Страница 3 из 7
Уже с 1990-х гг. тенденции к сокращению труда (экономически – процентному уменьшению его доли в ВВП[32]) наблюдаются не только в производственной, но и в сервисной и управленческой сферах, границы между которыми по мере распространения цифровых технологий все больше размываются[33]. Как отмечал в своей вышедшей в 1995 г. книге «The End of Work» Дж. Рифкин, новые информационные и телекоммуникационные технологии вытесняют человеческий труд как из промышленности, так и из сервиса, менеджмента, сельского хозяйства и высокотехнологичных сфер экономики, что ведет не просто к безработице, а к исчезновению массовой занятости как таковой и являющейся следствием этого фундаментальной перестройке социальных структур: «Наступила информационная эпоха. В грядущие годы новые более совершенные технологии будут все в большей мере приближать цивилизацию к такому состоянию, когда почти исчезнут работающие. В сельскохозяйственном, промышленном и сервисном секторах машины стремительно замещают человеческий труд и сулят появление к середине XXI столетия экономики с практически автоматизированным производством. Полное замещение работающих машинами заставит все страны пересмотреть свои представления о роли людей в социальном процессе»[34]. Четвертью века спустя этот «end-of-work argument» представляется вполне основательным, так как все больше работников сферы обслуживания очевидно проигрывают «race against the machine»[35]. В свою очередь, все более значительную долю производственной сферы составляет выпуск информационных товаров, обеспечиваемый минимальным привлечением рабочей силы, тем паче, что такого рода продукция практически не требует персонала и затрат для тиражирования, транспортировки и хранения[36].
Внедрение новых технологий видоизменяет целые отрасли экономики. Речь идет о беспилотном транспорте (существуют расчеты, по которым к 2030 г. в эксплуатации будет находиться 100 млн беспилотных автомобилей[37]; вообще, «в будущем человек не будет управлять транспортным средством», – говорит Н. Уэмура[38]), автоматизированной и онлайн-торговле, компьютерном биржевом трейдинге и др. Автоматизация и робототехника снижают потребность в труде и сокращают занятость не только в сельском хозяйстве и промышленности, но и в строительстве, грузовом и пассажирском транспорте, розничной торговле, сфере общественного питания и т. д. Прогрессирующая роботизация грозит оставить без работы миллионы менеджеров, консультантов, продавцов, кассиров, водителей грузовиков и автобусов, таксистов, автомехаников, бухгалтеров, страховых агентов, врачей и представителей других профессий. Как пишет К. Шваб, «около 47 % рабочих мест в США подвержены риску автоматизации, вероятнее всего, уже в течение двух следующих десятилетий, что будет характеризоваться значительно более широким спектром профессий, разрушаемых значительно быстрее, чем в процессе сдвигов на рынке труда, происходивших в течение предыдущих промышленных революций»[39]. Это заключение базируется на исследовании 2013 г. оксфордских ученых К.Б. Фрея и М.А. Осборна «Будущее занятости», в котором с помощью статистического моделирования была проанализирована возможность автоматизации действий и навыков, требующихся в рамках 702 профессий/специальностей. Результаты показали, что в ближайшем будущем под угрозой лишения работы окажутся не только кассиры и таксисты, но и высококвалифицированные специалисты умственного труда, такие как юристы, журналисты, финансовые аналитики и др. Рассчитанная вероятность, что к 2033 г. будет замещена компьютерными алгоритмами деятельность специалистов по телефонному маркетингу и страховых агентов, составила 99 %; для спортивных рефери данная цифра равняется 98 %, кассиров – 97 %, шеф-поваров – 96 %, официантов, равно как и секретарей юридических контор – 94 %, экскурсоводов – 91 %, пекарей и водителей автобусов – 89 %, строительных рабочих – 88 %, ветеринарных фельдшеров – 86 %, охранников – 84 %, моряков – 83 %, барменов – 77 %, архивариусов – 76 %, плотников – 72 %, спасателей на воде – 67 %[40]. По другим оценкам, к 2025 г. к программируемым устройствам, роботам и умным машинам отойдет каждая третья специальность[41]; еще один прогноз предвещает автоматизацию 80 % рабочих мест уже в ближайшие два десятилетия[42], и т. д.
К чему ведет гибкая занятость
Процесс депрофессионализации имеет не только количественный, но и качественный характер. Уже полтора-два десятилетия назад исследователи обратили внимание на растущее распространение новых форм организации трудовой деятельности (впрочем, в некоторых отношениях весьма напоминающих надомничество, отходничество, поденщину и другие феномены периода перехода от аграрного к индустриальному обществу): временные контракты, краткосрочные вакансии, неполная занятость, дистанционная работа, лизинг персонала, фриланс и тому подобные неотъемлемые принадлежности «гибкого рынка труда» (или даже «гибкого капитализма»)[43]. Работника с работодателем все чаще связывает временный индивидуальный контракт (или одновременно несколько таких контрактов с разными нанимателями), он выведен за штат (аутстафинг) и является не сотрудником в традиционном смысле, а независимым исполнителем конкретного задания[44]. Внештатная работа в качестве последнего становится, добровольно или вынужденно, уделом все большего количества людей, из фрилансеров превращающихся в пермалансеров (от permanent freelancer)[45]. Специалисты пребывают в одной должности и организации все меньшее время, а понятия рабочего дня («стандартный восьмичасовой рабочий день плохо вписывается в жизнь современного человека»[46]), рабочей недели, рабочего места утрачивают адекватность – их работа «скорее похожа на облачную торговую площадку, чем на офисный стол в традиционной организации»[47]. Надомная работа как вид занятости демонстрирует ежегодный рост, тогда как в офисе сотрудники появляются лишь эпизодически для неформального общения и нарабатывания социального капитала[48]. С одной стороны, работники все чаще встречаются вне офиса с тем, чтобы обсудить рабочие проблемы, с другой стороны, офис превращается в клуб, «где неформальные разговор, мозговой штурм и сплетни являются главной деятельностью», и где вечеринки становятся частью работы[49]. Но и такой офис может последовать за цехом в том плане, что фрилансеры/пермалансеры не нуждаются в организации своей работы извне и свыше. Как пишет М. Ридли, «в скором будущем тон будут задавать самоорганизующиеся работники “на службе у самих себя”, чья деятельность проходит в основном в онлайне, а рабочий режим подчинен запросам самых разных клиентов, которые могут появиться в любой момент и в любом месте. Вполне вероятно, что эти новые люди будут с изумлением думать о временах боссов и бригадиров, совещаний и утверждений, равно как и о ведомостях по учету рабочего времени и профсоюзах»[50].
Возможно, что подобные предположения чересчур оптимистичны, однако нельзя не согласиться с тем, что дистанционная работа по сети на сегодняшний день получила широкое распространение в развитых и не очень странах, став одной из составляющих гибкой занятости. Соответственно, даже если речь идет не о самоорганизующихся самозанятых[51], а об обычных наемных работниках традиционных предприятий/заведений/учреждений, нельзя не отметить, что надомная форма трудовой деятельности в режиме онлайн ведет к размыванию границ «между рабочим местом, домом и общественными местами»[52]. Постоянно пребывая на связи, человек занимается домашними делами на работе и работает дома[53], причем весь его день (а то и часть ночи) фактически является рабочим. По словам Е.М. Шульман, «то, что люди перестанут ходить на работу, парадоксальным образом означает, что они будут работать все время. Разговоры о сокращении рабочего дня до четырех дней в неделю и шести часов в день – это попытки мыслить в терминах и категориях XX века»[54]. В то же время верно и противоположное – ведь работник весь день остается дома; суть в том, что труд, потребление, учеба, досуг сливаются воедино[55] или, лучше сказать, диффундируют друг в друга, так что все труднее понять, где/когда в пространственно-временном отношении заканчивается одно и начинается другое.
32
Шваб К. Четвертая промышленная революция. С. 24.
33
Гидденс Э. Неспокойный и могущественный континент: что ждет Европу в будущем? С. 82.
34
Рифкин Дж. Конец работе // Отечественные записки. 2003. № 3 [http://www.strana-oz.ru/2003/3/konec-rabote].
35
Brynjolfsson E., McAfee A. Race Against The Machine: How the Digital Revolution is Accelerating I
36
Шваб К. Четвертая промышленная революция. С. 20.
37
Кинг Б., Лайтман А., Рангасвами Дж. П., Ларк Э. Эпоха дополненной реальности. С. 320–325.
38
Уэмура Н. Общество 5.0: взгляд Mitsubishi Electric // Экономические стратегии. 2017. № 4. С. 131.
39
Шваб К. Четвертая промышленная революция. С. 52.
40
Харари Ю.Н. Homo Deus. Краткая история будущего. М.: Синдбад, 2018. С. 382.
41
Кинг Б., Лайтман А., Рангасвами Дж. П., Ларк Э. Эпоха дополненной реальности. С. 144.
42
Срничек Н., Уильямс А. Изобретая будущее: посткапитализм и мир без труда. С. 129.
43
Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2005. С. 149–151; Хаттон У. Мир, в котором мы живем. М.: Ладомир, 2004. С. 200; Поплавская А.А. Дезорганизация трудового ритма жизни и непостоянство в работе как скрытые черты системы гибкого капитализма // Экономическая социология. 2017. Т. 18. № 4. С. 176–180.
44
Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. С. 61; Шваб К. Четвертая промышленная революция. С. 62; Анисимов Р.И. Труд в эпоху неопределенности // Социологические исследования. 2017. № 11. С. 47.
45
Кинг Б., Лайтман А., Рангасвами Дж. П., Ларк Э. Эпоха дополненной реальности. С. 87.
46
Пенн М., Файнман М. Микротренды, меняющие мир прямо сейчас. М.: Альпина Паблишер, 2019. С. 346.
47
Кинг Б., Лайтман А., Рангасвами Дж. П., Ларк Э. Эпоха дополненной реальности. С. 87.
48
Урри Дж. Мобильности. М.: Праксис, 2012. С. 317–318; Понукалина О.В. Труд и свободное время в дискурсе потребительских практик // Журнал социологии и социальной антропологии. 2011. Т. 14. № 5. С. 215; Савельева Е.П. Новые группы профессионалов в условиях мобильного сетевого общества // Журнал социологии и социальной антропологии. 2011. Т. 14. № 3. С. 81.
49
Урри Дж. Мобильности. С. 318, 397; Урри Д. Мобильность и близость // Социологические исследования. 2013. № 2. С. 4; Понукалина О.В. Труд и свободное время в дискурсе потребительских практик. С. 215; Савельева Е.П. Новые группы профессионалов в условиях мобильного сетевого общества. С. 81.
50
Ридли М. Рациональный оптимист. М.: Эксмо, 2015. С. 188.
51
Карапетян Р.В., Меньшикова А.Г. Актуальность изучения труда возвращается?! (о Втором международном форуме труда) // Социологические исследования. 2018. № 8. С. 163.
52
Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. С. 73.
53
Там же. С. 212.
54
Шульман Е.М. Придется договариваться. Почему у горожанина будущего будут спрашивать про все // Горожанин: что мы знаем о жителе большого города? М.: Strelka Press, 2017. С. 46.
55
Фишман Л.Г., Мартьянов В.С., Давыдов Д.А. Рентное общество: в тени труда, капитала и демократии. С. 155.