Страница 13 из 26
– Наш род хотят поработить еще и другие племена, чтобы у них было знание кузнечного дела. Мы – кузнецы, редко кому дух огня дает такие дары, они думают, что мы так просто отдадим наши богатства этим белым, которые забирают наших жен и дочерей! – поддержал еще один из племени охотников.
– Мы отправляемся с походом, чтобы восстановить справедливость. Мы отправляемся, когда шаман выберет удачное для нас время, – так было решено на совете.
По ту сторону завесы наблюдали за действом и видели варианты ангелы Белый и Черный. Выбор Камрата определил судьбу Анасты: она не могла быть счастлива в этом воплощении, она была не понята в своем мире, ее душа огненной женщины, сошедшей с небес, не давала ей права на выбор. Она родилась в период правления судьбы. А судьба принимается безропотно и безоговорочно, с ней не спорят, ей подчиняются. В те времена закон был как никогда суров, и суровость его заключалась в том, что никто не мог осознать мгновение между тем, что мы выбирали. Анаста была умна, она понимала, что счастья не будет ни в ее жизни, ни в жизни Владимира. И, открыв ему знание, она пробудила в нем память, но потеряла за это свое время. Так было предрешено. Но и выбор сложился именно таким образом.
Во время набега практически все мужчины племени Анасты погибли. На глазах у девушки погиб ее отец, на глазах у нее был убит ее любимый, и погиб он от руки Камрата…
Оставшиеся в живых соплеменники, глядя на умирающих, стали отступать.
Анаста показала им тайную тропу в горы, куда можно было спрятаться от преследователей. Солдаты еще несколько дней зачищали местность, пока не был получен приказ оставить местное население, чтобы те могли продолжать заниматься промыслом, чтобы было с кого собирать дань.
Тишина и снег, белый снег в крови. Вокруг крепости кричало воронье. Птицы чуяли смерть и прилетели за своим, тем, что было их по праву. Птицы кричали, девушки молча ходили между телами убитых воинов из их племени и все глубже осознавали, что теперь им придется любить и делить ложе с теми, кто надругался над ними, убив их близких. Анаста с болью, которую невозможно передать, прикасалась к телу своего мужа, он еще был жив, едва дышал. Она прикасалась руками к тому, что недавно дарило ей тепло, в чем недавно пульсировала жизнь, ее узкие глаза были наполнены слезами и не могли плакать. Она наклонилась, внутри нее сжималось рыдание, потом упала всем телом, в котором уже билось маленькое сердце, на любимого. Она с ужасом ощущала все то, что ждет теперь ее впереди, она смотрела в голубые глаза Владимира, и слезы стекали на его раны.
– Прости меня, – говорила она, – ты принял смерть из-за меня, прости меня, любимый!
– Не плачь, – едва смог прошептать Владимир, – я солдат, ты здесь ни при чем. Это война… Как ты будешь без меня, как ты будешь теперь? – спрашивал он сквозь стон.
– Я вернусь в свою деревню и выращу наше дитя, – прошептала Анаста. – Я вернусь в мир природы, где нет войны, я вернусь туда, где я та, кто есть на самом деле. Я буду помнить тебя всегда, и когда-нибудь мы встретимся в других мирах, а может быть, здесь, мы придем в мир, где не будет разделения, мы придем в мир, и сможем стать едиными.
Одиноко смотрел на эту картину Камрат, он смотрел, и глаза его наполнила великая вселенская печаль. Он остался жив в этом неравном бою и сожалел об этом. Он видел боль своей любимой, он лишил ее счастья, а может быть, он просто был той силой, которая совершила деяние. В момент размышлений неожиданно он вышел вперед и направился к плачущей над телом девушке, подошел и схватил ее за руку.
– Пошли, я отвезу тебя домой! – он смотрел жестко в ее глаза, и вдруг она ощутила в себе все подавленное и сильное, что было ее сутью. Анаста с силой отдернула руку и, сверкнув глазами, обожгла сердце Камрата.
– Я никуда не поеду, пока еще жив он! – она показала взглядом на мужа, тот был в тумане, стонал и не понимал, что с ним.
– Как ты можешь, ты предала наш народ! Ты должна вернуться в свой мир! – он вдруг увидел живот, который уже нельзя было скрыть. Ненависть заволокла его разум.
– Я не предавала никого! Я полюбила его, он не был жесток со мной, он любил меня! – огненная кровь кипела внутри девушки.
– Ты забудешь его! – крикнул Камрат, его глаза заволокла ненависть, он не думал, что этот варвар так глубоко пустил корни в его любимую женщину. Он посмотрел на умирающего солдата и со словами, что он поможет ему облегчить страдания, воткнул кинжал в тело Владимира на глазах у девушки.
В тот момент Анаста вздрогнула и, не в силах выдержать боли, проснулась.
Глава 3. Утро 1 января
Утром рано я проснулась, выспавшись, как никогда не высыпалась в городе. Я посмотрела на потолок, обшитый деревом, в окно, где протекала река Мрас. Посмотрела в мир, где еще существовала великолепная и нетронутая природа, где тайга еще сохранилась, и все было покрыто снегом и морозным инеем. Я увидела, как прекрасна наша Земля. Сколько на ней удивительных мест – это, реликтовое, где на противоположном берегу еще была шорская деревенька, в которой жили люди, не имея электричества до сих пор, как когда-то давно. Они пользовались силой огня.
Я подошла к окну и увидела, как у берега застывшей реки бегают двое шорских ребятишек, с раскосыми глазами и черными волосами. Я улыбнулась и спустилась вниз попить чаю. Вова с Настей встали и уже суетились на кухне, создавая всем гостям уют и радость утра первого января 2012 года.
Мы сели напротив друг друга и стали говорить на разные темы.
– Мне сегодня ночью приснился странный сон, – сказала Анаста, – Я была девушкой из этой деревни, и у меня ночью убили любимого, я проснулась в тот момент, когда там кончилась жизнь…
Я посмотрела в ее голубые глаза, и задумчивое лицо мне снова показалось странно знакомым.
– Что-то происходит, когда встречаются люди не первый раз, – сказала я, так как чувствовала то же самое.
Вдруг Настя спросила меня о моей семье, в ответ я попросила ее рассказать о ее семье.
– Моя мама – внучка шаманки, а отец – русский. Я из рода древних шорцев. Только этого никто не знает, – подмигнула она мне. – Это тайна. Которая спрятана внутри меня, так как внешне у меня голубые глаза и светлые волосы. Ха-ха-ха, никто в Москве даже представить не может, откуда я и кто я. Да и вообще, что могут знать о моем народе те, кто своего народа не знает.
– Согласна, – ответила я на такую интересную мысль, – а народ свой я знаю хорошо, точнее, предков историю. По линии отца я из рода священников, учителей и инженеров. Мой прадед Ожигов Федор прибыл сюда по приказу царской палаты для разработки участка шахты, он был горный инженер и уважаемый человек. А по линии мамы – мои предки казаки и крестьяне. Офицеры были у них в роду, тоже, кстати, царской белой армии.
– Да, – сказал Вова, удивляясь, – надо же было найти такую шорку в Москве, где никто даже не знает об этом народе. У нее глаза – голубые, волосы светлые. Так разве бывает?
– А дети родятся шорцы – пошутила я, – это любопытно. Ты знаешь, мой прадед, который был сначала служилым военным, пришел в эту местность и женился на девушке, похожей на чувашку, представительнице местной малочисленной народности, а после принял сан священника, она родила ему двоих детей. У нее глаза тоже были узкие и волосы черные. Она стала женой солдата. Это было во времена, когда осваивали Сибирь. Она рано умерла и оставила вдовца с маленькими детьми, ее кровь живет во мне.
– Я помню, что в детстве у меня были глаза голубые, а казалось, что черные, вот гляну в зеркало, а оттуда словно девушка с длинными черными косичками и глазами как у шаманки смотрит на меня! – Анаста смотрела своими голубыми буравчиками, а я вдруг увидела такое знакомое выражение.
– Точно мы виделись в каких-то других жизнях и реальностях, – ответила я. – это было связано с предками, ведь они все жили на берегах Томи или Мрассу.
Я вдруг вспомнила, что Николай, прадед отца, был служилым и поселился в местности немного севернее этой, где встретил свою жену, с тюркскими чертами лица, с точно такими же узкими глазами и смуглой кожей, черными волосами, пухлыми губами. Став впоследствии священником, у них родились двоих детей – девочка, с сочетанием грусти в разрезе глаз и темными волосами – мою прабабушку Ольгу Николаевну и сына, Владимира. Затем его жена скоропостижно скончалась от болезни. А священника Николая Скворцова убили большевики во смутные времена гражданской войны и революции. Моя прапрабабушка Ольга Николаевна, впоследствии стала учительницей, как ее отец-священник, и многие годы учила детей, а после жила в том самом дворе, куда по странному стечению обстоятельств вернулась жить семья моих родителей.