Страница 4 из 9
Я успела вернуться как раз, когда все персоны уже сидели в кабинете шефа. Катя с пунцовыми щеками и Александра с каменным лицом. Вивиана, напротив, была очень оживлена и энергична.
– Садитесь дамы!
Взвинчено-бодрое обращение «дамы» не сулили ничего хорошего для сотрудников. Это означало, что шеф в «боевом» настроении или в таковое себя приводит. В такие дни на планерке выяснялось, что работает коллектив из рук вон плохо. Затем выбирался «провинившийся» сотрудник и начиналось воспитание. Во время воспитания сотруднику полагалось молчать, потуплять взор и признавать свои ошибки. Особо усердные и опытные сотрудники в такие моменты усиленно краснели или бледнели (что у кого лучше получалось), показывая глубину восприятия критики начальства.
Так как в последнее время объектом воспитания практически постоянно выбиралась Александра, то я привычно отключилась от процесса и стала размышлять о непонятных снах. Во-первых, что я знаю из истории о Сибири? Переселенцы, осваивающие Сибирь, серебро Демидовских рудников, яшма Колывани, золото Колчака… Ах, да! Пресловутое Беловодье или страна Шамбала. Ее, кстати, некоторые одержимые ищут и по сей день. Но эта история так заезжена. Страну счастья за два столетия ведь никто так и не нашел
Нет, здесь что-то другое. Вполне может быть, что какая-нибудь туймонская печать, приснившаяся мне, и существовала как исторический факт. И теперь этот факт у меня в руках. Но чем она была так важна?..
– Вы много на себя берете, Александра Николаевна! Подумайте над своим поведением, сделайте выводы. И еще о дисциплине. Я не поняла, у вас у всех что, работы мало? Вы все успеваете сделать в рабочее время? Почему никто не задерживается после окончания рабочего дня? Так вот, дамы, эта суббота – рабочая! – прорычала Вивиана – идите по местам.
Рабочая суббота ну никак не входила в мои планы, поэтому я пошла на хитрость:
– Лидия Ивановна, я не могу в субботу, я заранее записалась на платную процедуру иглоукалывания в клинику. А там сами знаете, час до и час после надо лежать. Утро у меня пропадет, а мы же всегда до обеда работаем по субботам. Смысла нет на пол-часа приходить.
– И что вдруг с вами приключилось?
– Нога не ходит, иду-хромаю, на пятку больно наступать. Сказали от защемления нерва.
– Хорошо, лечитесь. А всех остальных жду к 9-ти!
Александра «железная» усмехнулась и, поджав губы, направилась в свой кабинет. Катя отпроситься не посмела, и весь оставшийся день поносила Вивиану злым полушепотом на все лады, успевая, однако, при этом отвечать по внутреннему телефону задорным голоском девочки-отличницы: «Слушаю, Лидия Ивановна! Бегу».
Это ее умение вот так быстро переключать голос от шепота ненависти к задору усердной пионерки меня поражало. Да и не только голос. Случись в этот момент зайти в кабинет Вивиане, как только что от души ненавидевшая шефа Катя, вмиг становилась наипреданнейшей её подчиненной. Она оправдывала такое поведение тем, что за свое место нужно держаться зубами. Хотя, честно говоря, опасность грозила как раз не ей. Выживали с работы Александру. Сначала завуалированно, потом настолько неприкрыто, что Александра временами даже осмеливалась огрызаться на критику начальства во время планерочных воспитаний.
Я давно уже стала задумываться о смене работы. Как раз с того момента, когда начались принудительно-добровольные оставания после работы и рабочие субботы. Смысла в них не было, так как Вивиана, придя вместе со всеми к 9-ти утра в субботу, примерно через полчаса уходила «на пять минут» и наказывала обязательно ее дождаться. Часам к трем она появлялась румяная и веселая, причитая: «ох, сколько работы! Когда все успевать?». Убедившись, что бледные, квелые сотрудницы послушно сидят на своих местах, она получала еще больший заряд бодрости и милостиво разрешала всем уходить:
– Идите-идите, а я уж как всегда буду ночевать здесь. Столько работы, ой-ей-ей!
Нас же раздражало не столько то, что ее не было, а то, что летели к черту все планы и договоренности, личная жизнь и портилось настроение.
Со временем стало понятно, что это один из ее способов самоутверждения в коллективе и злиться на это глупо. Примерно так же, как злиться на грязь на дороге после дождя. Проще распределить работу не на пять дней, а на шесть. Вот в таком напряженном режиме контора существовала последние полгода.
Я запланировала свой уход на ближайшее время. Надо было закончить текущий проект и получить за него деньги.
Итак, суббота – моя. А сегодня у меня еще и целый вечер для разбора бумаг старого немца! Как его зовут хоть?
Глава V
Вечером, налив себе чайку, я разложила все бумаги на столе и попыталась систематизировать информацию. Судя по открыткам и письмам, адресатов было двое. Несколько писем некоему А. И. Задорогину были датирована пятидесятыми годами прошлого века. Наскоро пробежав их глазами, я выяснила, что деда моего немца звали Артур Иоганнович Задорогин. Остальные письма и открытки были адресованы его отцу, и прадеду нынешнего переселенца – Иоганну Штаубмаху.
Интересно, чем они занимались? Пожелтелый листочек с круглой эмблемой был письмом Василия Сычева Штаубмаху. Немецкий-то он немецкий, а некоторые слова все же претерпели изменения в течение столетий. Обложившись словарями, я начала переводить письмо. Сычев сообщал Штаубмаху о скором своем приезде, просил сохранять это в тайне, выдав Сычева за своего дальнего родственника. Настаивал на необходимости срочных и решительных действий – совместной дальнейшей поездке на капище.
Фуу… Ерунда какая-то. Сычев едет к Штаубмаху, но не хочет «светиться». Это ладно, может, скромный был. Тогда почему нужны решительные действия и обязательно вместе необходимо отправиться в тьмутаракань? В общем, из всего письма интересна только эмблема, она действительно похожа на то, что я видела во сне.
Остальные бумаги, как и говорила Маша, были «тематические». Только вчитавшись в них поподробнее, я обнаружила много интересного. Например, листки с рецептами блюд оказались не совсем кулинарными, а вернее, совсем не кулинарными. Скорее всего, это были пропорции составления травяных сборов. По крайней мере, несколько знакомых названий трав по-латыни я нашла. Кроме трав в перечне компонентов встретилась сера, капли Зельмера и нефритовый порошок.
Ага, Штаубмах был либо врачом-травником, либо сам любил лечиться и коллекционировал рецепты своих лекарств. Так, что там учете расходов по дому? Вот это дед, молодец! Он не просто констатировал факты своих постоянных затрат, но и вел что-то вроде ежедневника. Так на среду 5-е мая у него значилось:
6–00 подъем
7–30 завтрак
8–00 до 9–00 работа с бумагами
9–00 до 12–00 посещения
12–00 до 14–00 выезд в город
14–00 до 15–00 принятие счетов и расчет за мясо, масло и муку с приказчиком Суетиным; за яйца, мясо кур и мед – с крестьянином Провоторовым.
Вечером после обеда он запланировал практические работы в кабинете. Все суммы записаны. Даже сколько примерно возьмет с собой на выезд в город. Эта сумма затем зачеркнута красным карандашом и сверху дописана меньшая. Экономия, однако, вышла.
А что такое посещения и практические работы в кабинете? Справки были рукописные и выданы в подтверждение подлинности качества предоставляемого товара – на нефритовый порошок и жемчужную пудру.
Открытки, а вернее, почтовые карточки были обычные. На левой стороне – рисунок, на правой – коротенькие строки. Как обычно, здравствуй, как дела, обнимаем, до встречи. Судя по текстам и адресам, Иоганн Штаубмах имел сестру, проживавшую в Петербурге и друга (называвшего его дорогой коллега) из нижнего Новгорода.
Четыре открытки, сложенные отдельно, поначалу ничем особо не отличались от остальных карточек. Но на них кроме основного рисунка на правой стороне вместо текста был тоже рисунок, странный и как будто оборванный, незавершенный. Извилистые линии, точки, обозначенные только заглавными буквами, штриховка и какие-то значки. Отложим на потом.