Без лица

— Бабушка Мегами такая необыкновенная, — Акане прижала ладонь к груди. — Я слышала, она была одной из первых красавиц своего времени.

— Да, а ещё — поборницей традиционных ценностей, — важно кивнула Куроко. — Как жаль, что она умерла ещё до рождения Мегами! Думаю, они бы отлично поладили.

— Умерла? — Ториясу сочувственно покачала головой. — А из-за чего?

— Сердечный приступ, — Каменага поправила очки. — Отцу и тёте Мегами тогда было лет по одиннадцать… Это стало ужасным ударом для них.

— Могу себе представить, — Акане вздохнула, глядя на картину. — Такой впечатлительный возраст…

— Эй, леди и джентльмен!

Фред Джонс, который окликнул нас таким оригинальным способом, возник просто ниоткуда. Несмотря на экзотическую внешность и высокий рост, он ухитрился подкрасться к нам совершенно незаметно и теперь стоял позади со стаканом апельсинового сока, улыбаясь так, как могут только американцы: неискренне, но широко и лучезарно.

— Разглядываете старую мазню? — спросил он, склонив голову набок.

— О да, — Акане подняла кверху уголки губ. — Картина просто бесподобна.

— Бесподобна! — Фред поставил стакан на ближайший столик и всплеснул руками. — Обожаю такие слова! Говорят, если иностранец хорошо говорит по-японски, то у него не будет проблем, поэтому я коллекционирую такие редкие выражения, чтобы люди, слушая меня, изумлялись, как же хорошо я владею их родным языком.

— Но ты и вправду хорошо говоришь по-японски, — отметила Куроко. — Акцент практически незаметен.

— Я тут уже давно, — Джонс перевёл на неё взгляд своих голубых глаз. — Успел выучить и наречие, и людей.

— Наверное, это интересно — иметь такую непростую судьбу, — Акане мечтательно посмотрела наверх.

— Интересно? — Фред поднял светлые брови и усмехнулся. — Я бы подобрал другое слово. В любом случае, это неважно; я подошёл сюда лишь с одной целью: скоро начнётся вальс, и я бы хотел пригласить…

— С удовольствием, — Ториясу сунула свою сумочку Куроко и протянула Джонсу руку. — Пошли; музыка вот-вот заиграет.

— А ты любишь брать быка за рога, да? — американец хмыкнул и взял её за руку. — Что ж, пошли; давай взорвём этот танцпол.

И они направились к опустевшему центру зала.

Куроко проводила парочку неодобрительным взглядом, но вслух ничего не сказала. Вместо этого, зажав сумочку Акане под мышкой, она снова повернулась к картине.

— Тебе не кажется, что слева оставлено слишком много места? — спросил я, подходя ближе.

— Верно, — Куроко кивнула. — Скорее всего, задумывалось, что на портрете будет присутствовать ещё какой-то член семьи, но потом планы поменялись.

— Вовсе нет, — голос Мегами, подошедшей к нам сзади, заставил нас синхронно вздрогнуть. — Здесь больше никого не должно быть; картина так и задумывалась — чета Сайко и их дети.

— Правда? — Куроко повернулась к ней. — Но это место, оставленное слева…

— Может, это уникальная перспектива художника, — пожала плечами Мегами. — Или же полотно обрезали, чтобы вставить в раму.

— Звучит логично, — я скрестил руки на груди. — И твой отец выглядит здесь довольно мило.

Сайко вздохнула и грустно посмотрела на семейный портрет.

— Нетрудно выглядеть мило в четыре года, — бросила она, проведя рукой по лбу. — Ладно, вальс сейчас начнётся; мне придётся танцевать с Кенчо, пойду поищу его. Вы тоже, кстати, можете принять в этом участие: вас как раз двое.

С этими словами она круто повернулась и поспешила на другой конец зала.

— Вальс, конечно, со стороны выглядит чудесно, — проговорила Куроко, с сомнением качая головой, — но я совершенно не умею танцевать.

— Я тоже, — я улыбнулся. — Так что предлагаю остаться здесь и насладиться креветками.

Куроко кивнула и подошла к ближайшему столику.

— Как же хорошо, что праздник организован современно — виде фуршета, а не классического банкета, — вымолвила она.

Я склонил голову в знак согласия и тоже отдал должное угощению.

Из нашего состава школьного совета Куроко нравилась мне больше всех, и я искренне надеялся, что Мегами не последует рекомендации тёти и не станет сама баллотироваться на должность президента, потому что Каменага со своими обязанностями справлялась просто отменно.

Она была первоклассницей и не успела освоиться в Академи, но это ей не мешало. Поручения она давала чётко, всегда могла разъяснить любой вопрос, возникающий у меня по ходу работы, и не перегружала заданиями. Она распределила между нами обязанности практически поровну, и лично я был весьма доволен. Мне не хотелось переизбирать президента, да и Мегами — менее стабильную, чем Куроко, — я не хотел видеть во главе нашего совета. Сайко не жаловала представителей мужского пола, и, хотя ко мне она уже успела частично привыкнуть, никто ей не мешал выгнать меня из совета по первому её желанию.

Однако я всё же полагал, что Мегами не послушает тётю, ведь Куроко являлась её лучшей подругой, а смещение с должности и досрочные выборы могли восприняться как предательство. У Мегами имелось не так много друзей, чтобы разбрасываться ими.

Вальс длился бесконечно долго, но в конце концов и он завершился. Мегами вернулась к нам, тут же подоспели Акане и Фред, а также Будо Масута, который всё это время беседовал со своей бабушкой — комиссаром полиции. Разговор пошёл по накатанному руслу, и я старался участвовать в нём хотя бы пассивно.

Время тянулось бесконечно медленно, но вежливость не позволяла мне уйти первому. И когда Куроко, посмотрев на свои наручные часы, предложила более не злоупотреблять гостеприимством хозяев, я был без ума от радости, хотя мастерски это скрыл.

Мегами проводила меня и Каменага до двери, пожелала безопасной дороги, и мы вышли из этого замка.

На улице ещё было светло — в мае темнело поздно, — но тяжёлые рваные лиловые тучи грозились заполонить всё небо и не пропустить ни одного лучика солнца.

— Акане решила остаться ещё чуть-чуть, — вымолвила Куроко, доставая из своей сумки шаль и набрасывая её на плечи. — Надеюсь, её проводят: скоро должно совсем стемнеть.

— Может, Мегами позволит ей остаться переночевать, — пожал плечами я, медленно подходя к домику охраны.

— Может быть, — Куроко вздохнула. — Кажется, мы уходим первыми.

Открыв перед ней дверь с лаконичной табличкой «Охрана», я прошёл следом. Суровые ребята в форме на сей раз не стали сканировать нас, как в аэропорту; мы обошлись просто прохождением через рамку, а затем нас выпустили.

Мы с Куроко медленно шли по дорожке вдоль шоссе и периодически перебрасывались фразами о школьном совете, об учебной программе, об успеваемости и так далее, и мне было уютно и комфортно, так как Каменага не позволяла себе бестактных фраз. Она всегда держала себя в рамках благопристойного поведения, и мне уже в который раз подумалось, что более подходящего президента совету не найти.

Я проводил её до дома, мы мило распрощались, договорившись завтра решить проблему, возникшую у клуба садоводов (там разбилась теплица).

И я направился домой, неторопливо проходя под зажёгшимися уличными фонарями. Креветок моему растущему организму явно не хватало, и мне пришлось зайти в круглосуточный магазинчик, чтобы купить там несколько брикетов лапши быстрого приготовления.

Уже дома, поедая это не особо полезное, но сытное лакомство, я начал думать о наиболее эффективном пути завоевания сердца Мегами Кушей.

Мне в голову пришла одна мысль, но, тут же, содрогнувшись, я немедля отмёл её как неоправданно жестокую.

Нет. Я не пойду на такое. Сначала мы попробуем методы помягче.

А этот план… Его можно держать в голове на тот случай, если никакой другой замысел не сработает.

========== Глава 13. Становление. ==========

Пятница встретила меня сильным ветром, чуть ли не сбивавшим с ног. Из-за этого дорога до школы заняла на пять минут больше, чем обычно, но я даже не заметил этого, будучи погруженным в свои мысли.

Проблема сведения Мегами и Куши стояла довольно остро: если родители Сайко уже планировали помолвку дочурки, то мне явно стоило поспешить, пока они не выдали её за какого-нибудь богатенького наследника. Мысль об этом мучила меня ещё со вчерашнего вечера, когда я узнал о планах четы Сайко на дочь, и становилось прозрачно, что обручение — это всего лишь вопрос времени. Ответственная Мегами ни за что бы не сбежала: груз грядущего наследования компании просто не позволит ей бросить всё.