Страница 21 из 118
Я пытаюсь отвлечь себя вещами, которые действительно имеют значение: домашняя работа, четырехчасовая смена в книжном магазине и книга в мягкой обложке за 1 доллар, которую я не могла не взять с собой домой, так как мне не нужно платить настоящие деньги, чтобы покупать книги. В настоящее время.
Перед сном мои мысли возвращаются к Картеру. Я решаю снова заглянуть в его соцсети, и от последней фотографии у меня сжимается желудок, а лицо скривится от отвращения.
Это его фанатка, которая подмигивает ему, прислонившись к окну его машины. Его номер нарисован у нее на щеке, ее топ обрезан так низко, что она может с таким же успехом носить пластырь вместо рубашки, и она держит поднос с тщательно детализированной клубникой в шоколаде, украшенной в виде футбольных мячей.
— Угощение после тренировки. Лучшая фанатка, — прокомментировал он со своими дурацкими хэштегами Лонгхорн.
Глядя на свой телефон, я перемещаю свое тело, внезапно чувствуя себя некомфортно по причинам, которых даже не понимаю. Затем я снова беру телефон, мой большой палец соскальзывает, и происходит худшее из возможного — я случайно ‘лайкаю’ фотографию.
Задыхаясь, я в ужасе смотрю на маленькое красное сердце. — Нет! Нет, нет, нет, нет. — Я снова быстро нажимаю кнопку, затем бросаю телефон, боясь даже прикоснуться к этой чертовой штуке.
Экран гаснет на мгновение, но я смотрю на него все время, как будто это бомба, которая вот-вот взорвется. Паника начинает утихать, и я отчаянно надеюсь, что он никогда не узнает. Я, возможно, удалила лайк достаточно быстро, и он никогда не получит уведомление. Довольно многое происходит в его профиле, вполне разумно думать, что он никогда даже не заметит одного лайка. Если он не смотрит в свой телефон прямо сейчас, наверняка к тому времени, как он проверит, еще дюжина человек отреагирует на пост, и все наши имена будут сгруппированы вместе. Наверняка много людей лайкают его посты, он не должен даже читать все имена..
Мои надежды умирают, когда мой экран загорается уведомлением о том, что он только что отправил мне сообщение. Твою мать!
— Черт, — шиплю я, хватая телефон и открывая сообщение.
— Это подозрительно, — просто пишет он.
Мое лицо краснеет, хотя он меня не видит. Я даже не могу придумать, как защитить себя — я прямо слежу за его профилем, как дура. Сказать ему, что я не могу удовлетворить свое любопытство к нему, было бы еще хуже, чем позволить ему думать, что я сталкер-псих, поэтому я полагаю, что просто позволю ему так думать и проигнорирую его сообщение.
Только он не ждет моего ответа; он отправляет другое сообщение. — Это было пассивно-агрессивно, например, потому что я разместил фотографию девушки, или случайно, потому что ты следишь за мной?
Все, что я могу сделать на данный момент, это принять это, поэтому я отвечаю: — Ни то, ни другое. Это был преднамеренный лайк, но для клубники, а не для тебя ИЛИ фанатки.
— Угу, — отправляет он в ответ, явно не убежденный. — Странно, как ты увидела мою фотографию, но ты не следишь за мной…
— Твой профиль общедоступен, — говорю я ему. — Люди в моей ленте подписаны на тебя, и я видела, что им понравилась эта фотография. Чисто случайно. Я даже не поняла, что это твой профиль, я просто подумала, что клубника очень милая, поэтому поставила лайк. Я думала, что мне нравится фотография этой девушки, а не твоя. Как только я поняла, что это твой аккаунт, он мне не понравился.
Это допустимое объяснение. Это полная ерунда, но она звучит достаточно похоже на правду, и я буду цепляться за нее до последнего вздоха.
— Я вижу, — отвечает он. — Ну, если тебе так нравится клубника, я с удовольствием поделюсь.
— Я в порядке, — уверяю я его. Затем, прежде чем я успеваю даже остановиться, я печатаю: — Ты встречался с учителем в прошлом году?
— Встречался? Нет. — Мгновение спустя он продолжает: — Расспрашиваешь обо мне, а?
— Нет, моя подруга увидела, как я разговариваю с тобой, и она подумала, что я должна знать, что ты обычно встречаешься с учителями и стриптизершами, так что мы не в одной лиге.
— Со стриптизершей тоже не встречался. У тебя неверная информация.
— Возможно, я использую слишком вежливую терминологию, — признаю я.
— Блядь — это слово, которое ты ищешь.
Я закатываю глаза. — Как грубо. Учитель?
— Ей было около двадцати пяти, определенно не грубо.
— И женился? — Я требую.
— Я забыл спросить, — бойко отвечает он. — Обычно я бы никогда не согрешил, будучи хорошим мальчиком-христианином.
— Я искренне ошеломлена тем, что ты не загорелся, просто набрав это, — отвечаю я.
Он не отвечает. Я жду, гадая, не посылает ли он длинное сообщение. Может быть, он отошел. Наконец, я закрываю приложение, решив, что он прервал разговор.
Наверное, мне все равно пора спать. Уже поздно, и я уже боюсь звука будильника по утрам. Я слезаю с кровати и иду в ванную чистить зубы. Пока я полощу воду во рту, появляется еще одно уведомление.
Он гласит: — Ты была убеждена?
Я хмурюсь, печатая в ответ: — Убеждена в чем?
— Что я загорелся.
Я наклоняю голову, на мгновение сбитая с толку, затем прокручиваю вверх и читаю разговор. Как только я понимаю, почему он перестал отвечать, у меня вырывается короткий смешок удивления. — Мне не казалось, что мир вдруг стал лучше, так что нет, — отвечаю я.
— Вся эта дерзость, — печатает он. — Тебе нужен еще один урок манер, принцесса.
— У меня прекрасные манеры, — уверяю я его.
— Приходи за этой клубникой, и мы можем немного повеселиться.
Покачав головой, что он даже пытается, я отвечаю: — Я уверена, что твоя фанатка готова к любым развлечениям.
— Да, — отвечает он, даже не отрицая этого. — Но я приглашаю тебя.
— Должна ли я чувствовать себя особенной? — спрашиваю я, надеясь, что мой сарказм будет понятен.
— Ты можешь почувствовать себя особенной, если захочешь. Я лучше заставлю тебя чувствовать себя грязной. Я лучше увижу все твои чувства в твоих глазах, когда ты услышишь мой холодный голос, говорящий тебе, как доставить мне удовольствие. Я бы предпочел, чтобы ты стояла полуголая на коленях, ожидая разрешения сосать мой член, как хорошая маленькая шлюха.
Его слова крадут дыхание прямо из моих легких. У меня нет быстрого ответа на это. Самое мучительное то, что его слова настолько застали меня врасплох, что они вызвали приятное шевеление между моими ногами.
Он описывает ужасную сцену, но когда я читаю его слова, сцена разворачивается у меня в голове, и я могу ее видеть. Полуголая и немного напуганная, именно такой, какой я ему нравлюсь. Но он не причиняет мне боль, во всяком случае, в моем сознании. Мы оба знаем, что он мог бы, но мы также знаем, что он этого не сделает.
Я пытаюсь стряхнуть с себя образ, который он поселил в моем сознании. Я уверена, что у него сцена выглядит иначе, поэтому я не могу позволить себе увлечься.
На мгновение мне почти стыдно ощутить укол возбуждения, но я тут же выхожу из этой ловушки. Конечно нет. Я не собираюсь чувствовать себя плохо по этому поводу. Это была естественная реакция моего тела, а слова написаны на экране. Если бы я просто случайно натолкнулась на непристойные слова, подобные тем, которые неожиданно появились в сети, мое тело, конечно же, отреагировало бы на них.
Не потому, что они от него.
Наверное, мне следует попытаться использовать это в своих интересах, попытаться заставить его признаться в том, что он сделал со мной в прошлый раз, когда поставил меня на колени. То, как он это сформулировал в этом послании, точно так же, как и в «заметках», которые он написал мне на уроке истории, звучит как согласие. Развратные разговоры между любовниками, а не общение психа и его жертвы.
С другой стороны, может быть трудно представить, что я даже буду отвечать на его сообщения, если я хочу, чтобы люди поверили в это. Может быть, если бы я переломила ситуацию прямо сейчас, сказала бы что-нибудь о том, что он делал в том классе, чтобы попытаться заставить его признаться в своих преступлениях, но я устала, мне не хочется потенциально провоцировать его подлую сторону, и я не не думаю, что он попадется на это в любом случае.