Без лица

— Масао, да расслабься ты! — он положил мне руку на плечо. — Я не сделаю твоей Амаи ничего плохого. Насчёт неё у меня родилась одна интересная идея: мы переключим её любовный интерес на кого-нибудь другого.

Я изумлённо поднял брови и с сомнением протянул:

— Но как мы найдём ей жениха?

— Искать не нужно, — уверенно произнёс Аято. — Цубурая Шоку, её заместитель в кулинарном клубе, влюблённый в неё со средней школы — он сам мне рассказал.

— Это, конечно, очень мило, — склонил голову я, — но если до сих пор она не прониклась им, то не думаю, что это произойдёт сейчас, особенно учитывая, что теперь она нацелилась на Таро.

— Тогда у него не было помощников, — Аято многозначительно поднял бровь. — Теперь же есть.

— И как мы собираемся ему помогать? — развёл руками я. — Расскажем ему о вкусах и предпочтениях Амаи? Научим его, что говорить? Сведём их на свиданиях?

— Всё вышеперечисленное, — Аято взял меня за руку, и я почувствовал, как его тёплые пальцы послали импульс тока по всему моему телу. — У тебя есть твои камеры и знания в области психологии; ты сможешь подобрать нужный подход к Амаи. Я же возьму на себя Цубурая и научу его, как себя вести, чтобы добиться благосклонности Одаяки.

Я с сомнением покачал головой, но потом, подумав, медленно кивнул.

Да, так будет лучше: отвадить Амаи от Таро как можно скорее, чтобы у Аято отпали причины вредить ей.

— Хорошо, — я решительно поднял голову. — Я готов помочь.

— Отлично, — Аято улыбнулся. — Самого Цубурая я беру на себя; от тебя требуется полное досье на Одаяку.

— Нет проблем, — я склонил голову.

— Спасибо, — Аято подошёл ко мне так близко, что я ощутил свежий запах его одеколона, отдававшего цитрусом. — Я не забуду этой услуги.

Его изящные пальцы коснулись моей щеки почти невесомо, и кровь бросилась мне в лицо. Я застыл, опустив голову, и дышал с открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. Ещё секунда — и мне обдало приятным свежим ароматом ещё раз, а потом послышался скрип и щелчок — звук открываемой, а затем — закрываемой двери.

Я обернулся. Всё верно: Аято ушёл, оставив меня наедине с мыслями, реально ли то, что произошло сейчас, или же это призрачное касание лишь пригрезилось мне?

Тряхнув головой и решив об этом не думать, я направился к выходу: у меня и без того было достаточно проблем.

И одна из них ждала меня у входа в аудиторию.

Фред Джонс прислонился спиной к стене и, по обыкновению улыбаясь, здоровался с каждым, кто проходил мимо. Он не выглядел неуместно; напротив, несмотря на принадлежность к совершенно другой расе, причём совершенно явную, он умудрялся каким-то образом нравиться людям. Более того — нам, японцам, которые, как ни стыдно это признавать, расисты в ста процентах случаев.

Видимо, всё дело в силе личности.

Я планировал проскользнуть в аудиторию так, чтобы не пересечься с американцем, но увы, у вселенной были иные планы: Джонс углядел меня своими остро видевшими голубыми глазами у самой лестницы и что есть мочи окликнул: «Эй, Масао!». Я поднял голову и посмотрел на него. Он широко улыбался и махал рукой так, что, казалось, она у него на шарнире.

Ну вот, теперь точно не получится сделать вид, что я его не заметил. Вздохнув, я пошёл по направлению к нему, в некоторой долей удивления наблюдая, как улыбка на открытом лице американца становилась всё шире.

— Как у тебя дела? — спросил он, резко подаваясь вперёд и сжимая мою вялую и безвольную руку в своих ладонях.

— Всё прекрасно, — кивнул я. — Спасибо.

— Видел Кенчо? — Фред, и не думая отпускать мои пальцы, чуть подался вперёд и оказался чуть ли не вплотную ко мне. — Устроился перед школой и сам раздаёт свои агитационные листки! Не знаю, на что этот мальчишка надеется, честное слово: никто в здравом уме не проголосует за него.

— Сейчас — не проголосуют, — я склонил голову. — Но в следующем семестре у него будет реальный шанс побороться за кресло. Тем более, Мегами занимает эту должность уже довольно давно, и ученикам было бы неплохо посмотреть на кого-нибудь другого на кресле президента.

Джонс вопросительно поднял брови.

— Уж не ты ли сам собираешься баллотироваться, друг? — спросил он.

— Нет, — ответил я, глядя ему в глаза. — По натуре я совершенно не лидер, так что мне подобное не подходит.

— А кто тогда? — Фред развёл руками. — Мелкая гадина Кенчо ни за что не займёт кресло президента, пока я жив, а больше претендентов я не заметил.

— Чем тебе так не угодил Кенчо? — нахмурился я. — Он просто пытается доказать, что ничем не хуже сестры, вот и всё.

Джонс вздохнул и отвёл взгляд.

— Я знаю Мегами уже давно, — серьёзно проговорил он. — Поверь мне, Масао, она настрадалась из-за братика достаточно. Он постоянно травит её, специально выбирает такие слова, чтобы ударить её побольнее, шлёт ей по электронной почте фотографии мёртвых животных… И она никому не может пожаловаться, представляешь? Родители отмахиваются от неё, говоря, что это просто детские шалости, не стоит обращать внимания, а дед только и знает, что вести разговоры о семейной чести и о том, какой наследницей должна стать Мегами. Никто в этой чёртовой семейке не задумывается о её чувствах, ровным счётом никто! Только тётя была на её стороне, да и та недавно чокнулась. Куша не понимает проблем Мегами; он, конечно, выслушивает её и время от времени гладит по голове, но сочувствия на должном уровне от него не дождаться: ему куда важнее лаборатории Сайко, чем собственная невеста! Мегами совершенно одна, особенно после того, как Куроко отдалилась от неё; её единственными друзьями остаёмся мы с Масута. Понимаешь, насколько ей тяжело?

Выдав эту эмоциональную тираду, Фред, наконец, отпустил мои пальцы и прижал ладонь к груди и резко выдохнул. Я сдвинул брови у переносицы и, скрестив руки на груди, спокойно ответил:

— Насколько мне известно, Мегами сама оттолкнула от себя Куроко тем, что сместила её с должности президента для того, чтобы занять его самой. Так же она поступила и со мной, отвернувшись от меня и попытавшись исключить из совета в самый трудный период моей жизни. Я не думаю, что после этого в моей душе сохранилась хоть капля жалости к ней, Фред. Я знаю, что Мегами твоя подруга, но для меня она таковой не является, так что мой взгляд на эту проблему менее пристрастен.

Джонс посмотрел на меня и вдруг, подавшись вперёд, приобнял.

— Извини, друг, — тепло вымолвил он. — Тебе пришлось через многое пройти, а я об этом забыл. Не только Мегами страдает; тебе тоже порядочно досталось от жизни.

Он отстранился и, положив мне руки на плечи, уверенно прибавил:

— Если тебе когда-либо захочется поговорить — о чём угодно: о прошлом, о родителях, о жизни в Сенагава, о школе, о личном — знай, я всегда выслушаю. Мне не всё равно, друг.

И с этими словами он направился в аудиторию. Я вздохнул и поплёлся за ним.

Недавно я от имени Инфо-чан направил ему собственную краткую биографию, и он, судя по его словам, уже приступил к активным действиям. А нам ведь предстояло совместное фальшивое расследование исчезновения Осана… Сложно представить, что непредсказуемый американец мог выкинуть во время наших совместных изысканий… Но увы, выхода у меня не было, ведь я обещал ему содействие…

Подойдя к своей парте, я начал быстро выкладывать из сумки тетрадь, пенал и блокнот-ежедневник — я использовал его для записи домашнего задания и планирования своего дня. Пройдя вдоль ряда парт в конец классной комнаты, я взял из своего шкафчика учебник и захватил ещё и книгу Куши — последний только-только ворвался в аудиторию и сейчас с остервенением рылся в сумке, выкидывая на парту предметы, совершенно не связанные с учёбой.

— Вот твой учебник, — вернувшись, я аккуратно положил книгу на край стола.

— О, благодарю! — Куша широко улыбнулся мне, небрежно сгребая кучу вещей на столе обратно в сумку и оставляя на поверхности лишь тетрадь и ручку. — За кого будешь голосовать во вторник?