Солдаты льда

— Хорошая идея, — согласился Вил. — Я пойду с тобой. Они встали и, быстро остановившись, чтобы поклониться Сумало, вышли.

За пределами зала совета в коридорах было прохладно, так как все тепло лабиринта хранилось в закрытых помещениях. — «Почему я должна заботиться о гнолле?» — подумала Мартина, пока они шли по длинному коридору. Она не сказала Вилу о своем беспокойстве по поводу того, что оставила Крота на попечение Вани. Несколько молодых гномов в совете выглядели достаточно вспыльчивыми, чтобы решиться на линчевание. Учитывая накал страстей в лабиринте, не потребуется много усилий, чтобы склонить других гномов к созданию опасной толпы.

— «Если это случится», — подумала она, — «я не знаю, что я могла бы сделать, чтобы остановить это. Все равно, я должна быть там».

Вил вел ее по коридорам, вниз по лестницам и за повороты, постепенно уводя в более холодные районы лабиринта. В этих отдаленных уголках находились загоны для животных, погреба для корнеплодов и кладовые, спрятанные далеко от ярко освещенных залов центра лабиринта.

Наконец они добрались до хлевов. Туннели здесь были старыми и без настилов, с земляными потолками, поддерживаемыми толстыми балками. В воздухе стоял застоявшийся запах конюшни, хотя холодный ветерок обеспечивал некоторую вентиляцию. В коридоре эхом отдавалось кудахтанье кур и, время от времени блеяние козы. Единственная магическая свеча, воткнутая в земляную стену, ровно мерцала. Загоны и их обитатели отбрасывали неестественно резкие тени, которые по кругу расходились от единственного источника света.

— «Ворд Мейкер?» — позвала Мартина.

Из темноты донеслось гортанное рычание.  Вынув магическую деревянную свечу, Арфистка осветила небольшой загон с голой землей, покрытый соломой. Толстые деревянные доски служили прутьями клетки, разделяя ее обзор на вертикальные полосы темноты.

— «Ворд Мейкер?» — она позвала снова.

— Я здесь, женщина. Мартина услышала шорох в темноте, в глубине клетки, а затем черная фигура выползла вперед в тонкий оранжевый свет магической свечи. Крот появился из мрака, согнувшись почти вдвое, так как потолок был слишком низким, чтобы он мог стоять. Гнолл сверкнул своими длинными клыками, увидев Арфистку, но Мартина не могла догадаться, было ли это проявлением ярости или облегчения.

— Ты обещала мне безопасность, человек, — прорычал шаман. Он был обнажен по пояс, его перекрещенные ремни и повязки на руках исчезли. Гномы забрали его амулеты, ожерелья и все знаки его бога,  чтобы помешать шаману — призвать бога Гореллика. Единственными символами должности шамана, которые остались, были татуировки с толстыми шрамами вокруг его глаза. — Ты жив.

— Это загон для животных!

— «Ворд Мейкер», я не обещала тебе комфорт. Я не помню, чтобы ты беспокоился обо мне там, в своей деревне. Крот присел на корточки: — Я исцелил тебя и спас от голодного Хакка.

Мартина воткнула световую палочку в землю. — Выдав меня за него замуж!

Ее вспышка гнева заставила Вила вскинуть голову. До сих пор он слушал лишь с легким интересом, не обращая внимания на жалобы гнолла. — Замуж? — спросил он на торговом языке.

— Я сделал это, чтобы Убийца Лосей не убил женщину. Мартина не могла видеть ухмылку на лице Вила, но она ясно слышала, как он сказал: — Клянусь Тормом, Госпожа Убийцы Лосей!

Быстрый удар локтем по ребрам положил конец его игривому настроению. — Этого... с тебя будет достаточно! — предупредила она.

— Зачем ты пришла сюда? — спросил Крот.

— Чтобы закрыть разлом. Ты же знаешь это, — ответила Арфистка, переминаясь с ноги на ногу и пытаясь угадать, к чему клонит шаман.

Крот покачал своей облезлой головой. — Нет, человек. Почему ты пришла сюда, в загон? Ты охраняешь меня?

— Я пришла посмотреть, все ли с тобой в порядке, я многим тебе обязана.

— Обязана мне? Почему?

Для Мартины это было очевидно. — Потому что ты спас мою...

— Я сам знаю, что я сделал, — прорычал шаман в недоумении. — Как ты обязана?

— Доброта за доброту, — ответила Мартина, в равной степени озадаченная тем, что шаман не понял этого простого понятия «МОЮ».

Дальнейшие объяснения были прерваны шумом, эхом, разнесшимся по коридору. — Я пойду, посмотрю, что происходит, — вызвался Вил. Когда Мартина положила руку ему на плечо, бывший паладин добавил: — Не волнуйся. Попытаюсь отговорить их от чего-нибудь опрометчивого, если это то, что они задумали. Он поспешил по коридору, пригибаясь под низкими балками на ходу.

— Что происходит, человек? Малыши пришли за мной?

— Нет, не это. Мартина надеялась, что это правда, но ее голосу, как и сердцу, не хватало силы убеждения.

— Ты думаешь, малыши пришли, чтобы убить меня.

— Нет, — неумело солгала женщина.

Крот покачнулся с лающим, отрывистым кашлем. — Я твой враг, человек, но ты тоже боишься маленьких людей, да? Шаман прижался к перекладинам. Он по-волчьи оскалился, так что его длинные клыки тускло, блеснули в немигающем свете. — Отпусти меня, человек, или дай мне меч, чтобы сразиться с ними.

Мартина отошла от клетки, шокированная этим предложением. — Нет!

Пальцы шамана сомкнулись на толстых перекладинах. — Почему? У тебя есть честь. Ты же знаешь, что Паленый Мех лучше, благороднее, чем маленькие люди.

— Лучше? Это неправда!

— Я бы убил только за свободу; малыши убивают ради крови. Теперь, кто лучше?

— Они не такие, как ты! Они не угрожают съесть тебя или женить тебя, чтобы произвести впечатление на племя. Вани напуганы и разгневаны. Ваши люди напали на них сегодня и убили фермера. Он не сделал ничего, что могло бы навредить вашему народу. Арфистка обнаружила, что бросилась на защиту гномов, которых всего несколько мгновений назад она боялась.

— Я просто не хочу, чтобы они наделали глупостей, — добавила Арфистка. Одним пальцем она нервно выводила узоры на грязи: — Я дала слово, что ты будешь в безопасности.

Сухой смешок промурлыкал в горле гнолла: — Мой народ, ваш народ все одинаковы, — прошептал Крот, скользнув в темноту. Всего через мгновение он вернулся из тени и бросил что-то через доски клетки. Мартина вздрогнула и отпрянула назад. Крот снова разразился сухим смехом. — Посмотри на это. Он не кусается. Это сделал Хакк.

Мартина осторожно взяла маленький предмет, который, как ни странно, был одновременно гладким, и шершавым на ощупь. На свету он сверкнул пшенично-золотым цветом. Она увидела, что предмет был сделан из пучков соломы, скрученных и сплетенных в грубую куклу.

— Хакк делает это для своих детенышей. Голос гнолла был хриплым шепотом. — Мой народ, твой народ, кто отличается? Кукла была искусно изготовлена из обрезков кожи и ткани. Голова была украшена двумя цветными пятнышками вместо глаз, а два пучка меха придавали ей волчьи уши. Волосы были тонким слоем грязи. Мартина могла представить, как Хакк тщательно перемешивает слюну и грязь, пока консистенция не станет нужной. В одной узловатой руке кукла держала каменную чешуйку, которая выглядела почти как меч. Соломенная коса образовала пояс, еще один клочок меха — набедренную повязку.

Глядя на грубую игрушку, Мартина вспомнила кукол, которых ее собственный отец делал ей на день рождения — с любовью вырезанных из куска дерева, а затем одетых в маленькие платьица, сшитые ее матерью. В своем сознании она увидела образ Хакка, корчащегося под окровавленными челюстями Вресара. Комок застрял у нее в горле, а слезы затуманили зрение. Взбешенная отсутствием контроля над собственными эмоциями, она отшвырнула куклу в темноту. — Нет! На тебе проклятие Кайрика! Ты не такой! Ты не такой, как гномы, и они не такие, как ты!

Словно в подтверждение своих слов, Мартина вскочила на ноги и, торопливо идя по коридору, услышала мрачный смешок Крота, который снова пополз в темноту.

Мартине потребовалось немного времени, чтобы вернуться в главный зал — ее природное чувство направления сослужило ей хорошую службу. Другие гномы ушли, и в зале было почти темно, но Вил остался, сидя на корточках на полу и серьезно беседуя с Сумало. Они встали при ее приближении и пожелали спокойной ночи еще до того, как она присоединилась к ним.