Без лица

— Ты знаешь, какие, — понизив голос, пробормотал я. — Твои соклубники нас не услышат?

Куша тут же посерьёзнел и коротко кивнул.

— Они выпускаются в феврале, — вымолвил он, обняв себя руками. — Вскоре им предстоят экзамены, так что кружок они в последнее время почти не посещают. Они даже уже успели унести отсюда свои вещи, так что я тут полноправный хозяин — пока только фактически, а с марта стану де-юре.

— Очень хорошо, — я нахмурился. — Мы… Точно готовы?

Кага тяжело вздохнул и растерянно осмотрелся.

— Мы долго обсуждали это, — промямлил он. — Другого пути попросту нет.

— Это так, — я потёр затылок, внезапно налившийся тяжестью. — Мне чертовски мерзко из-за этого, но… Ничего ведь не может случиться по-настоящему?

Куша посмотрел мне в глаза и медленно кивнул.

Наш план вскоре должен был претвориться в жизнь, но радости от этого ни я, ни он не испытывали. На душе скребли кошки: мы понимали, на какое зверство готовы пойти, но всё же не отменяли своих планов.

Ничего. Мегами богата, обеспеченна; если что, ей окажут помощь лучшие специалисты. Кроме того, ничего не должно случиться: у меня всё было под контролем.

Да. Под контролем.

***

Двадцать восьмое декабря — день рождения Мегами — выпал на четверг. Рождественские каникулы шли своим чередом, но, к сожалению, снега выпало крайне мало, и он, не успев лечь на землю, таял: температура стояла плюсовая. Однако я, отправляясь к Мегами на праздник, не забыл надеть шапку: осторожность прежде всего.

С собой я взял небольшую визитку и подарочный пакет красивого коричневого цвета: мне искренне хотелось хоть чем-то порадовать Мегами.

Мы с Куроко и Акане встретились на автобусной остановке — так же, как и в мае. Каменага, облаченная в бесформенное, но довольно практичное пальто, повязала на голову шерстяной платок, а Ториясу решила обойтись без головного убора, и её густые волосы красиво струились по плечам, скрытым под модной алой курткой.

Мы направились в замок, болтая исключительно о работе школьного совета, — больше нас ничего не роднило. Куроко весьма справедливо хотела пролонгировать время деятельности научного клуба, несмотря на то что после выпуска старшеклассников в марте Куша оставался там один: она считала, что Кага слишком важен для нашей школы, и ему можно пойти на уступки. Мне оставалось только надеяться, что Мегами прислушается к этим разумным доводам… Если, конечно, останется на должности президента.

Пройдя через охрану и подивившись их добросовестности, мы направились к замку Сайко, белым пирожным возвышающимся невдалеке. У поместья было припарковано совершенно дикое количество автомобилей, что меня впечатлило: я не помнил, чтобы в мае было так же, или, скорее, просто не обратил внимания.

У дверей нас встретил уже знакомый мне корректный дворецкий, всеми силами пытавшийся сойти за англичанина. Он забрал у нас верхнюю одежду, выдал сменную обувь (всем, кроме Акане, которая принесла с собой красные лаковые туфли), и мы прошли в зал.

При входе на меня накатило чувство дежавю: всё было в точности так же, как и в мае, на дне рождения батюшки Мегами: та же в пух и прах разодетая публика, та же приглушенная классическая музыка, те же неискренние улыбки со всех сторон, та же семья Сайко, встречавшая каждого с хорошо разыгранным радушием.

Когда мы пришли, Мегами как раз здоровалась со своими лучшими друзьями — Фредом Джонсом и Будо Масута. Она явно радовалась им, причём совсем искренне, а вот её родители поглядывали на них с неодобрением, особенно на американца: сказывалось врождённое недоверие японцев к белым людям, особенно если эти белые имели привычку громко смеяться, показывая зубы до самых дёсен.

Рядом с Джонсом стояла супружеская пара — по-видимому, его родители. Оба светловолосые, голубоглазые и улыбчивые — истинные дети Нового Света.

Как-то раз мне стало интересно, и я пошарил в сети, чтобы выяснить побольше про семью Джонсов. Мать, Эмили, работала в посольстве советником, отец, Роберт, подвизался простым атташе. Они приехали в Японию, когда их единственному сыну Фреду было одиннадцать, и планировали остаться здесь на долгие годы: места в Японии были красивые, работы — не так много, к тому же поблизости имелась прекрасная элитная старшая школа, куда их отпрыск и пошёл, окончив среднюю.

У Фреда были неплохие оценки, он довольно быстро соображал, но отличался излишним упрямством и склонностью всегда и во всём отстаивать своё мнение. Пару раз на уроках литературы он спорил с преподавательницей, за что получил низкий балл и пожелание получше понять страну, в которой он решил жить.

Но ирония состояла в том, что сам американец этого не решал: идея работать в Стране Восходящего Солнца пришла в головы его родителям. Фред же порой тяготился нашими обычаями, слишком сложными и непонятными для него, а также страдал от расизма: в средней школе ему пришлось нелегко.

Будо Масута был намного проще: охарактеризовать его можно было лишь двумя словами: боевые искусства. Он занимался ими с детства, участвовал в соревнованиях, посвящал им всё своё свободное время и говорить мог только о них. Этот мускулистый юноша с открытым лицом, широкой улыбкой и бодрым голосом вышел из семьи потомственных поборников справедливости: его бабушка была комиссаром полиции, а родители работали в прокуратуре. Это во многом обусловило благородство натуры и стремление помочь слабым. Иными словами, Будо был одним из тех добродушных рыцарей с не впечатляющими академическими успехами.

Мегами училась в одной средней школе с Будо и Джонсом, и именно там они подружились. Тогда к их маленькой клике примкнула и Куроко: как-то раз из них четверых составили команду для подготовки коллективного доклада, и это дало исток дружбе, которая в последнее время трещала по всем швам.

Поздоровавшись с семьёй Сайко и пожелав Мегами всех благ (в ответ получив сдержанный кивок), я положил свой подарок на специально отведённый для этого стол и начал осматриваться: мне жизненно важно было отыскать Шинохара — главного героя сегодняшней драмы.

Он обнаружился у бара, где без стеснения наливал себе шампанское. На его красивом, но порочном лице застыло выражение безумной скуки: он явно привык к более весёлым торжествам, а этот вычурный банкет утомлял его. Поигрывая бокалом с янтарной жидкостью, он опирался локтем о бар и лениво обводил глазами весь зал.

Мои ладони немедля вспотели; я словно пробудился ото сна и внезапно осознал, насколько опасен и страшен был мой замысел, насколько мала вероятность успеха…

Ужас обуял меня, и мне пришлось быстро отвернуться к стене, чтобы не смутить прочих гостей моим искаженным страхом лицом. Воздуха резко стало мало, и я постарался успокоиться, медленно вдыхая через нос.

Всё нормально. План и вправду не лучший, но по-другому поступить нельзя: чета Сайко всерьёз вознамерилась отдать старшую дочурку за Шинохара, и плохая репутация последнего их абсолютно не волновала. Союз между Мегами и Кодзи воспринимался чисто как стратегическое слияние, и о счастье молодых не шло и речи. Чувства Мегами тоже не брались в расчёт: родители надавили на её ярко выраженное чувство ответственности, и Сайко, пусть и нехотя, была практически готова сдаться.

Сначала я хотел испортить репутацию Шинохара ещё больше, написав про него несколько фальшивых статей в онлайн-изданиях, но потом отказался от этой идеи: настоящая биография молодого человека просто ужасала, и если Сайко, несмотря на это, всё же хотели видеть его в роли собственного зятя, то пара скандалов бы точно не заставила их передумать.

Значит, для расстройства помолвки требовалось что-то посерьёзнее.

Как насчёт того, чтобы женишок попытался напасть на свою будущую благоверную в её день рождения?

Эта идея отличалась мерзостью и подлостью, но другого выхода у нас просто не было: свадьба Мегами являлась вполне решённым делом, и для того, чтобы она отменилась, нужно было что-то посерьёзнее регулярных вылазок Шинохара в ночные клубы.