений. Я знал, что это был всего лишь сон, но инстинкты требовали проверить.
Убедившись в собственной целостности, я поднялся и сел на кровати. Потряс головой, прогоняя остатки сумбурного сна, повертел шеей, разминая затекшие мышцы. Дико хотелось пить. Прихватив стакан с тумбочки, с трудом поднялся (отчнго-то все тело ломило и корежило, как при простуде), потопла на водопой. Умылся, напился, огляделся. Сосед отсутствовал, остальные койки по-прежнему пустовали. Ну и хорошо, меньше народу, чище пространство. Что-то устал я от людей за последние дни.
Смотаться что ли в Лиманский, попроситься у соседки на постой в дом к старому архивариусу? Поразмыслить над архивом, заодно и поискать хорошенько, может, еще что найду… Мечты, мечты… Интересно, в Советском Союзе можно было завещать недвижимость, или после смерти и отсутствия прописанных родственников, недвижимость отходит государству?
После дурацкого сна голова походила на чугунный шар, и мысли в ней перекатывались такие же дурацкие и чугунные. Какое к черту завещание? В живых бы остаться со всей этой свистопляской.
Я остановился у окна и задумался. Через пару часов меня ждут у Блохинцевых, хорошо бы душ принять. Желательно контрастный. Но с водяными контрастами в травматологическом отделение, да, собственно, и во всей больнице, большие проблемы, значит, вспомню молодость и вернусь к режиму закаливания. Тем более в нашу жару трубы настолько прогреваются, что даже холодная вода становится приемлемо теплой.
Подхватив полотенце и драгоценную папку, я вышел из палаты и потопал в сторону душевой. На посту никого не было, видимо, девчонки ушли в сестринскую чаи гонять, пользуясь законным тихим часом у пациентов.
Как я и ожидал, из почти новенькой душевой лейки пошла тепленькая водичка. Холодной я так и не дождался, ну да ладно, и так хорошо. Я даже нашел на подоконнике в коробочке кем-то позабытое детское мыло. Поколебавшись, все-таки решил намылиться, смыть пыль и проблемы последних дней, так сказать.
Закончив плескаться, вернулся в палату. Улыбнулся соседу, который вернулся, наконец, в родную обитель. Но мужик отчего-то нервно дернул головой и отвернулся к стенке, накрывшись с головой пододеяльником. Прям-таки от души спасибо, общаться не хотелось. А от этого человечка так и вовсе воротило.
Бросив папку на кровать, я задумался: идти в гости в больничном такое себе удовольствие. Оно, может, я и не жених Лене Блохинцевой и никогда им не стану, но в спортивках как-то неприлично, что ли.
Это в девяностые костюмы Адидас и остроносые лакированные ботинки считались шиком. А уж если золотую цепочку на шею нацепить толщиной с большой палец, так и вовсе жизнь удалась, все девчонки твои, пацаны обзавидуются. Здесь и сейчас порядочный молодой человек придёт в гости к родственникам девушки в костюме и при галстуке. Наверное, это даже правильно. Одеждой тоже можно показать и отношение к человеку, и уважение к девушке и самому себе в том числе.
Эх, придется-таки нарушать данное Лене обещание и топать в общагу, чтобы переодеться.
Я быстро собрался и слинял из больницы, прихватив с собой папку. После нескольких потерь с Лесаковским архивом я старался не расставаться. До общежития добрался быстро, и что самое главное — без приключений. Честно говоря, я уже подустал от всяких внезапностей, которые так и норовят со мной приключиться в этом времени. Скоро шугаться начну собственной тени.
Студенческий приют практически вымер. На вахте кемарила милейшая тетя Гриппа, моя попытка проскочить тихо и незаметно не увенчалась успехом. Бдительная вахтерша моментально проснулась, окинула меня суровым рентгеновским взглядом, признала своим, но не выпустила из цепких любопытных рук, пока не выпытала, куда я пропал, что делал, почему не в больнице, и вручат ли мне медаль за спасение людей на пожаре.
Потрясенный до глубины души уровнем налаженной шпионской сети бабы Гриппы, я обрисовал ситуацию, заполнив пробелы в уже раздобытой информации. М-да, милиция отдыхает, вот у кого нужно поучиться создавать агентурную сеть.
Едва меня выпустили из захвата, я рванул в свою комнату. Время неумолимо тикало, опаздывать я не хотел, а еще предстояло перешерстить гардероб студента, чтобы откопать приличный костюм, если он в принципе имеется у Лесакова.
В комнате меня ожидал погром. Все мои вещи оказалась сваленной на кровать, тетради, книжки и прочая канцелярка валялись на подоконнике. «Ну, блин, Женька! Не мог распихать все по местам!» — разозлился я, вспомнив, что нас пытались то ли ограбить, то ли обыскать.
Я заколебался, перебирая нехитрый студенческий гардероб. Не сказать, чтобы Лесаков был заправским модником, но брюки клеш и джинсовый костюм у парня имелись. Я перебрал барахло, пытаясь понять, что в этом времени считается приличным для похода в гости к девушке для делового разговора, включая знакомство в семьей. Решил по старинке пойти в брюках и рубашке, точно не ошибусь.
Вытащив из кучи смятую белую рубашку и клеши, я ненадолго завис, пытаясь осознать фасон и представить себя в таких штанах. Понял, что мода — это совсем не про меня, скрепя сердце все-таки принял решение идти в модном прикиде. Все-таки с моей точки зрения джинсы — это не для похода к родителям девушки, с которой у тебя какие-никакие, но отношения. Осталось одно — отыскать в пустой общаге утюг. В нашем «номере люкс» я его не обнаружил.
Придется топать на четвертый этаж к девчонкам. И почему, интересно, слабый пол всегда селят так высоко? Неужели коменданты искренне верят, что парни выше второго этажа лезть не рискнут? Ну да, конечно. Помнится, и по пожарной лестнице лазали, и на веревочных лестницах поднимались, собственноручно связанных, прикрепленных к ножкам девчачьих кроватей нежными женскими ручками.
А если вспомнить девчонок, которые опоздали и пришли позже комендантского часа, и пробирались через окна в туалете на первом этаже, а потом, не хуже Штирлица, крались к себе по комнатам, становится понятно: было бы желание, а открытая форточка для горячих сердец и дурных молодых голов всегда найдется.