Страница 17 из 32
Когда я обсуждаю условия с продавцом галантерейных товаров — и также планирую свою месть за похищение шоколада — а Бруно устраняет замятие бумаги в принтере, в дверь офиса входит очень беременная женщина. На секунду я представляю нас на дневном ток-шоу, где она рассказывает, что Бруно — отец ребенка, но при втором взгляде на нее обнаруживается семейное сходство, и незнакомка также кажется мне знакомой.
— Привет, Брайан, — говорит она, падая в его рабочее кресло и вертясь из стороны в сторону. — Хорошо тут у вас наверху. Но могу я предложить переставить столы так, чтобы они были обращены в эту сторону? — Это утверждение. Не вопрос. С удивительной ловкостью, учитывая ее огромный живот, женщина встает на ноги и начинает перетаскивать его стол так, чтобы он был перпендикулярен окну.
Бруно бросается на нее.
— Эй, никаких тяжестей, Фрэнки.
— Я просто хочу сказать, что если бы ты поставил столы так, чтобы они стояли лицом друг к другу, то у тебя был бы вид из окна и на дверь. В этом гораздо больше смысла.
— Мать, шеф-повар и дизайнер интерьера? Есть другие предложения по декору офиса? — Его тон по-братски ехидный.
Она игриво высовывает язык.
— Мне нравится эта рождественская елка. О, и эти маленькие вязаные чулки восхитительны. Это так не похоже на тебя, брат.
— Это фишка Глории. — Он делает неопределенный жест в мою сторону.
Я хмыкаю.
— Сегодня Бруно играл в игру «игнорируй меня». Вчера это была игра «копируй каждое движение, которое я делаю». А позавчера «съешь мой шоколад».
Фрэнки кивает.
— Он очень незрелый. А, но я вижу, ты называешь его Бруно. Интересно. Кстати, я Фрэнки, единственная и неповторимая сестра Коста.
— А я Глория Карделлини. Ассистентка. — Мы пожимаем руки.
— Очень приятно познакомиться. Это ты связала эти большие чулки? — Она смотрит на тот, что с именем «Бруно», вывязанным спереди блестящей голубой пряжей.
— Конечно.
— Всегда хотела научиться вязать. Но с такими темпами, с четвертым ребенком на подходе, я, наверное, не смогу, пока не стану бабушкой.
Я поднимаю ногу и встряхиваю тапочкой.
— Я, наверное, вяжу достаточно для нас обоих. А также делаю вот такие. Я называю их тапочками Санты, и у меня есть интернет-магазин.
Ее глаза загораются.
— Они такие забавные. О-о-о. Они были бы идеальным наполнителем для чулок. До какого размера ты их делаешь? — Она подмигивает.
— Сомневаюсь, что Расти будет их носить, — вставляет Бруно.
Фрэнки пихает его локтем.
— Я не о нем говорила, балбес.
— Все размеры. И за каждую пару, которую продаю в декабре, жертвую пару больнице в Спокане, откуда я родом. — Врачи которого отчаянно боролись, чтобы спасти моего отца.
— Это потрясающе. Так щедро.
— Такое количество пожертвований идет на пользу твоему банковскому счету?
— Это идет на пользу ее душе, ты, бессердечный Скрудж, — говорит Фрэнки своему брату. — В любом случае, мама и папа внизу. У нее болит бедро, так что спустись и поздоровайся, а не сиди здесь, считая свои монетки.
Бруно хмыкает, но поднимается на ноги.
— Ты тоже должна пойти, Глория. Мои родители будут рады познакомиться с тобой. — Фрэнки тепло улыбается.
Мы с ней болтаем о тапочках, пока спускаемся по лестнице в хаос активности. Томми и Лука осматривают печь для пиццы, которую они, очевидно, только что впервые разожгли.
Я узнала, что Томми раньше был пожарным, и мне интересно, когда капитан собирается осмотреть мою квартиру. Возможно, это заставит мистера Крампуса что-то сделать с протечкой.
Двое детей бегают вокруг Мерили и Нико. Третий брат, которого я никогда раньше не встречала, но который определенно тоже Коста, нежно подбрасывает ребенка вверх. Малыш хихикает от восторга. Пожилая пара стоит у столика и препирается по-итальянски.
Женщина замолкает и поднимает руки вверх.
— О, смотрите, кто решил поздороваться со своей старой мамой. Иди сюда, Бруно.
Она кладет руки ему на щеки, целует каждую, а потом они обмениваются объятиями. Затем Бруно также обнимает своего отца. Фрэнки идет следом за нами, потирая живот и разглядывая кусочки пирога. Мерили прекращает свои дела и приносит ей кусочек.
— Сначала я думала, что пицца и пирог не сработают, но это так вкусно, что я не понимаю, что может пойти не так, — замечает Фрэнки, откусывая кусочек.
— Мистер и миссис Коста, хотите кусочек? Это малиновый с заварным кремом и крошкой сверху, я как раз пробовала рецепт, — предлагает Мерри.
Миссис Коста соглашается с широкой улыбкой, а мистер Коста отказывается от предложения.
— О, да ладно. Возьми себе кусочек, Марко. Мы оба знаем, что ты съешь мой, если не сделаешь этого, — подтрунивает миссис Коста.
Мужчина соглашается.
— Ты тоже, Глория? — спрашивает Мерили.
— Из-за запахов, доносящихся отсюда каждый день, работать почти невозможно, так что да, я с удовольствием попробую кусочек. Спасибо.
На самом деле, мужчина в очках в черной оправе, с угольно-серыми глазами и губами, которые мне не нужно представлять, как целовать, это настоящая проблема, когда дело доходит до выполнения работы в офисе, но я держу это при себе.
Миссис Коста занимает место за столом и говорит:
— Бруно, расскажи нам о своем свидании вслепую тем вечером. Наверное, все прошло хорошо, раз ты отказался от моих фрикаделек.
Бруно тяжело сглатывает.
Мой желудок подпрыгивает к горлу.
— Когда уже кто-нибудь из моих мальчиков остепенится? — спрашивает миссис Коста.
— Мы хотим больше внуков, — вторит мистер Коста.
— Эй, я тут стараюсь, — говорит Фрэнки, передавая дочери салфетку, пока сын балансирует на ее колене, значительное достижение, учитывая ее большой живот.
— Мы хотим, чтобы у него тоже была семья, — говорит миссис Коста, указывая вилкой на Бруно.
Томми опускается на свободный стул и шепчет Мерили что-то о том, что рад, что не стал объектом сегодняшней внучатой инквизиции.
— Я жду подходящего момента, чтобы остепениться, — отвечает Бруно.
— Я всегда спрашиваю: «Бывает ли подходящее время?», — говорит мистер Коста.
Миссис Коста испускает тоскливый вздох.
— Все зависит от Божьего времени.
— Так расскажи нам о свидании вслепую, — просит брат, которого, как я узнала, зовут Джованни — они все похожи друг на друга, но, как и Бруно, он производит впечатление человека, который провел много времени в городе. По крайней мере, по сравнению с дикой внешностью Луки.
Фрэнки смотрит между Бруно и мной.
— Подожди-ка. Я была в «Ястребе и свистке» на днях вечером, благодаря моей постоянной тяге к хлебу баннок, и видела там тебя, Глория. Ты сказала, что у тебя свидание вслепую.
Глаза Нико расширяются, а рот открывается, словно он мгновенно понимает, что здесь кроется какая-то история, объясняющая колебания температуры наверху в офисе, которые невозможно списать на неисправный термостат.
Я не знаю улыбаться мне, хмуриться или благодарить родителей Коста за создание такого хорошего мастера поцелуев. В смысле, хорошего мужчины. Ну, он был хорошим мужчиной в ту ночь. В последнее время это спорное утверждение.
Бруно поднимается на ноги.
— Да, мы ходили на свидание. Из этого ничего не вышло, потому что мы поняли, что находимся в одном офисе и работаем вместе. Это проблема.
— Но ты умеешь решать проблемы, — говорит Джио, передавая Бруно ребенка.
Он естественен, когда осторожно берет малыша на руки с такой большой и искренней улыбкой, что часть моего сердца, которую он заморозил, тает.
Но потом Бруно открывает рот. И говорит. Дерзко.
— Это непрофессионально. Если бы я мог от нее избавиться, то сделал бы это. — Его улыбка, обращенная к ребенку, теплая и уютная. Та, которую получаю я — чистая самодовольная победа в любой игре, в которую мы играем. — Но она и ее рождественские украшения, похоже, не хотят уходить.
— Ты все еще хочешь, чтобы я уволилась? Поэтому украл мой шоколад из адвент-календаря? Чтобы прогнать меня? Заставить меня почувствовать, что наше рабочее место — небезопасно для шоколада? — Мои губы подергаются, хотя я заставляю себя не улыбаться.