Без лица

Меню тут было достаточно разнообразное: помимо карри всех видов тут можно было заказать лапшу, китайское жаркое, яй-бао, сладкую свинину и утку с любым гарниром. В качестве напитков тут предлагали чай, а десерты были представлены исключительно в виде дайфуку. Никакого модного кофе, никаких круассанов и прочих блюд, мелькавших на фотографиях в социальных сетях людей, ведущих публичный образ жизни: тут царила полностью традиционная атмосфера, а меню, казалось, пришло в двадцать первый век прямиком из пятидесятых годов прошлого столетия.

Но мне, как и многим моим соученикам, тут нравилось: большие порции, вкусные блюда, демократичные цены — всё это привлекало.

Я зашёл сюда, чтобы перекусить, а также закупиться обедами навынос. Повесив куртку на вешалку и перебросив шарф через предплечье, я подошёл к стойке и, склонившись над ней, начал внимательно читать меню, которое, к слову сказать, не менялось никогда.

— Помочь с выбором? — раздалось у меня над самым ухом.

Подпрыгнув от неожиданности, я чуть было не свалился со стула и резко повернулся так, что шейные позвонки протестующе хрустнули.

Рядом со мной стоял Аято в форме сотрудников «Мира карри» — фиолетовом фартуке поверх обычной одежды и бейсболке того же цвета.

От неожиданности ахнув, я улыбнулся. Конечно же, Аято не раз говорил, что подрабатывал здесь, и зачастую, когда мы втроём с Кушей заходили сюда, местные работники приветствовали его как старого знакомого, но застать его за работой…

— Как прошёл день? — Аято облокотился на стойку и заглянул мне в глаза. — Извини, что не смог провести его с тобой: я слишком часто менялся сменами с коллегами, поэтому сегодня пришлось выйти на полный день.

— Всё в порядке, — кивнул я, аккуратно складывая шарф и пряча его в рюкзак, который висел на спинке стула на лямках. — Я провёл время с сыном прораба, показал ему школу. Паренёк довольно смышлёный и приятный; я уверен, что мы с ним поладим. Потом заглянул на стройку и выбрал мебель: только недавно осознал, что новая квартира намного меньше старой, и большинство вещей туда просто-напросто не влезут. На пути домой созвонился с Кушей… Ты знал, что он в Токио?

— Нет, — Аято помотал головой, попутно оглядывая зал. — Наш Кага, как правило, спонтанен и ничего не планирует. Думаю, и эта поездка такая: он просто подумал, что ему нужно в столицу, и поехал туда.

— Он вернётся сегодня вечером, — я поправил очки. — Вот я и подумал: может, перекусить и заодно взять с собой несколько блюд? Если ты к нам присоединишься, я буду очень рад.

— С огромным удовольствием, — Аято улыбнулся. — Позволишь порекомендовать тебе кое-что?

Я кивнул. Он склонился над стойкой, касаясь моего плеча, и начал что-то говорить. Я же не мог отвести взгляда от его точеного профиля.

Он был не просто красив, он словно светился изнутри. Казалось немного несправедливым, что такие люди в принципе существуют: его красота не вызывала никаких сомнений.

Может, это он и есть — тот самый идеальный человек, которого многие годы искали художники?

— Ну так что? — голос Аято вернул меня в реальность и заставил в панке сфокусировать зрение. — Ты согласен с моим выбором?

— Э-э-э… Да, конечно, — я вяло поднял уголки губ кверху. — Согласен.

Аято кивнул и тотчас же направился к кухне, ловко лавируя по залу между столиками. Я тряхнул головой, стараясь не думать о том, как замечтался недавно, а также заметил ли это Аято. Оставалось надеяться, что он списал мою заторможенность на голод…

Через четверть часа передо мной возникла большая тарелка с аппетитно дымящимся блюдом — кусочками утиного филе с рисом и горошком. Всё это было щедро полито соусом и выглядело просто потрясающе.

— Блюда, которые ты заказал с собой, я упакую и принесу через пять минут, — вымолвил Аято, быстро и проворно раскладывая передо мной приборы, салфетки и чашку с чаем.

— Благодарю, — я слегка поклонился.

— Приятного аппетита, — Аято улыбнулся и направился по своим делам, на ходу потрепав меня по спине.

Я глубоко вздохнул и принялся за свой обед, думая о том, что всё же жизнь полна удовольствий.

========== Глава 8. Траурный белый. ==========

Всё прошло именно так, как и планировалось: после обеда в «Мире карри» я отправился домой, успел немного убраться, потом подоспели Куша и Аято, и мы с огромным аппетитом уничтожили те блюда, которые мы взяли с собой в ресторанчике.

Всё шло хорошо: спокойный дополнительный выходной подходил к концу, и на моём пути не встретилось ни одного неприятного сюрприза. Сато Кензабуро пока сидел в камере, а остальные противники из их лагеря, вроде Юкины, затихли и не подавали голоса.

И мне искренне хотелось верить, что так и будет в дальнейшем, но у жизни имелись иные планы на наш счёт.

Мои чудесные друзья ушли поздно вечером, пожелав мне удачи, и я, приняв душ, мирно отправился на боковую.

Суета началась со вторника. Пятое ноября оказалось довольно холодным днём, и мне пришлось взять более тёплую куртку, а также надеть шапку. На траве и тротуаре выступил иней, и дыхание зимы чувствовалось в клубах пара, который выдыхали прохожие, в голых ветвях деревьев, молитвенно протянутых к небу, в резких порывах ветра, приносивших не живительную прохладу, а пронизывающий холод.

В это утро мой шаг был ещё более деловым и торопливым, чем обычно: я понимал, что работы в совете в связи с дополнительным выходным явно прибавилось, и мне придётся совместить это с выступлением в постановке трагедии Шекспира вместе с театральным клубом. Пусть моя роль заключалась лишь в закадровом чтении, всё же я считал, что было необходимо ещё раз повторить репетицию, пусть даже в ускоренном порядке. И перфекционистка Кизана наверняка бы со мной согласилась.

Но сначала — совет.

Привычно переобувшись в холле школы, я направился к лестнице. Решив не ждать друзей — предчувствуя, что накопилось слишком много дел, — я практически вбежал в кабинет совета и начал быстро избавляться от верхней одежды. Куртку — на вешалку; шапку с шарфом — аккуратно сложить и на полочку; перчатки — в карман куртки…

Глянув в зеркало, приделанное на внутренней стороне одной из дверец шкафа, я пригладил рукой волосы. За спиной раздался шорох, и я, вздрогнув, обернулся.

В дверях стояла Тораёши Широми. Её куртка была украшена чёрными полосами, как у зебры, а шапка с завязками смотрелась как-то странно, будто взрослая девушка напялила детскую вещь. Но неприятная улыбка и издевательский прищур были на месте и словно говорили о том, что уж эта-то особа точно знает, чего хочет.

— Доброе утро, — вымолвил я, вспомнив о правилах вежливости.

— Доброе утро, — эхом откликнулась Широми, проходя в зал совета и стаскивая свою несуразную шапку с головы. — Ты как всегда первый, Масао.

— Просто привычка вставать рано, — я нервно пожал плечами и, подхватив с пола сумку, отошёл от шкафа. — Как насчёт чая?

— Не отказалась бы, — Тораёши сняла куртку и, разместив её на вешалке, начала разматывать шарф. — На улице довольно холодно, так что горячий чай — это то, что нужно, особенно от тебя.

Я смущённо хмыкнул и, поставив сумку на свой стул, направился к буфету. Там стоял заварочный чайник, коробки с разными видами чая, наши чашки, а также закуски. Из последних осталась лишь упаковка печенья, которую я вскрыл. Это было ореховое, которое могло долго не портиться, потому оно пользовалось популярностью среди нашего коллектива.

Выложив печенье на блюдо и поставив его на середину стола, я принялся за чай. Не так давно нам в совет поставили кулер с водой, и теперь мы могли не ходить к туалетным комнатам или в кафетерий для того, чтобы поставить электрический чайник. Это было довольно удобно, а также полезно в физическом смысле: менять бутыли в кулере могли только мы с Аято. Кенчо этим не занимался: понятное дело, он аристократ, эдакий маленький лорд Фаунтлерой, и не ему таскать воду, когда тут есть те, кому это не напряжно.

А вот мыть посуду по-прежнему требовалось либо в туалетных комнатах, либо в классе домоводства, и я предпочитал последний вариант: там имелись и губки, и подходящая бытовая химия, а также там было просторнее, светлее и меньше народа.