Под опекой

Выходной день, в метро мало пассажиров. Самое время отправиться в небольшое путешествие. В вагоне было предостаточно свободных мест и никто не нависал над головой с тяжелыми сумками или картонными стаканами с кофе. По дороге Крапивина слушала музыку с телефона. Песня под настроение все никак не подбиралась, и приходилось то и дело перещелкивать. К тому же скрип колес вагона о рельсы, шум из приоткрытых форточек заглушал голос в голове. Таня скорее пропевала композицию про себя, чем слушала.

– Не строй из себя Набоковскую героиню! – шепнул ей Широков вчера за столом.

Гостям он говорил, что она – замечательная девочка. Жена Нила смотрела на Владимира с нескрываемым сочувствием. Ее звали Светлана, она и в правду вся сияла. Однако это был жесткий, радиационный свет, вызывающий ожоги и солнечный удар. Она была старше Тани всего на восемь с половиной лет, но позволяла себе смотреть на нее как на несмышленого и непоседливого ребенка. Нил сохранял равнодушный вид пресыщенного вниманием человека. Аппетит он берег для ужина и бесед о гонорарах. Они с Владимиром обсуждали ситуацию на книжном рынке.

– Нил просто рвал и метал, когда обнаружил свою книгу в открытом доступе на одном из этих воровских сайтов, – Светлана с улыбкой комментировала слова мужа. Они походили на злого и доброго полицейских из американских сериалов. Разговаривая, Светлана активно жестикулировала, при каждом движении разноцветные огни вспыхивали на ее пальцах. Она могла себе позволить излишества в украшениях, ведь она вносила большой вклад в содержание семьи. Ее красота, молодость и финансовая независимость пробуждали в Тане гнусную ненависть. Она ощущала себя древним женоненавистником, внезапно очутившимся в ужасном двадцать первом веке. А мысль о том, что Нил временами занимает у жены деньги, преследовала Таню в бессонную ночь. Позор и опустошение.

В глаза девочки ударил солнечный свет, она вышла из метро. Еще десять минут – и она на месте. Когда Таня спустилась в подземный переход, до нее донеслись звуки музыки. Несколько музыкантов собирала вокруг себя прохожих. Безымянные артисты исполняли «Zombie» группы The Cranberries. Таня протиснулась поближе, перед ней прошел один из участников самодельного выступления с шапкой, куда слушатели бросали мелочь. Крапивина намеривалась тоже что-нибудь пожертвовать, но передумала: кошелек лежал на самом дне сумки.

Дребезжащая, тревожная музыка успокаивала девочку. Вступив в ряды зрителей этого маленького концерта, она ощутила себя в окружении единомышленников. Еще более погрузившись в музыку, Таня не заметила сразу, когда она перестала звучать. Музыканты остановились, и девочка продолжила путь.

Она шла по широкой улице. Справа от нее на первом этаже здания расположилось турагентство. Стеклянные стены были занавешены сине-желтыми плакатами: небо, море и песок. На песке молодая девушка в алом купальнике и широкополой шляпе. В первое мгновение Тане показалось, что на фотографии изображена Светлана. Но это была не она, модель на снимке даже близко не походила на вчерашнюю гостью. Зато раскованная поза незнакомки в купальнике напоминала о ее свободной манере держаться и умении произвести первое впечатление. И, разумеется, Светлане подошел бы алый купальник. Таня внутренне вся сжалась при этой мысли. Турагентство с загорающей под распечатанным на принтере солнцем девушкой уже скрылось за спиной, а Крапивина продолжала ощущать у себя на затылке ее взгляд. Кажется, модель не просто радовалась на камеру, а подсмеивалась над Таней и такими же подвядшими и закомплексованными девочками-подростками, будто она могла видеть их через объектив, когда позировала.

Крапивина пересекла дорогу, до книжного остается всего пару минут. Девочка оглядывается мельком на прохожих и представляет манекенов из магазинов с одеждой. Еще недавно она писала в своей заветной тетрадке, что «он» на них не смотрит. Но, оказалось, еще как любуется. Теперь вальяжно расставившие ноги и подбоченившиеся манекены обрели лицо. Это было лицо Светланы. Она подмигивала, подшучивала, ловила мужские и мальчишеские взгляды. И пойманные в силки прохожие больше не спешили на встречи. Им становилось незачем куда-то торопиться, ведь все можно получить у лучезарной Светланы.

«Вот почему он в тот день не пришел, а подослал моего опекуна», – реальность и фантазия смешивались в голове ревнивого ребенка. Таня сама навоображала и описала свидание с «ним». Но явился ли герой на встречу – так и осталось неясным, записи в тетради обрывались на этом моменте. Девочка больше не хотела их продолжать. Таинственный незнакомец – помесь Нила и сказочного принца – разочаровал ее. Татьяна решила порвать с ним, сколько бы он ни просил прощения, ни являлся ей в романтических снах. У героя ее романа есть героиня, и это не Таня. Ей никогда не угнаться за молодой и привлекательной Светой, как часто называл ее Нил. Крапивина чувствовала, что проживи и проработай она до самой старости, ей не поравняться с прекрасной и богатой соперницей. Она может содержать свою семью при случае, у нее есть на это средства. А Таня вряд ли сможет прокормить своего таинственного незнакомца, такая дорогостоящая игрушка ей не по карману.

Сосредоточенный взгляд Тани застыл на белом и пушистом шпице, истошно лающем то ли на нее, то ли на всех подряд. Хозяйка придерживала его на тонком черном повадке, и шпиц, сопротивляясь, вставал на дыбы. Таня с тревогой отвернулась от него к одной из дверей в книжный магазин. Ей бы такую звериную уверенность.

В книжном не особо многолюдно. Первый этаж заставлен в основном канцелярией, детскими игрушками и дисками. Таня для порядка перелистывает несколько блокнотов. Все они жутко дорогие и жутко неудобные. Огромные кольца, скрепляющие листы, впиваются в руки, а разноцветные страницы с красочными рисунками сбивают с мыслей. Оставив блокноты и записные книжки, Таня поднимается на второй этаж, полностью отданный под книги, не считая маленького, притулившегося в углу кафе.

Девочка попадает в иной мир, здесь ее охватывают новые мысли. Она идет мимо отдела коллекционных изданий, вдоль отдела с альбомами русских и зарубежных художников, отдела литературы на иностранных языках… и везде ненадолго задерживается.

Цены на англоязычные книги ее пугают. Роман Стивена Кинга в самой дешевой бумажной обложке стоит почти тысячу рублей. Но Тане нравится рассматривать этих иностранцев. Она читает фамилии английских авторов. Оказывается, фамилия Моэм содержит целых семь букв. Знакомые по русским переводам классические книги обретают новый, заграничный флер. Здесь можно найти даже русских авторов в английском переводе: стихи и проза Пушкина, романы Достоевского и Толстого. Они тоже стали немножко иностранцами. Словно внезапно встречаешь русских туристов в чужой стране. Рядом с переведенной на английский язык русской литературой шкаф с черно-белой серией: английские и французские романы, классика сегодняшнего дня. А вот и расставленные Джейн Остин и сестрами Бронте ловушки для девичьих сердец: Дарси, Рочестер, Хитклифф. Таня морщится, она уверена, что ее не проведешь. Какой смысл читать автора, который сам не был знаком с тем, о чем пишет? Об удачном браке пишет старая дева, о страсти – девица, о разводе – незамужняя. Остин и три сестры Бронте остаются в стороне. Интересно, живи они сейчас, они придерживались бы старых принципов?

Таня сторонится, чтобы пропустить мимо себя трио подружек в разноцветных платьях. Они громко переговариваются и мешают завсегдатаям книжного магазина, словно три пестрых попугайчика влетели в распахнутое окно и теперь ищут выход, бормоча в подряд все заученные на улице фразы. Вот-вот юные нимфы перевоплотятся, как с ними часто случается, если верить мифам и сказкам, и выпорхнут за дверь или в форточку. Нехотя Татьяна присматривается к ним. Подружки, наверное, ее ровесницы, хоть и выглядят на несколько лет постарше из-за яркого и живописного макияжа. Зеленые, желтые, небесно-голубые тени и помада кислотных цветов. Крапивина не осмелилась бы и на сотую долю того, что носят эти девушки. Одна из птичек взглянула на нее, и Таня быстро отвела глаза. На книжке, которую она держала в этот момент в руках, была надпись «Eat, Pray, Love». На страницах остаются небольшие пятнашки от Таниных пальцев. Когда она нервничает, у нее потеют руки. Как бы Крапивина ни старалась презирать подобных этим подружкам людей, ветреных, пустоголовых, аляповатых, она постоянно с горечью в душе отмечала, что завидует им самой чистой, почти детской завистью. Они виделись ей такими свободными, необремененными и веселыми, какой ей никогда не стать. Казалось, щелкни пальцами – трио разлетится на разноцветное праздничное конфетти. Земля носит их с легкостью, они почти не прикованы к материальному миру с гранитом наук и морем проблем. Они – чистый Дух, иллюзия, промелькнувшая мысль.