Без лица

Вдруг кто-то тронул меня на плечо, и я, подпрыгнув от неожиданности, отшатнулся и обернулся.

Мы стояли как раз под фонарём, и мне было ясно видно, кто именно передо мной. И несмотря на то, что это являлось ожидаемым событием, я внутренне содрогнулся.

Передо мной стоял мой официальный отец, Сато Кензабуро.

Выглядел он не особо хорошо: в поношенной куртке, криво надетой шапке, с печалью в глазах. Казалось, что его морщины залегли ещё глубже, а под глазами набрякли мешки.

— Как дела, Масао? — спросил он, пряча руки в карманы. — Давно не виделись.

— Действительно, — я нервным жестом поправил очки и отступил на шаг назад. — Давно… Ты получил свитер? Я оставлял его у двери.

Сато улыбнулся и указал себе на грудь.

— Ношу только его, — вымолвил он, переступая с ноги на ногу. — Спасибо, сынок.

Я криво улыбнулся, молясь про себя, чтобы этот разговор закончился. Хотелось верить, что этот человек действительно пришёл затем, чтобы узнать, как у меня дела, а не для того, чтобы снова обмануть, но надежды у меня уже почти не оставалось: я прекрасно помнил, как чуть не угодил за решётку из-за него.

— Хотел предложить вот что… — начал Сато Кензабуро, подходя ближе ко мне. — Ты не слышал…

И тут вдруг случилось нечто совершенно неожиданное. Чёрный автомобиль, вынырнув словно бы ниоткуда, поравнялся с нами и резко затормозил. Дверь открылась, и оттуда быстро, но не теряя достоинства, вышел высокий человек. Он подошёл к нам, и свет фонаря упал на его лицо тоже, однако мне это было не нужно: я успел догадаться, кто это.

Мой биологический отец, Сайко Юкио.

— В чём проблемы, Сато? — резко вымолвил Юкио, вздёрнув подбородок. — Ты опять пристаёшь к Масао?

— «Пристаю»?! — Кензабуро хмыкнул. — Я просто пришёл поговорить с сыном. Не вижу, как моё семейное дело касается тебя.

Юкио скривил рот.

— Ты пока ещё не знаешь, — вымолвил он, расстёгивая пальто и потянувшись ко внутреннему карману. — Масао не твой сын.

Он вытащил тщательно сложенный в несколько раз документ и подал Сато. Я в полном молчании переводил взгляд с одного на другого.

Кензабуро взял в руки лист бумаги и начал быстро читать, бегая глазами по строчкам.

— Что это значит? — спросил он, небрежно взяв документ за уголок. — Что за глупость?

Юкио гордо забрал у него бумагу и, сложив, не спеша спрятал обратно во внутренний карман.

— Полагаю, всё очевидно, — промолвил он, застёгивая пальто. — Масао — мой сын. Мой и Рейны.

Сато склонил голову набок.

— Что-то в этом роде я подозревал, — задумчиво произнёс он, нахмурившись. — Рейна думала, что мастерски скрывала свои измены, однако я пару раз видел, как ты, с твоей тупой улыбкой на лице, выходил из нашего дома, а она смотрела на тебя из окна. Хорошо, что старикашка Сайшо сообразил отправить тебя подальше, правда, уже поздно: к тому моменту моя жена уже успела забеременеть.

Он внезапно схватил меня за руку и притянул к себе.

— Но официально Масао мой сын, — сказал он, сжимая моё запястье. — Хочешь побороться со мной в суде? Я с удовольствием постараюсь замарать репутацию Сайко так, что вы никогда не оправитесь от такого удара!

Юкио открыл рот, чтобы ответить, но его неожиданно для себя самого опередил я, прошептав краткое: «Нет».

— Что? — Сато повернулся ко мне; его пальцы сжались ещё сильнее. — О чём ты говоришь?

Я прикрыл веки и постарался собрать в кулак жалкие крохи силы воли, которой почти не обладал с рождения. Этот вопрос надо решить сейчас, не то он потянется в будущее, и тогда всем нам будет мучительно больно.

Нужно. Иначе никак. Либо разрубить гордиев узел, либо повеситься на нём.

Раскрыв глаза, я постарался посмотреть на Сато как можно твёрже. На память некстати пришла одна сцена: в один из редких дней, когда Кензабуро был трезв, он проявлял неплохие отцовские качества. Однажды он повёл меня в детский сад. Стояло лето, царила прекрасная погода, и Сато в приподнятом настроении взял меня на руки и подкинул к небу. Помню, я засмеялся от радости: никогда до этого я не был счастливее!

А ещё он однажды повёз меня в Сегава, на зоорынок, устраиваемый одним из обществ по защите животных. Там мы переходили от клетки к клетке, и я с восторгом смотрел на кошек, собак, кроликов, попугаев, ящериц…

А ещё мы как-то сходили в парк вместе, может, даже этот самый — Кавашима. Там Кензабуро купил мне мороженое, и я был безумно счастлив, но недолго: себе Сато купил бутылку алкоголя, быстро запьянел и заснул. Мне пришлось искать служащего парка и просить разрешения позвонить маме.

А ещё, когда у меня зашатался зуб, он сам вырвал мне его, потому что я боялся врача.

А ещё, когда я упал с лесенки во дворе детского сада, Кензабуро купил мне в аптеке пластыри с пингвинами, заклеил мне разбитую коленку, и боль сразу же прошла.

Да, светлые моменты в нашей с ним истории случались, и я не собирался это игнорировать, но нужно раз и навсегда расставить каждого на своё место.

— Ты перестал быть моим отцом, когда отдал в приют, — тихо проговорил я. — Потом меня усыновили, затем мои приёмные родители покончили с собой, и я эмансипировался, став легально совершеннолетним. Ты потерял всяческие права на принятие решений касаемо моей судьбы много лет назад. Я готов помогать тебе материально, но прошу: больше не пытайся навредить мне. Мы не связаны никакими родственными узами — это факт.

Кензабуро усмехнулся и отпустил мою руку.

— Факты могут быть какими угодно, — бросил он, пряча руки в карманы. — Но реальностью становится то, во что верит большинство людей. Не стоит забывать, что я всё-таки был хорошим журналистом: сноровки я не потерял. И пусть тогда царили печатные издания, а сейчас наступил век всеобщей оцифровизации, по сути ничего не изменилось.

Сайко помотал головой и прищурился.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, — процедил он сквозь зубы. — Ты грозишь мне позором, так? Хочешь протрубить на весь свет, что у меня есть незаконнорожденный сын, при этом абсолютно игнорируя тот факт, что это нанесёт сокрушительный удар прежде всего именно Масао? Что ж, вперёд: я не буду тебя останавливать. Попробуй вызвать на бой клан Сайко, если ты такой смелый. Но только помни: в этой борьбе ты не просто бесславно проиграешь. Я раздавлю тебя, уничтожу, развею по ветру!

Сато пожал плечами, нимало не испугавшись.

— Сколько патетики, — издевательски протянул он, почёсывая голову под шапкой. — Ты так и не повзрослел, Юкио, несмотря на все прожитые годы, да и ума у тебя не прибавилось. Чего именно ты хочешь? Тебе нужен сын от любимой женщины, а не от той ледяной королевы, на которой ты женат? А теперь подумай, любил ли ты Рейну на самом деле, смог ли решиться на грандиозный поступок ради неё?

— Думаю, ты вряд ли имеешь право на такие слова, — вмешался я. — Мама не была с тобой счастлива.

— Да, это так, — Кензабуро втянул голову в плечи, но не от стыда, а от холода. — Я не смог пойти против воли большинства, проиграл чудовищу, а потом покатился по наклонной, но продолжил жить с женщиной, которая изменила мне и презирала меня, а также растил сына, который на деле не являлся моим родным! А что сделал господин Юкио? Ровным счётом ничего. По первому же велению своего фашиста-папаши он женился и укатил за границу, где послушно выполнял все указания, как собачка. Рейна пыталась первое время связаться с ним: я как-то видел телефонные счета за звонок в США. Но увы: безрезультатно. А вернулся ты только тогда, когда было уже поздно, и поступил так, как и привык: решил игнорировать неудобную истину.

Сайко Юкио медленно втянул в себя воздух и выдохнул. Облачко пара вырвалось у него изо рта и почти моментально растворилось в вязком январским вечере, игравшем своими гранями в щадящем свете уличных фонарей.

— Я не отрицаю, что сделал множество ошибок, — произнёс он, с презрением глядя на Сато. — Но, в отличие от тебя, я хотя бы пытаюсь их исправить. Мой сын провёл мучительное детство и несчастное отрочество вдали от меня, но теперь я рядом и готов сделать всё в моих силах, чтобы он почувствовал моё искреннее отношение к нему.