Варвар-пришелец

Приказ гласит не делать ничего против воли человека. Я осторожно и нежно опускаю свою женщину на пол, сопротивляясь желанию прижать ее к груди и погладить.

– Она ранена, – хрипло отвечаю я ему. – Я лишь хотел помочь.

– Для этого еще будет время, – добродушно говорит он и хлопает меня по руке. Конечно, он в хорошем настроении, у него есть половинка. Моя же смотрит на меня так, словно хочет вонзить нож в спину. – Пусть идет сама, если хочет.

– Отлично, – рычу я. Убеждаюсь, что она тепло укутана, и предлагаю накидки для ног. Это наименьшее, что я могу сделать. Притворяюсь, что не вижу, как она морщится и произносит злобные, непонятные слова, пытаясь ослабить повязку на опухшей ноге. Это человеческое существо все изранено. На ее руке – свежий след от «датчика», как они его называют, он достался им от «плохих парней». Все, чего я хочу – чтобы она приняла кхуйи и смогла исцелиться. Сейчас я даже не думаю о спаривании. Только бы она поправилась. Мои руки дрожат, отчаянно желая успокоить ее и приласкать, но, когда она бросает на меня очередной взгляд, полный ненависти, я ухожу, чтобы присоединиться к охотникам.

Я не могу находиться рядом с ней, не испытывая желания прикоснуться.

Лиз

Мне хочется думать, что я не особо брезглива. Но на самом деле это не так. Мой отец был охотником, и я выросла, насаживая наживку на крючок и освежевывая шкуры после охоты, чтобы поджарить добычу на костре. Я мастерски владею луком, неплохо выслеживаю дичь и легко могу разделать тушу.

Но са-кохцк – какой-то жуткий мутант.

Прошло несколько часов с тех пор, как мы навсегда покинули корабль. Хотела бы я сказать, что мне не жаль видеть, как эта вонючая нора исчезает вдалеке, но я испытываю страх неизвестного. Эта планета покрыта льдом. Как Антарктида на стероидах, где солнце всходит и заходит. Снега так много, что мои укутанные шкурами ноги тонут в нем, как в зыбучих песках, и я не вижу ни привычных деревьев, ни какого-либо укрытия. Здесь так чертовски холодно, что покрасневшие пальцы ног испытывают боль, когда я делаю шаг. Я испытываю такую слабость, что едва могу поднять голову. Это даже не выживание. В какой-то момент я так сильно отстаю от остальных, что кто-то подхватывает меня и перебрасывает через плечо. Мне даже не нужно вглядываться в лицо сквозь падающий снег, чтобы понять, кто это.

Раахош.

Теперь мы с девочками сидим под хлипкими деревьями, которые содрогаются при каждом шаге са-кохцка. Его невозможно описать словами. Он похож на мохнатого мамонта, спаренного с бронтозавром и боевой машиной АТ-АТ из фильма «Звездные войны». Дитя их любви выглядит как комок шерсти на тонких ножках, который визжит и стонет, когда охотники сбивают его с ног.

Пока мужчины собираются вокруг добычи, Вектал уже спешит к нам и гладит свою Джорджи.

– Ты в порядке?

Она тоже суетится вокруг него. О, Боже, меня сейчас стошнит. Я перевожу взгляд на раненое существо. Я скучаю по охоте. Не была на ней с тех пор, как умер отец, но вид этой твари, запах ее крови навевают воспоминания о времени, проведенном с отцом. Я скучаю по папе и по охоте.

Чувствую на себе напряженный взгляд светящихся глаз, наблюдающих за мной издалека. Раахош. Сильнее кутаюсь в меха и игнорирую его, ковыляя в сторону Джорджи и Вектала, чтобы узнать, что происходит.

Они увлечены поцелуем. Я наблюдаю, как Вектал целует Джорджи в лоб и говорит:

– Пришло время получить кхуйи. Собери женщин.

Что за сексист. Да, соберите всех маленьких слабых женщин, чтобы большие синие парни могли позаботиться о них. Я морщусь, когда слышу это, но ненавижу себя за то, что мыслю стереотипами. По правде говоря, я слишком устала, чтобы делать хоть что-то, кроме как пялиться.

Джорджи выходит вперед, поддерживая Тиффани. Бедная Тифф. Она из Эль-Пасо и плохо переносит такую погоду. К тому же, я думаю, что у нее диабет, так что ей совсем не жарко. Она была практически в коме последнюю неделю. Теперь она еле стоит на ногах, а Джорджи помогает ей передвигаться.

– Где находятся кхуйи?

– Внутри, – отвечает Вектал, указывая на живот са-кохцка. – Ты готова, моя Джорджи?

«У нас есть выбор?» – мысленно спрашиваю я, однако позволяю Джорджи ответить:

– Давай сделаем это.

Существо вспарывают от живота до грудины. Из него хлещет кровь. Как ни странно, это снова вызывает у меня тоску по дому.

– Похоже на свежевание оленя. Ничего особенного.

Я оглядываюсь, Раахош все еще наблюдает за мной. Кожу покалывает от его взгляда и… чего-то еще? Кажется, я сейчас снова потеряю сознание. Надеюсь, что нет.

Джорджи, стоящая рядом со мной, сгладывает комок в горле.

Раздается треск, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как Вектал стоит на грудной клетке гигантского существа, раздвигая ее большими руками. Та издает самый громкий щелчок, который я когда-либо слышала, а затем ломается.

– Очень, очень большого оленя, – комментирую я.

Джорджи снова сглатывает. Тиффани стонет и отступает на несколько шагов.

Я продолжаю наблюдать, просто чтобы на чем-то сосредоточиться. Боюсь, что если отвлекусь, Раахош снова приблизится и положит на меня свои руки. Не знаю, почему, но эта мысль одновременно раздражает и вызывает тепло.

Вектал берет сердце са-кохцка у одного из охотников. Оно кишит извивающимися, светящимися червями, похожими на спагетти. Так, ладно. Этого не было в моей программе.

– Кажется, меня сейчас стошнит, – тихо говорит Кира, и Тиффани издает рвотный звук. Но Джорджи смотрит на Вектала так, словно он собирается подарить ей кольцо с бриллиантом или что-то вроде того. Они тихо перешептываются, а затем он достает нож.

– Что… что, если это попадет мне в мозг? – спрашивает Джорджи.

Это – червь и это не круто. Я в этом не участвую.

– Как будто так будет хуже, чем в сердце?

Серьёзно?

– Кхуйи – суть самой жизни, – благоговейно объясняет Вектал.

Глупая Джорджи берет у него червяка, и он делает надрез у нее на горле. Я смотрю, как эта штука, корчась и извиваясь, зарывается в рану, словно реактивная ракета с тепловым наведением.

Черта с два! Я не подписывалась на это дерьмо! Я видела, что черви делают с сердцем животного. Охотники знают, что нельзя есть несвежее мясо. И вы уж точно не хотите стать таким мясом. Я отступаю на несколько шагов. Джорджи дрожит, задыхается и падает в объятия Вектала. Несколько девушек издают крики отчаяния, а затем появляются охотники, предлагая им светящихся паразитов.

Я ухожу. Я что-нибудь придумаю. Должен же быть другой выход. Ковыляю к роще, которая не способна меня защитить. Девушки смотрят на меня с любопытством, затем поворачиваются к Джорджи. Она – лидер, поэтому они последуют ее примеру.

Ну, и пожалуйста. Если Джорджи прыгнет со скалы, это не значит, что я тоже должна. Она, возможно, ослеплена большим крепким инопланетным членом, но я – нет. Я игнорирую сильную пульсирующую боль в ноге. Если еще не слишком поздно, я могу вернуться на корабль и что-нибудь придумать. Я понимаю, что паникую. Знаю, что это нелогично, но все, чему отец меня учил, говорит, что это плохая затея.

Паразиты убивают своих хозяев.

Неуклюже пробираясь мимо остальных, я вижу, как пришельцы осторожно ведут девушек навстречу погибели. Боже, как это мило с их стороны. Нет никаких доказательств, что это подействует на человека, да и Джорджи рухнула, как подкошенная. Все это ненормально. Плотнее закутавшись в меха, я ковыляю вперед.

И останавливаюсь.

Передо мной стоит Раахош, сверля горящими прищуренными глазами.

– Не пытайся остановить меня, приятель, – предупреждаю я, хотя знаю, что это бесполезно. Он не понимает по-английски.

Но он хватает меня за накидку и пытается развернуть.

Я вырываюсь из его хватки и продолжаю идти вперед. До меня доносится женский крик, который тут же стихает. Я вздрагиваю.

Раахош поднимает меня и снова перекидывает через плечо.