Вместе вопреки

С трудом представляю Алису в этом, богом забытом, спальном районе, но видимо, за эти шесть лет ее жизнь, действительно круто изменилась.

Одновременно со мной к обычной панельной многоэтажке подъезжает серебристый внедорожник и я даже не особо удивляюсь, когда водительская дверь распахивается и из нее выходит Алиса. Что там она говорила по поводу того, что у нее нет машины?

Что, вообще, из того, что она мне сказала — правда? И самое главное, почему скрыла ребенка? Моего ребенка??

Я глушу мотор и уже открываю дверь с целью выяснить все здесь и сейчас, когда замечаю, что в машине она была не одна. Алиса обходит авто, открывает заднюю дверцу и на тротуар выпрыгивает мальчуган. Машина высокая, поэтому Алиса заботливо ловит его. На пару мгновений ее губы касаются его лба, а меня пробивает электрический разряд за электрическим разрядом. Двести двадцать вольт беспощадно проносятся по венам и сметают все на своем пути, подпитывая мою эйфорию еще больше, когда она нежно треплет по волосам и опускает на землю.

Мой сын.

Подсознание услужливо рисует мне красочные картинки их жизни вдвоем. Прогулки в парке, веселые карусели, дни рождения и кучу других моментов. Моментов, которые я пропустил. Которых она меня лишила.

Рука так и замирает на ручке и сердце предательски пропускает пару ударов. Я с жадностью вглядываюсь в незнакомый силуэт: темные волосы, худощавый… Невольно улыбаюсь вспоминая себя в детстве, только ленивый не пытался меня накормить, и несмотря на регулярные тренировки в спортзале, массу я смог набрать только несколько лет назад.

Но через мгновение пацан оборачивается и улыбка моментально сползает с моего лица, а где-то в районе груди начинает снова кровоточить. Он не может быть моим сыном. Несмотря на то, что мой прапрадед по материнской линии был татарином и меня назвали в честь него, внешность у меня чисто славянская. А вот мальчик то ли якут, то ли бурят. Родства между нами точно быть не может, а значит Алиса…

Лживая дрянь. Просто лживая дрянь!

На секунду мы с ним даже встречаемся взглядами, он с восхищением смотрит на мою тачку, но затем мать его окликает и он спешит догнать ее у подъезда, хватает ее руку и они вдвоем скрываются из вида. Громкий хлопок закрывающейся двери выводит меня из ступора и я с ревом срываюсь с места.

Какая же она лживая дрянь! Даты сходятся, в этом сомнений нет. А значит тогда она спала не только со мной. Интересно, это был кто-то постоянный? Или просто случайная связь? Способ забыть меня? Я весь месяц тогда не находил себе места, корил себя за то, что довел ее до апатии, чувствовал вину за ее прогулы и отсутствующий вид в те дни, когда она все-таки появлялась на учебе. Я был уверен, что причина всех ее бед — именно я. И переступив через себя, избавил ее от страданий. Самоликвидировался из ее жизни.

Но получается, что когда она в своей комнате плакала и говорила, что не готова отпустить меня… она уже была с кем-то другим? Почему-то от этого становится особенно противно и я чувствую как желчь начинает подступать к горлу. Гадство. Даже хваленая дыхательная гимнастика моего мозгоправа сейчас не помогает. Дрянь. Какая же она дрянь.

Глава 6

Нажимаю на кнопку звонка и нервно поглядываю на часы. По дороге из поликлиники мы попали в пробку и теперь я безбожно опаздываю за сыном в сад. Тимур и так расстроился утром, что идет туда без лучшего друга, а если я заберу его позже всех — будет дуться весь вечер.

Наконец, дверь распахивается и на пороге появляется заспанная соседка.

— Прости, — виновато произносит она. — Заснула все-таки.

— Ничего страшного, — отмахиваюсь я, сдавая ей на руки внука. — Надо было написать, что собираешься прилечь, я бы тогда с Костиком вместе за Тимуром съездила.

— Да я не думала, что засну, — поясняет Саяра. — Обычно мигрень если разойдется, то дня три минимум не отступает, ты же знаешь.

— Знаю-знаю, — произношу с сочувствием и чмокнув ее в щеку, сбегаю вниз по ступенькам.

— Спасибо, детка. Я твоя должница.  — доносится мне вслед.

За последние шесть лет мы столько раз выручали друг друга, что уже наверное, и не сосчитать кто кому должен.

Мы появились в жизни друг друга очень вовремя. Я не любительница сваливать все на судьбу, но до сих пор уверена, что именно она свела нас с Саярой вместе.

Мы обе тогда были в очень сложном положении.

Я была на пятом месяце беременности и как раз узнала, что хозяйка танцевальной студии, в которой я трудилась нагло меня обманывала.

Когда Виола только взяла меня на работу, я была уверена, что вытащила счастливый билет. У меня не было профильного образования, но было много энтузиазма и четкое осознание того, что эта работа мне нужна позарез, а иначе мне не выжить.

Именно поэтому я и согласилась на минимальную оплату, экономила на всем и ждала, когда студия наберет клиентов, будет надежно “держаться на плаву” и Виола поднимет мне оклад.

Я вела четыре утренние группы пилатеса и три вечерние танцевальные у девочек. Каждый день. Без выходных.

В моих группах было много людей, но Виола объясняла, что большинство из них купили абонементы на год с большой скидкой, поэтому я и получала копейки. Каждый раз она обещала, что сможет повысить мне оплату как только наберется больше клиентов. И каждый раз я ей, конечно, верила.

Правду я узнала совершенно случайно от коллеги. Света вела в нашей студии направление пол-данс и когда мы разговорились о зарплате, выяснилось, что никаких таких скидочных абонементов не существует.

Виола даже не стала особо оправдываться. Она сказала, что загуглила мою фамилию и прекрасно знала, что в деньгах я не нуждаюсь. Видимо, считала, что работаю по десять часов в день я исключительно от скуки…

До сих пор помню то ощущение безысходности. Наверное, впервые после того как я распрощалась с богатой жизнью, я испугалась, что у меня не получится. Что я не справлюсь. Я смотрела в ее глаза и мне хотелось кричать! Кричать, что это несправедливо. Кричать, что она не имела права меня обворовывать. Кричать, что я увольняюсь.

Но я молчала. Смотрела на нее полными слез глазами и молчала.

Потому что знала, что на пятом месяце беременности я уже не найду другую работу.

Всю дорогу домой я жалела себя. Истязала мыслями о том как собиралась содержать ребенка, когда и себя-то не в состоянии прокормить? Уходя из дома отца я взяла минимум вещей, оставила почти все свои дизайнерский шмотки и украшения. Упаковала только пару комплектов одежды, все-таки на дворе была зима и даже с обостренным чувством гордости я понимала, что с голым задом долго не протяну. Из драгоценностей я взяла лишь те, что мне дарила подруга Алена и другие друзья/родственники. Все отцовские богатства, включая платиновую карту, я оставила в прошлой жизни.

Первое кольцо я сдала в ломбард сразу в тот же день, чтобы выручить денег на аренду жилья и купить хоть какие-то продукты. Остальные украшения я пообещала себе продать только в случае острой необходимости. И в тот день, спустя всего три месяца независимой жизни я даже думать не хотела о том, чтобы снова идти в ломбард. Деньги мне понадобятся, когда родится ребенок и я буду не в состоянии работать какое-то время. А сейчас я еще могу, правда, живот уже видно и вряд ли кто-то официально возьмет меня на работу…

Подходя к подъезду я встретила незнакомую женщину с коляской. Пандуса у нас не было и она неуклюже пыталась затащить ее по ступеням под вопли недовольного младенца.

Женщина была гораздо старше меня, из чего я сделала выводы, что малышу она приходится бабушкой. И тут же поймала себя на мысли, что завидую. Завидую какой-то незнакомой девушке, у которой есть родственники, готовые помогать с ребенком, в то время как мне нужно расчитывать только на саму себя. И от этой мысли на душе стало как-то совсем тошно…

— Давайте я вам помогу, — предложила я, схватившись за ручку коляски.

— Ты что? — запротестовала она, заметив мой живот. — Куда тебя тяжести тягать. Подержи лучше Костика, а я так затащу.