Страница 28 из 41
— Когда прибудет ваш гость? — спросила она, положив другое меню напротив.
— Минут через пятнадцать. Меня зовут Эмили, а придет мужчина в возрасте, с волосами с проседью.
— Хорошо. Я буду настороже, — улыбнулась она.
Я пришла раньше, чтобы выпить мартини и успокоить нервы перед встречей с ним.
— Добрый вечер. — Бодрая официантка положила передо мной салфетку для напитка. — С чего начнете?
— Сухой мартини с тремя оливками.
— А для гостя?
— Не знаю. Спросите у него, когда он появится.
— Один сухой мартини с тремя оливками сейчас будет.
Пока я сидела в кабинке и размышляла о том, готова ли услышать то, что расскажет Грегори, мне очень хотелось выпить. Официантка вернулась, и едва успела поставить бокал, как я схватила его и сделала большой глоток.
— Простите. Просто мне сейчас это очень нужно.
— Со всеми бывает, — улыбнулась она.
Я посмотрела вперед и увидела, как хостесс ведет Грегори к столику, от чего мои нервы натянулись.
— Эмили. — Он нервно улыбнулся, присаживаясь.
— Грегори, — кивнула я.
— Это сухой мартини с тремя оливками? — спросил он, увидев мой бокал.
— Да.
— Именно так я пью мартини.
Мне нужно было просто высказать, что я думала. Не было смысла делать эту ситуацию еще более неловкой.
— Я позвонила, потому что хочу знать, как вы были связаны с моей матерью. Как вы познакомились, где, сколько вам было лет, и какие у вас были отношения.
Передав официантке свой заказ на напиток, он сложил руки на столе и сделал глубокий вдох.
— Мы с твоей матерью познакомились через общего друга летом, когда нам было по шестнадцать лет. Мне плевать на то, что говорили, но это была любовь с первого взгляда. Никогда не забуду момент, когда увидел Карен. Мне показалось, что она самая красивая девушка из всех, что я видел. А ее улыбка, прямо как твоя, озаряла самые темные места. Она сидела на покрывале на пляже в бикини в черно-белый горох. Нас познакомила Кристал.
— Подожди-ка, ты знаешь Кристал? — Я поставила свой бокал.
— Да. Кристал переехала в дом по соседству со мной, когда нам было десять. Мы стали хорошими друзьям, а вскоре, моего отца перевели в Сан-Франциско, и нам пришлось переехать. Но с Кристал мы остались друзьями. Когда мне было шестнадцать, отца перевели обратно в Лос-Анджелес, и мы вернулись. Мы продолжили дружить, и она познакомила меня с твоей мамой.
Я сидела, внимательно слушая его, а внутри поднималась злость на Кристал, что она ни разу не говорила о нем.
— Мы с Карен провели все лето вместе, виделись практически каждый день. Делали все вместе, не было ни секунды, когда бы я не хотел быть с ней. В следующие три года, наши отношения становились все крепче. Она мечтала открыть свой бизнес, а я мечтал служить своей стране. Еще с детства мне хотелось поступить на службу в армию. Мой отец служил, мои дяди и дед. Мы с Карен говорили о браке, детях, о будущем вместе. Она все распланировала, вплоть до дома из красного кирпича с забором из белого штакетника и спрингер-спаниеля по имени Дули.
Я легко улыбнулась — об этой стороне мамы я ничего не знала.
— Я все время ей говорил, что хочу в армию, а она каждый раз пыталась отговорить меня, находя причины для этого. В основном из-за нее, я пошел учиться в колледж, но продержался год — это просто было не мое. Я любил ее так же сильно, как и она меня, но служить в армии было у меня в крови, и в глубине души знал, что наши отношения выдержат это. Я сказал Карен, что когда закончу с подготовкой, вернусь, и мы поженимся, и сможем быть всегда вместе. Она, наконец, согласилась, и я записался на службу. В тот день, когда я уезжал на подготовку, Карен сказала, что беременна. Это был счастливейший день в моей жизни, а потом она начала умолять меня не уезжать. Но было слишком поздно, у меня не было выбора. Никогда не забуду слезы в ее глазах, когда я попрощался с ней, обещая, что вернусь и буду писать каждый день. Десять недель подготовки, Эмили. Всего десять недель и я вернулся бы к моей девушке, женился и создал бы семью.
Грегори замолчал, поднял мартини, сделал несколько глотков, а потом продолжил свой рассказ:
— Я сдержал свое обещание и писал ей каждый день. Когда была возможность — звонил, но каждый раз слышал лишь грусть в ее голосе. Мне так сильно ее не хватало, я обещал, что скоро мы будем вместе. Потом началась война, и отделение, в котором я проходил подготовку, отправили туда сразу после учений. Мне не дали даже и дня повидаться с Карен. Когда я написал ей о происходящем, она ответила, что все понимает. С каждым письмом после этого, я умолял прислать мне ее фотографии и растущего живота. Но письма перестали приходить, а написанные мной возвращались обратно.
— Мне так жаль, Грегори. — Я положила свою руку поверх его.
Он поднял взгляд, и я сглотнула от грусти в его глазах.
— Спустя два года война кончилась, я вернулся в Калифорнию и узнал, что мама Карен умерла за год до этого, и она сама переехала. Никто не знал, куда она отправилась. После похорон матери, она собрала вещи и тихо уехала. Я потратил на ее поиски целый год.
— А Кристал? Моя мама сказала бы ей, куда направлялась.
— Кристал в то время училась за границей в Париже, с ней было невозможно связаться. Я писал ей письма, а она в ответ написала, что потеряла связь с Карен и не знала, где она.
— Ну, очевидно, она врала, так как Кристал была рядом с моего рождения.
— Я так и понял, но что я мог сделать? В итоге я сдался, начал жить дальше, но каждый день молился богу, чтобы найти свое дитя. Я так и не узнал, мальчик это или девочка. Когда я зашел первый раз в твой магазин, я будто снова увидел Карен. — Его глаза налились слезами.
Поужинав, мы вышли из ресторана. Перед тем как попрощаться, я сказала:
— Мне нужно все обдумать, Грегори. Я надеюсь, ты понимаешь.
— Конечно, думай, сколько захочешь. Черт, если захочешь сделать тест на отцовство, я готов. Прости, что вот так все на тебя вывалил, но я ждал этого двадцать семь лет.
Я потянулась и обняла его.
— Я буду на связи, обещаю.
Я села в такси, не зная, что и думать. Все эти годы стена вокруг сердца моей матери была не просто так. Об этом она не хотела никогда говорить. Все ее уроки про то, что «долго и счастливо» не существует, теперь обрели смысл. Она жила без любви, лишь потому, что не смогла подождать одного мужчину, которому позволила себя любить.
Вставив ключ в замок, я открыла дверь и подпрыгнула, увидев Джексона на моем диване перед телевизором.
— Ох, боже. Ты меня напугал.
На его лице расплылась улыбка, он встал и подошел ко мне.
— Прости. — Он поцеловал меня в губы.
— Что ты здесь делаешь? — Я обняла его за шею. — Я думала, ты вернешься только завтра.
— Я решил вернуться раньше. Хотел тебя удивить. Ты удивлена?
— Очень. — Я положила голову Джексону на плечо. Плечо, которое так мне было нужно.
— Как прошел ужин с Грегори?
— Боже, Джексон. — Я отстранилась от него. — Что он рассказал мне о моей матери.
— Я хочу услышать все. Но сперва… я привез тебе кое-что из Чикаго.
— Неужели? — улыбнулась я.
Джексон подошел к черной сумке на столешнице и достал черно-золотистую коробку.
— Что это?
— Открой и узнаешь.
Я аккуратно открыла крышку и уставилась на шоколад.
— Джексон. — Я посмотрела на него.
— Попробуй. — Он подмигнул и улыбнулся.
Взяв одну штучку из коробки, я откусила и почувствовала во рту рай.
— Черт возьми. Ох, боже мой. — Я приложила руку ко рту, наслаждаясь маленьким квадратиком.
— Вкусно, да?
— Где ты их нашел?
— Один семейный магазинчик в Чикаго. Я годами покупал у них шоколад. — Он положил руки мне на бедра и поцеловал меня в лоб. — Я налью вина, а ты бери шоколад, продолжим разговор в кровати.
— Может, в ванной?
— Ты хочешь принять ванну? — Он выгнул бровь.
— Да. Вино, шоколад и вода с пузырьками. Есть ли что-нибудь лучше?