Страница 5 из 9
Итак, что мы имеем? Иоганн Штаубмах собирал рецепты снадобий либо был лекарем, поддерживал связь с друзьями и родственниками (Сычев, сестра Эльза и друг Алексей), проводил практические работы в кабинете и имел некие посещения. Ах, да! Еще не выбрасывал старые открытки. Просто интеллигентный, пунктуальный и немного сентиментальный человек. Скорее всего, на глаза директору музея и его заместителю попались письма Артуру Задорогину. Второпях они решили, что весь архив принадлежит ему. Действительно обычная, даже не немецкая фамилия.
Ничего толком не прояснив, я решила отправиться спать. Из неразобранного оставались лишь четыре открытки да еще один листочек, который я неожиданно обнаружила. Одна из открыток показалась мне немного толще обычных. Я попробовала расслоить ее ножичком. Действительно, открытка была проклеена лишь по краям, внутри лежал тот самый небольшой листок, исписанный мелким почерком. Завтра непременно зайду в горную аптеку и посмотрю, кто у нас был аптекарем в городе. А еще посоветуюсь с Машей по поводу архива.
Глава VI
Как я люблю летнее утро. Впрочем, я просто обожаю утро. Лето или зима, весна или осень – утренние часы тихие, дремотные, неспешные. Морозно-хрустящие с дымком печных труб зимой, или прохладно-стылые с запахом прелой листвы осенью. Весной же та же прелая прошлогодняя листва пахнет иначе. Пахнет не грустью завершения времени тепла и зелени, а новыми надеждами.
Каждая весна приносит твердую уверенность в том, что это и есть начало твоей новой жизни. Что вот уж этой весной все пойдет по-другому: спорт, здоровое питание, изучение английского языка… Гуляя по утрам с собакой, весной замечаешь, как много людей начинают эту самую новую жизнь с ежедневных пробежек по утрам. Правда их энтузиазма хватает лишь до майских праздников. Далее железное правило отоспаться на выходные за всю рабочую неделю срабатывает без осечек. И, увы, майские праздники рубят на корню всю новую жизнь, включая здоровое питание и тот самый английский язык.
С приходом лета утренние пробежки отменяются вообще, как лишняя нагрузка на организм, пребывающий на воздухе допоздна, работающий на даче, выезжающий в леса и поля для активного отдыха. Но именно летнее утро с нежными лучами раннего солнышка, сонными жуками, зеленью листьев и терпкими запахами цветов и трав настраивает на безмятежное счастье.
Итак, сегодня мое любимое субботнее августовское прозрачное утро, тишина, покой. Наш небольшой, по столичным меркам, город был по-своему провинциален. Высотные дома мирно уживались вперемежку с частным сектором. Как и во всех провинциальных городах, чистые заасфальтированные улицы наблюдались только в центре города да вокруг районных администраций. На всех остальных улочках, переулках и во дворах либо дотаптывали советский асфальт, щербатый от времени, либо ходили по родной земле – где песчаной, где глинистой.
Мой двор был глинистый и после каждого дождя возле подъезда набиралось небольшое озерцо, перейдя которое попадал аккурат в раскатанную колесами проходящих авто жижу. В общем, до асфальта центральной дороги сухим никто не добирался.
Но и это обстоятельство не могло испортить очарования чудного августовского утра и предвкушения разгадки тайны неведомой туймонской печати. Найденный браслет с печатью я вновь взяла с собой. Может мне, как Менделееву, приснится путь к кладу, запечатанному этой печатью. Да, клад бы не помешал.
Центральный вход в «Горную аптеку» был открыт для посетителей, а задний двор все еще огорожен полосатой лентой. Купив билет, я снова прошла с экскурсией по комнатам музея, прослушала историю появления аптеки, кратенький экскурс по приготовлению пилюль, уже более внимательно вчитывалась в найденные старинные рецепты, листки конторских книг по учету больных. Девушка-экскурсовод не знала, кто был фармацевтом в те времена в городе. Правда на одном из экспонатов, вывешенных на стенах музея, листком-отчетом о количестве больных я заметила подпись И. О. Штаубмах. Мой аптекарь? Все может быть.
Осмотр подвальных помещений ограничили двумя комнатками, ссылаясь на подтопление грунта и грязь. Выдали каждому небольшую плошку с горящей свечой, ссылаясь на отсутствие электричества после потопа. Пока основная часть группы со свечками в руках слушала рассказ экскурсовода, в полутемноте я прошла под натянутой лентой в отгороженную часть подвала, в комнату для хранения лекарственного сырья, подсвечивая себе сотовым телефоном.
Действительно, большая часть подвала была подтоплена, кое-где поблескивали лужицы воды. Стены подвала еще не просохли, ноги скользили по заиленному полу. Та стена, из которой в свое время вывалился кирпич, открыв вид в другой неизвестный подвал, была прикрыта большим листом ДВП и подперта железным обрезком трубы. Кроме обломков кирпича, какого-то строительного мусора, пробок от пластиковых бутылок и обрывков полиэтиленовых пакетов ничего в этой грязи не было. Потоптавшись еще немного, я вернулась к группе и вместе со всеми поднялась в холл для завершения экскурсии.
Пока группа расходилась, я спросила у девушки-экскурсовода что произошло во время последнего ливня. Она охотно рассказала, что во время дождя старая ливневая канализация забилась, и потоки воды затопили улицу до уровня крыльца. Одновременно с этим вода стала подниматься в подвале, подмыв ту единственную самую тонкую стенку, соединяющую оба подвальных помещения.
Основную часть воды из подвала откачали и пустили по внутреннему двору и там теперь много ила и мусора. «Будем готовиться к субботнику» – улыбнулась она.
Попрощавшись с девушкой, я все же завернула во внутренний дворик музея. Да, работы у них много будет, толстый слой ила вперемешку с мусором заполонил весь двор. Если и были там сокровища, то теперь они размыты по городским улицам по пути следования мутного потока. Раздавшийся внезапно шум открывающейся двери запасного выхода и громкий разговор на повышенных тонах заставил меня попятиться за угол музея.
Я достала из сумки пачку бумажных платочков и принялась увлеченно оттирать обувь от подвальной грязи, прислушиваясь к разговору.
– Вы сегодня же найдете людей и расчистите двор! Все, что найдете – мне на стол!
– Я постараюсь, Петр Иванович, но, сами понимаете, на такую грязную работу охотников маловато, да и знать бы, что искать конкретно. Тут же полно мусора! Вот, например, пакеты и бутылки пластиковые тоже вам на стол?
– Я сам знаю, что искать! – взвизгнул первый – И нечего нести ахинею, пластик мне на хрен не нужен, как и вы со своими вопросами! Я поставил задачу – извольте выполнять! Не расчистите двор к завтрашнему вечеру – можете искать себе другую работу.
– Дайте хоть неделю, Петр Иванович, ил все-таки. Найдем все, что прикажете, хоть черта с рогами! – второй юмором явно пытался смягчить обстановку.
– Три дня на все про все! Время пошло.
Голоса затихли, судя по всему, зашли обратно в здание. Выглянув из-за угла, я увидела садящегося в машину высокого мужчину в светлом летнем костюме и лаковых штиблетах цвета нежной майской зелени. Ничего себе фрукт! На крыльце суетливо толпились две женщины и трое мужчин, провожающих гостя. Как только машина отъехала, улыбки на их лицах сошли «на нет» и, озабоченные донельзя, они потянулись обратно в музей.
Значит, все ж таки был клад во втором подвале! Не зря же он приказал расчищать именно ту часть двора, куда попала вода, откачанная из подвалов. Хотя, может он там не клад древний ищет, а свои ценности, укрытые до поры до времени по принципу «лучше не придумаешь». Во-первых, никто, ни один контролирующий орган туда не полезет с проверкой – официально подвал не разобран и заделан кирпичом. Во-вторых, ни один вор туда не доберется. Так сказать, естественный замок, лучше швейцарского сейфа.
Я снова зашла в музей, несколько замешкавшись в коридорчике. Группа сотрудников, толпилась вокруг плотного мужчины невысокого роста с багровым от напряжения лицом и взволнованно гомонила: