Страница 18 из 24
– Сергей Никанорович, а я не забыл наш с вами диспут о словах Сталина: не кусайте за пятки – хватайте за горло. Сейчас так всё поворачивается, что обновленческие силы схватили за горло командно-административную систему, и она вот-вот дух испустит.
– Насчёт обновленческих сил я не в курсе. Страшные истории на ночь про перестройку, дорогое моё племя незнакомое, слушать мне ни к чему, пока я не понял, о чём шумят-гудят в государстве. Поворот или переворот? Но, кстати, об одной перемене скажу. – Насупил брови, стал очень серьёзным. – Раньше наши вожди на торжественных встречах взасос целовались, а теперь лишь щеками трутся. Прогресс! – и, прервав хихиканье Анюты, сменил тон: – А то, что вы на Сталина сослались, это достохвально. Но, сколько помню, Сталин не так говорил.
– Как не так? «Не кусайте за пятки – хватайте за горло». Однажды эту цитату я даже пустил в ход.
– Нет, Вальдемар, Сталин сказал иначе: «Не кусайте за пятки – берите за горло». Берите!
– Да какая разница, Сергей Никанорович! Берите, хватайте – одно и то же, синонимы!
– Нет, Вальдемар, они синонимы только в толковых словарях. «Хватайте» – оно похоже, но похуже, пожиже, в жизни между ними разница преогромная. «Хватайте» и «берите» – они из разных миров. «Хватайте за горло» – это клич бандитской подворотни, рукоприкладный, требующий душить в драке или в разбое. Низовой, хулиганский и вполне конкретный клич – кстати, он никак не согласуется с указанием не кусать за пятки, потому что это выражение заведомо иносказательное. Так и у Сталина «берите за горло» было иносказательным. Когда он это говорил, имел в виду, что контролёры должны не просто полоть свою грядку, а доискиваться до рассадника сорняков. Но Сталин с таким ударением произнёс эту фразу, что до самой смерти помнить буду. Сразу стало понятно: она не только нас касается, это как бы философия власти, политический принцип. Хорош он или плох, наверное, в разные эпохи его оценивают по-разному. Я-то имею в виду, что Сталин ставил вопрос по-государственному. А вы, Вальдемар, своим «хватайте» опустили этот смысл до уровня примитивного мордобоя. Ну, извините, ради Бога, что я вам целую лекцию прочитал, но это моя молодость, мои личные воспоминания, – взялся за мочку уха, потом коснулся пальцами лба. – Вот этими ушами слушал, вот этой головой воспринимал.
Вальдемар был смущён, сильно. Раньше он просто не задумывался о различиях между «хватайте» и «берите». Тиранический образ душегуба Сталина ассоциировался в его сознании именно с «хватайте». Но за словом «берите», как он понял только сейчас, действительно вставало нечто государственное. Сталин не переставал быть для него исчадием всех зол, которого ненавидели потомки репрессантов. Однако… Пожалуй, да, через эту мощную фразу: «Не кусайте за пятки – берите за горло» и впрямь проглядывает гениальность.
Но пока он раздумывал над ответом, Сергей Никанорович заговорил снова:
– А знаете, Вальдемар, возможно, вы правы. Мне кажется, что к перестройке действительно больше подходит слово «хватайте». Как-то очень уж разбойно всё идёт, крушат налево и направо, с историей русской расправляются, как повар с картошкой. Словно собака на проволоке, бегают по прошлому туда-сюда, кроме тридцать седьмого года ничего замечать не хотят. Не вижу я глубоких государственных замыслов, взгляда в перспективу. Сплошь: «Давай! Давай!» Очень уж в теперешней демократии многовато дерзаний по части благ объявилось. А коли воробьи громко чирикают, это к дождю.
– Ну, Валька, заработал на орехи! – засмеялась Анюта. – Очень толково дедуля тебе всё разъяснил.
– То, что я услышал, необходимо обдумать, – задумчиво ответил Вальдемар. – Спасибо, Сергей Никанорович за науку, аргументов для возражений у меня сейчас нет, а вот поразмыслить будет о чём. И знаете, как-то очень кстати у нас с вами этот разговор. Мне скоро предстоит лететь в Свердловск, на одно очень важное мероприятие, там обмен мнениями предстоит серьёзный. Я снова фразу Сталина в ход пущу, но уже с вашей поправкой…
– В Свердловск?! – импульсивно воскликнула Зоя. – Вальдемар, я вас умоляю, свяжитесь с Колей, вы ведь его должны помнить, несколько лет назад Новый год за этим столом встречали, и он был здесь. Я вам адрес Колин дам, телефон сейчас напишу.
– Обязательно свяжусь, – пообещал Вальдемар. – Что-то нужно передать?
Зоя растерялась.
– Передать?.. Что я ему могу передать, кроме привета материнского? Недавно ему звонила, с днём рожденья поздравляла… – Чуть задумалась, но быстро нашлась. – А знаете, Вальдемар, всё равно вам с ним встретиться интересно. Он же там в самой буче перестроечной, всё знает, понимает, что к чему. Такое вам нарасскажет, о чём в газетах не пишут. Кричит, у нас тут негодяриум, а что это значит, я не знаю… Вы кушайте, кушайте, а я побегу напишу Колины координаты.
После обеда они отправились побродить по улочкам Кратова. Под натиском многоэтажек, вражеской блокадой окруживших старый, нет, даже старинный дачный посёлок, он постепенно, как шагреневая кожа, убывал. Однако скукоженная зона отдыха, ещё не тронутая городским нашествием, всё же продолжала сохранять первозданное дачное очарование – с заборами из штакетника, позволявшими увидеть ухоженные цветнички и узорчатые летние беседки, увитые то ли плющом, то ли беспородным вьюном. Впрочем, уже появились и глухие двухметровые заборы, укрывавшие от постороннего взгляда творческие изыски дачников-удачников.
Они неторопливо гуляли в этом пленительном царстве безмятежного покоя, и Вальдемар с присказкой «ты иди, я догоню» время от времени останавливался, якобы разглядеть что-то за очередным штакетником, а на самом деле чтобы со стороны полюбоваться её восхитительно стройной фигурой. Но в этой временной беспечности, в наслаждении беззаботным отдыхом каждый из них особенно остро ощущал недоговорённость, возникшую между ними в последнее время.
Не во всём они воспринимали окружающий мир одинаково: в отличие от радужных восторгов Вальдемара, Анюта была более сдержанна. Но об этих расхождениях говорили свободно и спокойно, без нажима, пытаясь переубедить несогласную сторону, чаще всего безуспешно. Различия в оценках происходящего не омрачали взаимных чувств, основанных не только на интимном притяжении, но и на безграничной вере в порядочность друг друга. Недоговорённости возникали по иному поводу, и они отлично знали, что именно беспокоит каждого из них в глубине души.
Ленивый прогулочный шаг не соответствовал настроению Вальдемара. Он понимал, что Анюта сейчас переживает о том же, что и он, однако её врождённое чувство такта и гордости не позволит ей начать разговор первой, и после поездки в Кратово тяжесть на душе нарастёт. Она стоически не коснулась больного вопроса на свадьбе Орла и теперь ждёт, отчаянно ждёт, когда начнёт Вальдемар. Эта неспешная прогулка по пустынным дачным улочкам располагает именно к тому разговору, который для неё жизненно важен и которого страшится его трусливый рассудок. Нет, увиливать уже нельзя! Она доверяет ему, и он не имеет права обмануть её ожидания. Он, именно он обязан начать.
Но как?
Он обнял её за талию, прижался щекой к щеке.
– Анютка, я же не двоечник с задней парты, знаю, о чём ты думаешь, – о том же, что и я. Сколько лет мы с тобой вместе?.. Познакомились, когда ты была первокурсницей, а теперь – дипломированный педагог. Когда училась на третьем курсе, мы положили меж собой клятву верности. И теперь настало время решений, вернее сказать, не решений, а решения одного-единственного вопроса, который висит в воздухе. Ты знаешь, о чём я говорю.
Анюта шла молча, глядя себе под ноги, не отстраняясь, но и никак не реагируя на его слова, которые, казалось бы, должны отозваться проявлением эмоций. И по её напряжённому молчанию Вальдемар понял, что она ждёт от него прямого честного ответа на главный вопрос.
Прямого, честного!
И он пошёл на глубину. Заговорил горячо, сбивчиво, но предельно искренне.
Он исповедовался. Впервые в жизни.