Без лица

«Уважаемый глава департамента образования Сасаока-сан!

Осушив слёзы, я пишу вам это письмо с искренней надеждой на то, что высокочтимая миссия учителей ещё не ушла из нашего коллективного сознания. Моё горе велико, но ещё больше велика боязнь, что подобное может произойти вновь.

Хидеаки мечтал служить в силах самообороны, но теперь ему не суждено осуществить это. Для него уже всё кончено, однако остальных ещё можно спасти.

Та, которая приехала в наш тихий городок, нарушила покой многих. И это привело к трагедии.

Я прошу вас, заклинаю всем святым, что у вас есть: не допустите подобного. Не пускайте лису в курятник, загородите демонессе вход в мир чистых и непорочных душ!

Хидеаки оставил записку, и пусть в ней не указано имя Мида-сенсей, все знают: речь о ней.

Я прошу вас ещё раз: прислушайтесь к словам несчастной!».

Закончив чтение, я закусил губу. Старина Масао после такого разрыдался бы, но я, к счастью, скроен из другого материала.

Сначала нужно было узнать доподлинно, кто такая эта Като Аи, хотя из письма всё становилось понятно.

Однако удостовериться не мешало.

Я вновь придвинулся к компьютеру. Долго искать не пришлось: Като Аи, домохозяйка, сорок девять лет. Всю жизнь прожила в городке Аомори, как и её семья: родители, две сестры, муж, трое детей, средний из которых — Като Хидеаки — покончил с собой четырнадцатого июня прошлого года.

Зайдя на сайт школы Кадзё, я отыскал мемориальную страницу с его фото. Милое, спокойное лицо, добрые глаза, большой рот и довольно массивный подбородок. В общем, ничего особенного.

Я покопался в переписке его одноклассников за тот период, хотя это уже было необязательно: всё становилось очевидно. Однако их сообщения помогли мне лучше понять ситуацию: весь его коллектив обменивался довольно эмоциональными и экспрессивными мнениями по поводу того, что произошло.

«Бедняга Хидеаки покончил с собой из-за этой учительницы, так ведь?»; «Я слышал, что он был влюблён в Мида-сенсей, и она даже ответила ему взаимностью»; «У них был роман, но потом она перестала выходить с ним на связь и просто бросила его»; «Он мне рассказывал, что она с самого начала предложила ему отношения на время, а он вообразил себе, что покорит её сердце»; «Как же жалко Хидеаки… Думаешь, эта Мида Рана специально его соблазнила?».

Вздохнув, я закрыл окно с переписками и поморщился: голова болела всё сильнее.

Однако у меня ещё оставались дела: я должен был получить подтверждение тому, что роман с Като Хидеаки — это не единичный случай, а система.

Сделать это оказалось на удивление легко: сначала я сверялся с графиком департамента образования и выяснял, когда и в какую школу командировали Мида. Потом штудировал её переписку с подругой за этот период, отыскивал в сообщениях фотографию очередного понравившегося Ране ученика. Затем заходил на сайт школы и искал его лицо в архивах выпускников или даже в числе учащихся.

Мида Рана предпочитала наивных и безвольных слабачков, потому что ими легче манипулировать. Она заводила краткосрочные романы, приятно проводила время в компании кавалера, а потом уезжала — и, как правило, никто не страдал. Всем было хорошо: и Мида, которая пускалась в увлекательное приключение и охоту, и ошалевшим от гормонов юношам. За краткий промежуток времени эмоциональная связь, как правило, не успевала сформироваться, поэтому расставания проходили легко, как и сам роман.

Но Като Хидеаки оказался исключением. Он, видимо, успел влюбиться по-настоящему и не вынес того, что его возвышенные чувства не взаимны.

Очень жаль.

С другой стороны, его поступок мог впоследствии сослужить мне, вернее, Аято, ведь на сей раз абсолютно прозрачно, что Мида нацелилась на Ямада Таро. Последний идеально подходил под предпочитаемый ею типаж, кроме того, она успела проявить к нему явные знаки внимания.

Вздохнув, я оторвал верхний листок блокнота, лежавшего на идеально чистом столе, и нацарапал несколько слов. Сложив записку, я спрятал её в карман брюк и тяжело поднялся с кресла: пора возвращаться к старине Масао.

========== Глава 48. И снова. ==========

Масао.

Суббота встретила меня жутчайшей головной болью и оглушительной — намного громче чем следовало бы, — трелью будильника.

Вчера Инфо затратил просто ужасающее количество времени за компьютером, поэтому я заснул поздно и, как следствие, проспал всего несколько часов. Неизвестно, что именно он там делал, однако, когда всё закончилось, любезно оставил мне, помимо мигрени, ещё и краткую записку, которую я обнаружил уже в ванной комнате.

На небольшом квадратике бумаги, взятом из стопки листов для заметок, было нацарапано: «Забудь об Ивасаки: с этой стороны проблем не будет. Реальная опасность — это Мида Рана. Доверься Инфо в этом вопросе».

Тогда я был слишком усталым, чтобы размышлять над этим, поэтому, приняв умозаключения Инфо как факт, отправился спать. И очень зря не выпил обезболивающее на ночь.

Голова раскалывалась от страшной мигрени, и каждое движение давалось с трудом. Я старался передвигаться помедленнее, но всё равно жуткая боль не отпускала.

Я запил таблетку водой, но по опыту знал: она подействует только через минут сорок, а пока придётся потерпеть. Искушение посидеть сегодня дома было велико, но я решил не проявлять малодушия и, собравшись, направился в Академи.

Путь до школы занял у меня больше времени, чем обычно. Красоты парка Кавашима на сей раз меня совершенно не увлекали, несмотря на то что снег лёг очень красиво. Едва переставляя ноги, я добрался до школы и, с трудом и стонами переобувшись, направился в кабинет совета: горячий чай — это то, что мне было нужно как можно скорее.

Сняв верхнюю одежду, я тут же занялся приготовлением напитка, и только залив сухие чайные листья кипятком, решил написать друзьям. Бросив в наш чат короткое: «Нахожусь в кабинете совета», я налил чай себе в чашку, добавив ломтик лимона и ложку сахара. Оставалось подождать пару минут, а потом — можно наслаждаться божественным вкусом.

Я сел за компьютер и не торопясь запустил систему. На сегодня дел имелось немного, но они никогда не переводились, что меня полностью устраивало: не было ничего хуже, чем ситуация, когда занятий у меня не имелось.

Вскоре подошёл Аято: он, как и всегда, выглядел потрясающе. Ответив на его приветствие, я невольно залюбовался им, и даже головная боль мигом ушла на второй план: надо же, как постаралась мать-природа, создав столь совершенное существо.

Повесив пальто в шкаф для верхней одежды и аккуратно сложив шарф, Аято подошёл к столу и пристально взглянул на меня.

— Ты что-то бледноват, — заметил он, вешая школьную сумку на стул. — Всё хорошо?

— Мигрень, — я махнул рукой. — Ничего страшного; у меня бывает. Вчера допоздна засиделся перед компьютером, и вот результат.

Аято кивнул и направился к буфету. Взяв оттуда свою чашку, он спокойно осведомился:

— Ты говоришь о себе или об Инфо?

— А ты проницателен, — я усмехнулся. — Да, Инфо делал кое-какую работу для нас.

— «Для нас»? — Аято вернулся к столу и налил себе чаю. — Ты хочешь сказать, у меня снова проблемы?

— Пока не знаю, — я опустил глаза. — Мне не известно, что именно раскопал Инфо, так что пока рано говорить о чём-либо.

— Что ж, — Айши присел на стул и опустил глаза. — Я доверюсь тебе и ему, но попрошу держать меня в курсе, хорошо?

— Разумеется, — я снова посмотрел на экран своего компьютера и потёр висок: боль слегка притупилась, но всё же периодически давала знать о себе острыми всполохами, похожими на миниатюрные удары молнии в висок.

И тут дверь в помещение резко распахнулась. Куша влетел внутрь подобно вихрю и внимательно уставился на меня.

— Ты в порядке, друг? — спросил он, опустив приветствие. — Меня насторожило твоё сообщение.

— Простая мигрень, — я махнул рукой. — Такое случается.

Куша поморщился и, кивнув Аято, резко расстегнул молнию своей куртки.