Без лица

Я отчаянно осмотрелся, молясь в душе, чтобы кто-нибудь вмешался, и мои молитвы были услышаны.

Сначала до меня донёсся запах духов — явно дорогих, изысканных. Потом раздался спокойный и негромкий, но твёрдый голос Сайко Камие:

— Думаю, господа репортёры, вы сделали уже достаточно снимков.

Журналисты, верно истолковав намёк, начали собираться. При этом они кидали на Сато Кензабуро явно недовольные взгляды. Никто из них не посмел и словом возразить виновнице торжества: Сайко были небожителями, выступать против них являлось немыслимым делом, почти что самоубийством.

Сато Кензабуро ушёл последним. Он последовал за своими коллегами, даже не попрощавшись и не обернувшись.

И почему-то от этого у меня засвербело в душе.

— Надеюсь, этот небольшой инцидент не расстроил тебя, Масао? — спросила Камие, мягко положив мне ладонь на плечо. — Пойдём же. Тебе обязательно нужно попробовать те канапе — повар, которого мы пригласили, специализируется на них. Сам он из Франции…

Юкио кивнул словам жены и, взяв меня под локоть, повлёк в сторону одного из столиков. Мегами, Кенчо и Фред следовали за нами, и я, осознав всю сложность ситуации, вспыхнул, но ничего не мог поделать.

Меня спасла семья Айши: они как раз подходили к нам, и Айши Рёба, мгновенно оценив ситуацию, вовлекла Юкио в разговор, из-за чего ему пришлось остановиться и выпустить из пальцев мой локоть. Аято, ловко обойдя мать, кивнул мне в сторону столика и сам заспешил вперёд; я направился за ним.

— Я не ожидала, что среди журналистов будет… он, — Мегами протянула руку и едва коснулась лацкана моего форменного пиджака. — Как ты?

— Всё хорошо, спасибо, что спросила, — я безуспешно попытался улыбнуться. — Всё уже давно в прошлом.

— Весьма на это надеюсь, — Фред Джонс, встав ко мне некомфортно близко, схватил мой локоть куда сильнее и менее тактично, чем до этого Юкио. — А теперь давайте воздадим должное этим канапе: мне уже самому интересно, что туда запрятал знаменитый французский повар.

Стоя у столика, мы наслаждались вкуснейшими закусками и одновременно беседовали. Всё словно бы снова вошло в проторенную колею, стало привычным и спокойным, и даже небольшой инцидент с Сато Кензабуро потихоньку стирался из памяти.

Наконец-то все злоключения позади. Наконец-то можно расслабиться.

Официально Инфо-чан больше нет. Я решил отказаться от теории семи смертных грехов и больше не буду платить одним ученикам школы за то, чтобы они шпионили за другими, воровали и делали фотографии без разрешения. Пока я оставлю камеры на территории Академи, но их функции станут больше страховочными, нежели использующимися ежедневно.

А потом — кто знает — может, сам Инфо уйдёт из моей жизни навсегда, и я останусь обыкновенным Сато Масао без всяких сюрпризов и скелетов в шкафу…

С радостными мыслями об этом я отправил в рот очередное канапе и улыбнулся, тщательно пережевывая ломтики авокадо, сыра с благородной плесенью и какой-то лепёшки с итальянским названием — Мегами рассказала мне о составе того блюда.

Аято разговаривал с Ямада Таро: они обсуждали прогноз погоды на февраль, и, судя по улыбке, Айши бы так же счастлив, как и я.

Неужели всё и в самом деле скоро закончится?..

И тут я услышал почтительный шепот откуда-то сзади: «Сато-сан?».

Вздрогнув, я круто обернулся.

Один из вышколенных слуг стоял поодаль и сиял профессиональной улыбкой, так широко распространённой на нашей родине.

— Сайко Сайшо-сан хотел бы переговорить с вами, — вымолвил слуга. — Изволите ли следовать за мной.

Я коротко кивнул, положил зубочистку от канапе на поднос и бросив друзьям улыбку, направился за слугой.

Теперь я уже не так робел перед Сайко Сайшо. Конечно, масштаб его личности поражал, но он теперь не пугал меня до смерти.

Именно поэтому, я шёл сравнительно спокойно, подстраиваясь под шаг гонца, который уступал мне в росте и, соответственно, в длине ног.

Сайко Сайшо обнаружился на втором этаже у широкого окна во всю стену. Он сидел напротив гигантского стекла в своём футуристическом кресле с ногами, прикрытыми тончайшим пледом из овечьей шерсти, и смотрел на улицу, упокоив руки на подлокотниках.

Слуга почтительно остановился поодаль; я же подошёл ближе и, поклонившись, произнёс:

— Добрый вечер, Сайко-сан.

— Подойди поближе, — резко приказал мне Сайшо.

Я послушно сделал несколько шагов вперёд и замер, глядя на окно.

Вид отсюда открывался просто поразительный: прямо перед нами простирался роскошный сад Сайко, змеились тщательно распланированные аллейки, высились беседки. И сейчас, в январе, когда всё было покрыто снегом, эта картина напоминала настоящую зимнюю сказку.

— Мой друг Акихико любил снег, — внезапно заговорил Сайшо, пристально глядя вперёд. — Я тогда считал это невероятно глупым: ну как можно любить что-то вполне естественное, как солнце, ветер, дождь, к примеру? А он вот обожал зиму, хотя родился в июне.

Я уважительно промычал что-то в знак согласия, но Сайшо даже не повернул головы. Он спокойно продолжил:

— С возрастом становишься сентиментальнее и заново переоцениваешь многие свои убеждения. Я всё ещё считаю, что Акихико значительно уступал мне в духовной силе, но слабаком он отнюдь не был.

Я молчал. Мне казалось, что это очень важно — ни в коем случае не прерывать ход мыслей патриарха клана Сайко. В каждом его слове содержалась значимость, и, конечно, мощь его личности вносила свой вклад, но причина, по которой я столь жадно впитывал каждое слово, крылась ещё и в том, что мне хотелось побольше узнать о Ягиру Акихико — своём дедушке, на которого, судя по отзывам, я так сильно походил.

А Сайко, тем временем, продолжал:

— Ягиру был податливым и мягкотелым, сентиментальным и чувствительным. Его коробила любая несправедливость, но вот мне он никогда не предъявлял претензий, хотя в основе всех нововведений нашей компании, в базе каждого прибора лежали именно его разработки. Он без пререканий всегда отдавал мне первую роль, потому что я был сильнее, более пробивным, менее уступчивым. Именно я выбил государственный грант на строительство самого первого нашего предприятия, именно я отвечал за заключение сделок, именно я решал все вопросы, в которых Ягиру неминуемо бы спасовал. Его блестящий ум, его глубинное понимание механизмов сами по себе ничего не стоили, но в сочетании с моим характером и волей давали идеальную комбинацию.

Сайшо вздохнул и прикрыл глаза. Его тёмные веки напоминали пергамент: тонкие и полупрозрачные, они едва заметно трепетали, и сквозь них просвечивали тоненькие прожилки лилово-синих вен.

— Акихико был мне настоящим другом, — снова начал он, немного помолчав. — Тогда, в молодые годы, я этого не ценил. Передо мной стояла цель: стать самым могущественным человеком в стране. И я к ней уверенно шёл, преодолевая все препятствия, возникавшие на пути. И, когда я оказался на той самой вершине, мой друг Ягиру покинул меня.

И Сайшо посмотрел прямо на меня. Я нервно облизнул губы, не вполне понимая, что именно требовалось от меня, и едва слышно промямлил:

— Мне очень жаль…

Сайшо коротко кивнул, не сводя с меня внимательного взгляда.

— Сила воли Сайко прекрасно сочетается с мягкостью и преданностью Ягиру, — произнёс он. — Я был, являюсь и останусь столько, сколько мне отпущено, самым сильным из нашего семейства, но мои потомки не таковы.

Он снова повернулся к окну и сдвинул кустистые брови у переносицы. Где-то вдали послышался звук шагов — кто-то куда-то спешил, судя по ритму походки. Я не обратил внимания на этот шум: меня куда больше занимала наша беседа, направления которой я пока не понимал.

— Мегами унаследовала от меня упрямство и сильную волю, — Сайшо склонил голову. — Кенчо довольно умён и изворотлив. Но они оба нуждаются в том, чтобы их искренне любили, и болезненно воспринимают безразличие. Это сводит на нет все их лучшие качества.

Нажав кнопку на подлокотнике, он чуть повернул кресло ко мне.