Искусство взрывать

Теория об осколках тьмы строилась на этой легенде. То в одном чате, то в другом не проходило и часа, как кто-нибудь начинал рассказывать, будто еще в 1814 году вместе с первыми новыми игигами проснувшаяся Тиамат снова создала своих драконов. «Четыре дракона — тогда, четыре осколка — сейчас, какие еще нужны доказательства?» — вещали эти люди. А потом как самую великую тайну рассказывали, чем все закончилось. Люди не дали древней богине устроить свой вариант Великого потопа. Игиги объединились, убили драконов и закопали их тела. А черный туман — это будто бы Тьма, вырвавшаяся из сердец слуг Тиамат.

И вот на этом этапе я обычно терял интерес. Уж слишком поэтичная история получалась, чтобы продолжать в нее верить. Но шли дни, и я снова закапывался в интернет, чтобы в очередной раз прочитать эти слухи, чтобы попробовать найти что-нибудь новое. А еще мне иногда снилась девушка. Сначала я думал, что мое тело начало взрослеть, но новый сон по своей реалистичности больше походил на тренировки с Курильщиком, чем на то, что я видел по ночам, когда был подростком еще в прошлый раз. Девушка поднималась из озера тумана, увы, я не видел ее лица. Потом она что-то говорила, а я не слышал. И так раз за разом…

Так прошло еще три года. Несмотря на некоторые странности и навязчивые идеи, это оказалось прекрасное время. Была лишь одна серьезная попытка все испортить. Деду однажды пришла в голову безумная идея, что мне будет полезно походить в школу, но я нашел, как убедить его от нее отказаться. Просто пообещал через неделю сдать ему весь материал за первый год на отлично. И сдал. Потом еще за один и еще... В итоге я остался свободен в отличие от соседских детей, которые каждое утро проходили мимо нашего дома к ближайшей школе.

Шли делать вид, что будут учиться, и общаться с теми, на кого им плевать. И почему я так на них злюсь? Не могу поверить в искренность после того, как просмотрел воспоминания бывшего Пожарского? И почему они меня так зацепили? Не знаю. Мерзкое было зрелище… Впрочем, было в них и хорошее — благодаря ним я сумел понять, кого можно считать «своими». Дед, Ксюша — эти двое ведь на самом деле стали моей новой семьей. Настоящей.

— У тебя завтра день рождения, — из окна высунулась заспанная рожица моей младшей сестренки.

— Доброе утро, — ответил я и улыбнулся. Мы порой вот так болтали невпопад, прекрасно при этом понимая друг друга.

— А ты смотрел ролик, как Морана победила бандита, который превращался в Гидру? Она его сжигает, а он только растет, на пару кварталов разбух, а у нее такое платье красивое... — Ксюша болтала, сверкая широко раскрытыми глазами. Да, даже она не избежала общего увлечения игигами, особенно такими модными, как одна из сильнейших представителей русской «Защиты». Интересно, кого она защищала в Казани в тот раз? Впрочем, а мне какая разница?

Я старался лишний раз не думать обо всем необычном, словно надеясь, что бездна, которой не смотрят в глаза, никогда не посмотрит в ответ.

— Ничего себе! — впрочем, для сестры я попробовал изобразить восторг, не очень удачно. Та сразу все поняла, она всегда все про меня понимает.

— А я тебе торт сделала, — выпалила Ксюша, и только сейчас я заметил, что у нее в волосах пятна муки. — Из блинов и со сгущенкой.

Это был удар ниже пояса. Во-первых, это безумно прекрасный вкус, который я могу представить в любое время дня и ночи. А во-вторых, сами блины. Моя величайшая слабость. Я столько раз пытался приготовить их в кофейне у деда. И каждый раз, словно решив, будто я собираю какой-то технарский артефакт, вмешивалась моя искра. И блины сгорали, кисли, сворачивались, стоило мне смешать больше пары ингредиентов.

Ксюша знала об этом и в любой непонятной ситуации пекла блины. То, что было выше меня во всем этом новом мире. А вот дед не знал, по крайней мере, я старался, чтобы все проявления моей искры проходили мимо него. И так он с каждым месяцем словно все внимательнее и внимательнее присматривался ко мне.

— Ну что, идешь? Чайник я тоже поставила, — Ксюша исчезла в окне, зная, что ей я никогда не откажу.

И я уже хотел было пройти в дом, когда за забором показалось такое знакомое лицо. Так бывает, когда ты думаешь, что какой-то человек остался в прошлом, а потом он с ноги выбивает дверь в твою новую жизнь. И такое никогда не несет с собой ничего хорошего.

— А вот и наш боярич, — за забором стоял Скарабей и смотрел прямо на меня.

Если до этого у меня еще могли быть надежды, что бандит оказался тут случайно, то сейчас от них не осталось и следа. Мой спокойный мир, которым я так наслаждался эти шесть лет, начал трещать и расходиться по швам.

Глава 4

Глядя на то, как вырос Скарабей и стоящие за ним остальные члены банды, я по-настоящему понял, что провел в этом мире шесть лет. Как же они вытянулись и изменились! Из старого остались разве что те же сшитые из множества кусков длинные куртки, а вот все остальное… Передо мной стояли не дети и даже не подростки, это были молодые люди, которым стукнуло уже по двадцать лет. Их покрывали шрамы и ожоги, а в глазах стояла странная печаль, словно доказательство всего того, через что они прошли.

В этот раз куртки были не застегнуты, и я смог разглядеть бандитов получше. Сам Скарабей как был, так и остался крепышом, разве что, вытянувшись вверх, теперь походил не на качка, а на воина. Одного из тех, с которыми дружил Курильщик в моих снах. Муравей был поменьше, но тоже следил за собой. С учетом его умения превращать свое тело в раскаленную сталь ему можно было и вовсе не стараться, но он не полагался только на это. Вызывает уважение.

Следующим, на ком я сосредоточился, был Комар. Все такой же тощий и быстрый. Сейчас, когда я знал, за чем следить, это было заметно даже по его дерганой мелкой моторике. Незнающий человек, возможно, принял бы его за психа. Особенно с учетом длинной черной челки и подкрашенных в цвет век. Кажется, в этом мире эмо держатся дольше, чем в нашем.

Четвертой, чуть в стороне, стояла Гусеница. Именно стояла! В тот раз я этого не понял, но Гусеница оказалась девушкой. Сейчас, когда в расстегнутой куртке можно было рассмотреть ее во весь рост, это не вызывало никаких сомнений. Я бы даже сказал, что она была красивой. Как бывают красивы и в то же время смертельно опасны дикие кошки. И это странно сочеталось с общей бледностью кожи и особенно лица, которую сама Гусеница явно подчеркивала, крася волосы в иссиня-черный цвет.

— А вот и мои дорогие бандиты, — я вернул Скарабею его приветствие. — Кстати, разве в тот раз вас было не пятеро?

Я ожидал увидеть еще и Носорога. Именно из-за его несдержанности наша драка тогда перешла границу обычной потасовки, и сейчас я бы с радостью задал ему пару вопросов.

— Носорог нас покинул, — Скарабей нахмурился. — Буквально через пару дней после встречи с тобой, кстати.

Бандит посмотрел на меня пристальным взглядом, словно раздумывая, поставить мне это в вину или нет. Но мне было плевать. Во-первых, вряд ли наши отношения станут лучше или хуже, а во-вторых, уж очень мне не понравилось это совпадение. С учетом любителя отправлять послания самолетиками столь резкое исчезновение члена банды смотрелось вдвойне подозрительно.

— А случайно не Носорог сказал вам в тот раз, где меня найти? — мы мерились со Скарабеем взглядами.

— Ты что-то знаешь?

Он не сказал «да», но это и так стало очевидно. Значит, Носорог навел банду Скарабея на лишившегося защиты аристократа в тот момент, когда того, то есть меня, должны были уже убить. Совпадение? Возможно. Но после того, как именно этот амбал чуть не прибил меня, первым применив искру, которую положено было скрывать — очень сомневаюсь.

— Давай к делу, — я отмахнулся от вопросов главаря. — Зачем ты пришел ко мне?

— Ты помнишь мое предложение?

— О маске и татуировке? Мой ответ не изменился.

— Тебе придется его изменить.

Если до этого наш разговор шел относительно доброжелательно, то теперь слова Скарабея прозвучали как угроза. Курильщик учил меня расправляться с угрозами. Я начал невольно продумывать, где в Старице можно достать необходимую экипировку, чтобы разобраться с этой четверкой. Я не знаю способностей Гусеницы, но если удастся заполучить винтовку и заминировать место нашей схватки, уверен, победа будет за мной.