Страница 37 из 289
Осана всегда вела себя грубовато, но я заметил, что с недавних пор она начала относиться ко мне с особой неприязнью. Это началось после того, как я в последний раз обрушил сайт газеты её отца; видимо, она смогла сложить два и два и понять, кто именно стоял за техническими проблемами с «Шисута но ничи». Это немудрено: только стоило Осана Джуничи выпустить статью про Сато, как сайт сразу же приказывал долго жить, а сама статья исчезала.
Что ж, рано или поздно это должно было произойти. Оставалось только надеяться, что Осана не пойдёт со мной на прямой конфликт: это могло бы повредить не только моей репутации, но и моей психике.
Я сел на свой стул, Аято улыбнулся мне, и тут же все проблемы резко отошли на второй план. Для меня в данный момент не существовало ничего, кроме этой улыбки и этих прекрасных глаз.
Наша встреча закончилась очень мило: к счастью, нам удалось избежать общения с Осана и Ямада, и мы, расплатившись за кофе и десерты, вышли из кофейни.
Выбравшись из торгового центра на улицу, мы не спеша пошли к автобусной остановке, на которой и встретились несколькими часами ранее.
На меня почему-то напало настроение поговорить, чего со мной раньше никогда не бывало, и я выложил Аято всю свою печальную историю, начиная с ранних лет, когда другие дети отказывались со мной общаться, потому что я был «сыном тех Сато».
Аято слушал меня очень внимательно, не перебивал; время от времени между его бровями пролегала складка. Мы пришли на остановку, но я ещё не закончил и продолжал говорить и говорить. Аято не выказывал нетерпения, не предлагал перенести это общение на другой раз; он просто стоял и слушал, и для меня это было очень важно.
Когда я договорил последнюю фразу, осознание того, что произошло, вдруг свалилось на меня, как двадцатикилограммовая гиря: я только что выложил всю свою подноготную другому человеку!
Да, Аято не был болтуном, к тому же, он уважал меня — я это чувствовал. Но этот рассказ грозил убить нашу дружбу, ведь он мог подумать, что ему не стоило связываться с человеком, чей отец почти тридцать лет назад чуть не погубил его мать.
— Тебе пришлось нелегко, — ровно проговорил он, и этот негромкий голос заставил меня вздрогнуть.
Я поднял голову и испуганно воззрился на него.
Лицо Аято было спокойно, словно море в мёртвый штиль. В его глазах не отражалось ровным счётом ничего, кроме чёткого и голого мыслительного процесса, как будто он был не живым человеком, а андроидом из будущего, не способным чувствовать.
— Я благодарен тебе за откровенность, Масао, — произнёс он. — Тот случай с делом Такада в нашей семье не обсуждают, но мне давно хотелось вникнуть в эту тайну, и теперь благодаря тебе я это сделал. Наши родители были по разные стороны баррикад — факт, и отрицать его глупо, но это вовсе не означает, что мы не можем общаться. Я протягиваю тебе руку, Масао, и искренне прошу называть меня с этого момента другом.
Он подал мне ладонь, и я уставился на неё так, словно впервые видел.
Это правда? Он действительно имел в виду то, что сказал? Он считал меня другом? Это не сон, не прекрасные грёзы?
Я неуверенно коснулся его пальцев своими и тут же почувствовал его крепкое пожатие.
И в тот момент моя душа запела.
***
Со времени прогулки с Аято моя жизнь переменилась. Со стороны заметно этого не было: я всё так же ходил в школу, усердно учился, держась на четвёртом месте по успеваемости, всё так же делал генеральную уборку каждое воскресенье, отмывая свою квартиру до блеска, всё так же состоял в школьном совете и выполнял свою работу как можно более тщательно, всё так же не особо любил общаться с другими людьми, порой предпочитая одиночество. Но теперь я приобрёл друга — ещё одного, не такого, как гениальный и опережающий свой возраст на много лет Куша. Аято был умён, бесспорно умён, но всё же не гениален; он нравился сверстникам и легко находил с ними общий язык и никогда не испытывал проблем с налаживанием контактов. Просто быть с ним рядом казалось мне величайшим благом и огромной наградой за все годы унижений и печали в приюте.
Я много раз пытался разобраться, что именно к нему чувствовал, так как это влечение меня беспокоило, но потом расслабился: всё в порядке, я просто восхищался Аято, его красотой, интеллектом, находчивостью и собранностью.
Мегами же относилась к Аято с предубеждением, но не смогла отступить от традиции, и во вторник, одиннадцатого мая, мы всем составом совета пошли на день рождения Сайко Юкио.
Я уже знал правила, поэтому не удивлялся ни огромному замку, ни охране, досматривавшей наc так, что Моссад бы позавидовал, ни роскошному залу, ни гостям в дорогих туалетах. Как и год назад, Юкио встретил нас и сдержанно поприветствовал. Как и год назад, его супруга, Сайко Камие, таинственно улыбалась. Как и год назад, Сайко Сайшо смотрелся величественно в своём кресле.
Но, когда мы здоровались с именинником, случилось нечто странное. Когда Мегами представила Аято, Юкио внезапно резко подался вперёд.
— Повтори ещё раз, как тебя зовут! — выпалил он.
Я с удивлением посмотрел на него. Этот роботоподобный человек сейчас казался донельзя живым и эмоциональным и абсолютно не походил на себя обычного.
— Айши Аято, Сайко-сан, — нимало не смутившись, Аято поклонился. — Моя мать училась с вами в одной школе, наверное, поэтому фамилия показалась вам столь знакомой.
— Да, да, — Юкио отстранился, с явным трудом взяв себя в руки. — Айши Рёба. Она была на год младше… Как она сейчас? Как Дайске?
— И отец, и мать в порядке, — коротко кивнул Аято. — Они оба работают в архитектурном бюро уже много лет.
— Да, я… Я знаю, — Юкио неожиданно улыбнулся; его взгляд заволокла мечтательная дымка. — Скажи своей матери, пусть вспомнит старого товарища и как-нибудь напишет… Или позвонит.
— Действительно, — Сайко Камие выступила вперёд, и все взгляды устремились к ней. — Мы с Рёбой были близкими подругами, но в последнее время практически перестали общаться. Будет замечательно, если она вспомнит о том, как мы секретничали на крыше школы, и как-нибудь нанесёт мне визит.
— С удовольствием передам ей, — Аято поклонился ещё раз. — Уверен, она тоже будет в восторге видеть вас. Она рассказывала про свои школьные годы, и особое место в её воспоминаниях всегда занимала её дорогая подруга.
— Да, верно, — покачала головой Сайко Камие. — Мы были практически неразлучны тогда и даже вместе поступили в университет… Рёба, можно сказать, сыграла решающую роль в моей судьбе.
Аято вежливо слушал её и кивал в такт её словам, но любопытнее всех себя вёл Юкио: он пристально смотрел на Аято и нервно потирал ладони; на лице Сайко явно читали нетерпение и удивление, что было ему несвойственно.
Мегами удивлённо переводила взгляд с матери на отца, а Кенчо, державшийся поодаль, коварно улыбнулся: всё происходящее явно доставляло ему удовольствие.
Вокруг установилась тишина, и я сначала подумал, что это из-за нас, но потом, обернувшись, понял: нет, виновники этого не мы. Причиной всеобщего онемения сегодня, как и ровно год назад, стала Сайко Юкина: она спешно вошла в зал и застыла на входе, облачённая в ярко-красное платье с длинным шлейфом и широкополую белую шляпу. В её манере держаться было что-то иностранное — видимо, из-за того, что она много лет прожила за границей.
Я чуть втянул голову в плечи, ожидая, что Юкина начнёт громогласно приветствовать свою семью, но всё пошло не так: она быстро подошла к нам, стуча каблуками, и схватила Аято за плечо.
Она носила «шпильки» высотой сантиметров десять, кроме того, и так была высокой по природе, но Аято тоже отличался завидным ростом, и его глаза оказались на одном уровне с её.
— Я верно расслышала? — проговорила Юкина, приблизившись к Аято вплотную. — Ты… Ты сын той женщины?
Я шумно сглотнул: ситуация явно накалилась, и в воздухе ощутимо запахло грозой.
— Каждый из нас ребёнок какой-то женщины, — спокойно и невозмутимо ответил Аято, чуть отстранившись. — Вы тоже знали мою мать?