Страница 17 из 77
Кайа задохнулась от гнева, а стоящие рядом фрейлеры прятали тонкие улыбки — кто почёсывал бороду, кто рассматривал полированные и покрытые лакировкой когти. Дыв озабоченно теребил браслет на правой руке, якобы надетый на него властями Кар-Малерии за какой-то проступок.
— А знаешь что, Горан-дан? — прошипела Кайа, мстительно гляда в глаза наглого королевского помощника. — Когда я получу крылья, клянусь, выпью половину крови всех, кто сейчас здесь стоит!
И вдруг что-то случилось, она не смогла бы дать точное определение происходящему, лишь увидела, как расширяется вертикальный зрачок в глазах напротив стоящего отцовского любимца. Горан вдруг медленно поклонился и гаркнул:
— Приказ Её высочества привести в исполнение! Рабов помыть и накормить, клети почистить!
— Всех рабов. И малерийца тоже! — уточнила Кайа.
— Раба-малерийца временно освободить и отправить вместе со всеми в купальню!
Фрейлеров вдруг перестала интересовать темница. Они уходили, а за их спинами стражи открывали клети и покрикивали на пленных. Дыв как переводчик остался там же по указанию Горана.
Через несколько часов, узнав о том, что все её усилия пошли прахом, Марна отвешивала пощёчины потерянному Горану:
— Как ты смел, грязный фрейлер, отпускать моего раба?! Я вместо него с тебя спущу шкуру!..
Марну с трудом успокоила королева, напомнив о том, что рабы, — в первую очередь, заложники слова чести кар-малерийского принца.
— Я этого мага две недели обрабатывала, он уже был готов отдать мне свою магию, а эта убогая сущность перечеркнула все мои усилия! — шипела сестра.
Смешливые переглядывания Солвег и Улвы подливали масло в огонь, и Марна свирепела сильнее. Матушкина защита, какой-то кусок тьмы, Аша несколько минут назад приняла удар на себя, когда Марна готова была придушить “благородную сестрёнку”. И старшая принцесса переключилась на того, кто не смог ей противостоять.
— Ты такая мерзкая, что тебя нужно не только окунуть в океан, а подержать в нём, чтобы ты усолела, как рыба, — огрызалась Кайа на реплики сестры.
Кстати, о Побережье. Посоветовались, стоит ли сегодня лететь туда, матушка, разумеется, оставалась дома, и сёстры подумывали найти себе занятие повеселее. Но отец задерживался, небесный Иль жарил ночной Фрейнлайнд своим ярким светом, и юные фрейи всё-таки снялись с места, скоротать время у воды. Кайа, ожидая отказа, жалобно попросила сестёр взять её с собой, ведь Инграм улетел, и теперь некому было развлекать ей…
Марна, не остывшая от недавней ссоры, злорадно посоветовала никчёмной бескрылой “благородно почистить все нужники” у рабов. Королева шикнула на Марну, но слова уже брызнули во все стороны. На этот раз Кайа сдержалась и с вызовом громко ответила:
— Назло тебе буду сегодня весь вечер читать интересную книгу, чтобы ты была спокойна!
— Хватит, девочки! — шикнула королева, на том ссора и закончилась.
*****
Сёстры улетели, и Кайа спустилась в темницу. Дыв не присоединился: или его заперли основательно, или посчитал, что на сегодня достаточно помог товарищам. Его отсутствие немного уязвило, но потом принцесса подумала, что так даже лучше — никто не смутит её. На кухне порылась в закромах, и, на этот раз не мелочась, взяла с собой еду, бутылку рафа (все мужчины его любили), погрузила в небольшую корзину. После истерики Марны решимость приручить самого лучшего раба только окрепла, но теперь-то Кайа знала, как его задобрить!
У дверей дежурили двое стражей, Аше пришлось повозиться, чтобы усыпить их, и это заняло время, что было обидно. Но когда малериец улыбнулся широко, увидя гостью, Кайа отмела все сомнения. Аша, пострадавшая сегодня за свою хозяйку, кажется, тоже понимала, что препирательства ни к чему, кроме как к потере времени, не приведут, — засновала возле цепи, потом сняла и блокирующие магию обручья.
— Ты есть! — Кайа поставила корзину перед рабом, с облегчением опустившемся на свежую солому. — Ты нужно спустить магия?
— Благодарю, моя доннина, за вашу заботу, — впервые за всё время басовито сказал раб, и другие мурашки, не те, что появлялись от голоса соблазнительного Дыва, — тёплые и радостные — волной окатили спину.
Рыжий малериец, не вставая, протянул руку к холодной стене, закрыл глаза. Кайа с любопытством наблюдала, и он это почувствовал. Спросил:
— Доннина желает магии света?
Кайа почувствовала неловкий страх в его глазах. В самом деле, раб же не знал о причине внезапной заботы со стороны одной их фрей. Гостья помялась, заранее боясь, что её сочтут дурочкой, как обычно.
— Нет. Я хотеть ты потрогать.
Малериец некоторое время переваривал услышанное, и вдруг смешливые искорки заблестели в зелёных глазах:
— Потрогайте меня, доннина.
— Ты разрешать?
— Я разрешаю.
— Я разреша-ю, — зачарованная густым басом, повторила Кайа, подползла на коленях и протянула руки к малерийцу.
Он ждал и терпел недоверчивый страх, не дающий ему покоя после встреч со злой Марной.
— Какой мягкий и чистый твой кожа! — Кайа дотронулась до его груди, провела по плечам. — Ты большой!.. Мягкий волосы… Наши не мягкий… Почему твой волосы мягкий?
Воплотив долгожданную мечту, Кайа жадно ощупывала торс, восхищалась волнистыми линиями бугристых мышц, потеребила отросшую бородку и запустила руки в нежные, по сравнению даже с волосами матери, волосы. После купания рыжая шевелюра не выглядела жалко свалявшейся соломой, кажется, раб пробовал причесаться.
— Ты есть и пить еда, я ты заплетать… забыть слово… твой волос в это, — принцесса пересела за спину раба, восхищённо погладила его спину в тонких заживающих рубцах и взялась за волосы. — Почему вы карамалийцы красивый? Это есть ваш магия свет?
— Я не знаю, доннина, — раб не накинулся на еду, но с удовольствием попробовал раф. Теперь он расслабился, когда понял истинную причину внимания любопытной девчонки.
— Ты не дать магия моя сестра, ты бояться о свой жена и дети?
Кайа сняла с одной из своих косичек витиеватую застёжку и закрепила на получившейся совсем мелкой косичке малерийца:
— Твой волосы расти, ты скоро иметь большой… забыла слово…
— Косу.
— О, ко-су. Да, я это слово забыть, — Кайа вернулась на прежнее место перед рабом. Ждала, пока он насытиться. — Я приходить ночь. Я тебя спасать и кормить. Ты хотеть? Твой принц приехать — ты жить.
Малериец отложил кусок копчёного мяса, перестал жевать:
— Что вы хотите взамен, доннина?
Кайа медленно ответила, чувствуя неловкость от пронзительного взгляда:
— Ты меня учить твой язык.
Цена была крайне неожиданной для раба, он даже подавился.
— Ты пить раф, не кашлять, — принцесса добродушно протянула бутылку.
Малериец долго рассматривал фрейскую девчонку, потом сказал странную фразу, к счастью, Кайа поняла её, как надо:
— Я удивлён, моя доннина. Мне казалось, я верно понял суть фрейев. Вы жестоки, похотливы и само воплощение зла. Почему же ты не такая? Неужели тьма так сильно меняет вас, превращая из нормальных людей в животное?
Кайа не ответила: она шевелила губами, повторяя слова раба, так лучше воспринималась сложная чужая речь. Малериец не стал ждать, сам потянулся к девчонке, возложил на её голову одну руку и дотронулся к ней, поражённой неким ритуалом, лоб. Но то была магия! Как будто закопошилось под косичками, внутри головы, Кайа не успела испугаться — раб отодвинулся и удовлетворённо сказал:
— Ты влюблена. Прекрасно! Вот что делает твою душу человеческой! — и засмеялся, как будто торжествующе. — Вот она — победа света над тьмой!
Девушка смущённо отряхивала соломинки с одежды:
— Ты не победить. Тьма сильный! — однако мысль о том, что её любовь к Инграму, её нежность и готовность следовать за братом на край Всемирья оценил малериец, заставила пылать лицо внутренним огнём.
— Да, Тьма сильнее Света, — серьёзно согласился раб. — Но зло всегда в принципе сильнее добра, так что удивляться нечему. Поэтому чтобы победить зло, добра должно быть много. Это и любовь, и надежда, и уважение, и даже обычное детская мечта познать мир, моя доннина.