Страница 53 из 92
Происходящее очаровывало. А плавно скользящая по моим ягодицам ладонь Игната, ещё и до чёртиков возбуждала. Кстати, мы оба были голые. Конечно, слегка напрягало, что Игнат нет-нет, да и оглядывал контролирующим взглядом художества на моей спине, но это такие шероховатости, без которых никуда. Как и невозможность спать на спине, например. Или почувствовать на себе вес навалившегося сверху Игната — а я очень любила миссионерскую позу именно за свою полную беспомощность в ней, и за полную власть своего варвара.
— О чём думаешь? — спросил он.
— Пытаюсь вычленить самое-самое.
— И как? Получается?
— Пока не знаю…
Почему-то шло по нисходящей: от настоящего к прошлому. И любое воспоминание было таким важным, что просилось на роль главного! Например, таинственный рисунок на моей спине! Разве это ерунда? Да нет, это ого-го! Но… А разве ерунда, что Игнат вообще согласился его сделать? Или нет, пожалуй, куда важнее наш первый секс — вот уж точно значимый момент в моей жизни! Ну да, ну да… А как насчёт того неожиданного раза у костра? Вообще-то, всё началось с него. Хотя нет. Всё началось с того, что Игнат нашёл меня на ферме…
И так я брела по воспоминаниям, пока не наткнулась, наконец, на действительно главное. Сердце тут же взволнованно заколотилось.
— Всё! Я знаю, что это!
— Ну и? — дразняще протянул Игнат пальцем по ложбинке ягодиц, нагло нырнул глубже, между ног. — Это круче чем шампусик под бой курантов?
— Вообще не сравнить! Хочешь, расскажу?
— Это не я должен захотеть, а ты. Но сначала сто раз подумай, чтобы не пожалеть потом. Иногда самое личное лучше и оставлять самым личным.
Я прикусила губу. Действительно, признаваться было очень волнительно.
— А ты? Знаешь уже, что это было у тебя?
— Конечно. Тут даже думать не о чем.
— Расскажешь?
— Возможно. — Поднявшись на колени, он с урчанием куснул меня за задницу и потянул под бёдра, приглашая встать на четвереньки. — Но не сегодня. И уж точно не сейчас…
Мы любились неторопливо, наслаждаясь своим голодом и голодом друг друга. Безгранично друг другу открываясь, доверяясь и отдаваясь страсти, которой, казалось, нет края…
— Короче, — уже потом, когда мы удовлетворённые и разморённые негой перебрались с пола на кровать, не выдержала я внутреннего зуда, — моё самое важное, это… — Сердце глупо забилось, но я всё-таки выдохнула: — Это наша с тобой встреча!
Игнат как-то непонятно то ли усмехнулся, то ли простонал.
— Правда! — вскинулась я, защищая своё самое ценное. — Ничего смешного! Наша встреча тогда, в клубе — вот мой личный Новый год. С неё ведь всё началось? И знаешь, я иногда думаю, а что, если бы ты меня так и не нашёл после бегства, и мы бы больше никогда не встретились? Жуть вообще! А ещё — я ведь могла тебе просто не понравиться чисто по-женски. И от этого тоже страшно, аж под коленками чешется. Или понравилась, но ты бы решил, что нельзя со мной связываться, ну, типа, малолетка, всё такое… — Говорила, а у самой ком к горлу подступал. — Ты — самое важное, что со мной случилось. Ты мой личный Новый год! Ну? А что у тебя, расскажешь?
Игнат обнял моё лицо ладонями, заглянул в глаза… и молча, с какой-то ожесточённой крепостью прижал к себе.
Конечно, я предпочла бы услышать это ушами, но и так всё понятно. Ведь по-другому никак. Ведь не было бы тогда ни этого волшебного вечера, ни моей саднящей спины, ни чувства спокойной наполненности счастьем. Неги после каждой нашей близости. Его молчаливой заботы и взглядов, от которых душа поёт. И уж тем более не было бы его ревности ко всяким там Коломойцам. Ну разве это не любовь? И если не это, то что тогда?
А всё остальное обязательно наладится. Исцелится. Со мной он забудет прежние беды и однажды поймёт, что нам просто нельзя расставаться. И останется. Сам. И пусть сегодня не Новый год, но всё равно ведь с тридцать первого на первое, а значит…
«Хочу, чтобы мы с Игнатом всегда-всегда были вместе! И чтобы он меня любил! И чтобы всё было хорошо! Господи, пожалуйста!»
Глава 28
Зарастало на мне с переменным успехом — то опережая все прогнозы, а то вдруг местами воспаляясь. Игнат колдовал: обрабатывал, следил, чтобы воспаление не перерастало в гнойное и иногда даже подправлял. Ну, в смысле, брал скальпель и что-то там дополнительно подрезал, объясняя, что рисунок «поплыл» А ещё, он практически с первых дней регулярно занимался тем, что удалял образующиеся коросты и втирал во вновь расковырянные раны какую-то пасту собственного приготовления.
Мне уже не было прикольно. И дело даже не в том, что я по-прежнему не знала, что там изображено, а просто и неудобств вызывало много. А, если уж совсем честно, то и больно. О чём я благоразумно помалкивала, не желая лишний раз выслушивать бурчание Игната о том, что это с самого начала была дурная идея. Моя шиза, одним словом, а он — идиот что повёлся на уговоры.
Но, как бы то ни было, заживление шло, и к исходу второй недели января, в очередной раз с пристрастием проверив каждый миллиметр шрамов, Игнат наконец удовлетворённо шагнул назад, разглядывая художества издали.
— Ну а что, очень даже!
— Что там?! — повторила я свой самый частый вопрос последних дней.
И Игнат милостиво щёлкнул мою спину на телефон.
…Местами тонкие бледно-розовые, а где-то широкие и всё ещё довольно красные линии свежих шрамов аккуратно, перо к перу, складывались в очертания крыла. Оно начиналось у правой лопатки и, уверенно захватывая верх спины, словно растворялось к пояснице.
— Краснота со временем уйдёт, и рисунок побелеет, — пояснил Игнат. — Рубцы тоже ещё будут уплотнятся, становиться рельефнее. Но в целом останется также невесомо. У тебя хорошая физика, регенерация на сто баллов. Впрочем, кто бы сомневался.
А у меня по телу бежали мурашки восторга. В голове не укладывалось, что это теперь моё! И что это подарил мне ОН!
— А почему только одно? И почему оно как будто незакончено внизу?
Игнат, едва касаясь, скользнул пальцами по вязи, взывая во мне новый табун мурашек.
— Язык символов лаконичен. Всё что было нужно — сказано. Самая суть. Остальное лишнее.
— Это ангел? — сентиментально дрогнувшим голосом выдохнула я.
— Феникс. Бесконечное возрождение, Триумф вечной жизни, Постоянство и Независимость. Короче, бессмертие.
— Прикольно, — то увеличивая, то уменьшая картинку на экране смартфона, заворожённо рассматривала я рисунок, — это же, по сути, получается тоже что и у тебя, да?
Игнат усмехнулся и, отойдя в угол, завозился возле полки с одеждой.
— Что смешного? — уловила я его скепсис. — Крокодил тоже символ бессмертия, я гуглила!
— Не бессмертия, а живучести. Разницу улавливаешь? Там, где Феникс десять раз сгорит и возродится, крокодил просто десять так и не сдохнет. Упрямый, сука, но только и всего. Потому что, когда Феникс полюбому возродится одиннадцатый раз, крокодил может тупо не справиться. И всё, геймовер ему тогда. Так что живучесть не равно бессмертие.
Меня как-то слегка придавило. Хотя, подумаешь — символы-рисуночки! Я, например, и в толкование снов всегда верила только если они обещали что-то хорошее. А если плохое — то брехня это всё.
— Ты на охоту? — глядя, как из общей кучи он выбирает тёплые штаны и свитер, вздохнула я.
— Нет, — после небольшой паузы и с явной неохотой, но всё-таки ответил Игнат. — Мне… Мне уехать надо, Слав. На недельку.
У меня даже руки опустились от неожиданности.
— Ну в смысле?! Опять что ли началось? — подлетела к нему, вцепилась в локоть. — Куда? Зачем?!
— Надо, Слав. Мы тут и так засиделись, а дела сами себя не сделают.
И я отступила. Под коленями поплыла противная слабость, дикой тяжестью сдавило грудь. Я же знала, что так будет. Знала, но убеждала себя, что нет.
— Ну и что потом, интересно знать? — глотая колючий ком, как можно небрежнее усмехнулась я. — Ты однажды просто уйдёшь и больше не вернёшься? Или всё-таки скажешь хотя бы что-то вроде: ну вот и всё, нам пора прощаться?