Без лица

Подумав, я отправил ей данные его личного дела с припиской о том, что это вся информация, которой я обладал. На самом деле, это было совершенно не так: мои досье были куда более исчерпывающими, чем официальные школьные, и включали всё: вкусы, предпочтения, привычки, данные о каждом члене семьи. Просто удивительно, сколько всего можно узнать о человеке через столь модные сейчас социальные сети: люди сами выкладывают о себе всё, думая, что ничем таким не делятся.

Но вот, к примеру, та же Ока. Не так давно она обновила свой бустаграм фотографией с высоким и довольно плотным молодым человеком в золотой юкате. Подпись гласила: «С любимым братом». Изучив это изображение, можно было понять, что они находились в синтоистском храме, золотое одеяние — это форма тамошних служителей, стало быть, её брат — синтоистский священник. День недели — понедельник, а работают там посменно неделями, значит, он только заступил на свою семидневную службу.

На заднем плане фотографии была видна пара супругов среднего возраста: они покупали у дверей храма традиционные лакомства. Муж облачился в подобие тоги, на которую был наброшен халат, а на плече красным горела повязка с кандзи «видеть» — такие носили шаманы и экстрасенсы. Внешнее сходство брата Оки с этим человеком было до того разительным, что становилось понятным: это отец и сын; так что супружеская пара — это родители Оки. Судя по одежде, её отец — кто-то вроде ясновидящего, что неудивительно, учитывая глубокую и явно вынесенную из детства любовь Оки ко всему потустороннему и сверхъестественному.

На запястье Оки виднелся браслет с брелоками, один из которых представлял собой круглую бляшку с узором в виде двух волн — символ её знака зодиака. Шею перехватывало ожерелье-чокер с зороастрийским узором, а на волосах блестела металлическая заколка в форме летучей мыши. С плеча свисала зрительно весьма тяжёлая сумка, по очертаниям которой угадывалось, что внутри находятся книги (именно во множественном числе).

Вот и всё. Из одной этой фотографии можно вынести о Руто практически полную биографию.

Для Ямада подобный анализ я делал, как и для всех учеников нашей школы, кроме тех, у кого не было аккаунтов в социальных сетях (к примеру, чересчур взрослый для этого Куша, Гейджу Цука, который презирал такие вещи и зарегистрировался на каобуке только потому, что это была объективная необходимость: иногда посредством этого сайта нам выдавали домашние задания). У меня самого тоже имелась учётная запись только на каобуке: я не особо горел желанием делиться деталями своей жизни со всем светом, учитывая то, что порой я позволял себе не совсем легальные поступки.

У Аято имелся аккаунт на бустраграме, и я частенько заглядывал на его страницу, чтобы полюбоваться этим идеальным лицом. Айши сам по себе являл истинное физическое совершенство, и порой я просто смотрел на его фото, думая про себя, как же здорово родиться таким красивым.

Джонс тоже вёл эту социальную сеть, но довольно редко обновлялся. Благодаря ему я узнал несколько новых английских фразеологизмов, а также ознакомился с местечком Мэпл Крик — тем самым, где жили бабушка и дедушка Фреда. Американец загрузил на бустраграм коллективное фото с друзьями, и оно меня поразило: тут имелись представители аж трёх рас. Джонс стоял в самой середине, непосредственно обнимаясь с высокой рыжеволосой девочкой в клетчатой рубашке; он ярко улыбался, и от него исходило тепло, которое я почувствовал даже через холодный экран.

В общем, социальные сети выдавали нас с головой, сообщали наши секреты любому внимательному человеку, который утрудился прочесть хотя бы пару книг по психологии. На Ямада у меня имелось такое же полное досье, как и на всех остальных, но делиться им с Окой я по понятным причинам не собирался. Вместо этого я послал ей стандартное школьное личное дело, а потом, подумав, написал Аято: «Руто Ока запросила информацию о твоём Таро; подумал, ты хотел бы об этом знать. Хорошего дня!». Через минуту Аято прислал мне краткое «спасибо», и я, кивнув, спрятал телефон в сумку. Пора было уходить домой.

Надев куртку и выйдя из щитовой, я поплотнее закутался в шарф: ночи становились всё холоднее, и чувствовалось дыхание приближавшегося ноября. Спускаясь по лестнице, я спрятал руки в карманы, повесив школьную сумку на плечо, и негромко напевал под нос новую песню моей любимой джазовой певицы-инкогнито Коринн.

Дойдя до двери научного клуба, я толкнул её и как раз застал Кушу за тем, что он называл «уборкой»: сметанием всех вещей в ящики.

— Я уже думал идти спасать тебя, — хмыкнул мой друг, снимая белый халат и надевая свою куртку. — Много интересного увидел?

— Не особо, — признался я, проходя внутрь помещения. — Твой разговор с Кенчо и Аято оказался самым занимательным за сегодняшний день.

— Ах, это… — Куша небрежно замотал вокруг шеи шарф. — Мы хотели позвать и тебя, но у тебя как раз разворачивался очередной акт «Американской истории ужасов».

Я фыркнул и, показав другу большой палец, прибавил:

— А ещё Руто Ока попросила досье на Ямада.

— Серьёзно? — Кага, подхватив сумку, удивлённо поднял брови. — И она тоже?

— Надеюсь, что нет, — я замялся. — Может, ей просто стало любопытно?

— Сомневаюсь, — Куша пожал плечами и направился ко мне. — В любом случае, чем раньше Аято этим займётся, тем лучше как для него, так и для неё.

Он взял меня за локоть, и мы направились прочь, переговариваясь на самые обычные для друзей темы. И в минуты, подобные этой, я чувствовал себя практически полностью счастливым.

***

Среда была моим любимым днём недели, и я сам не вполне понимал причину этого. Третий учебный день мне нравился, и я даже считал его счастливым для себя, хотя подтверждений этому убеждению не было: ничего такого удачного в среду со мной не случалось, но я оптимистично верил, что лучшее ещё впереди.

С утра я довольно оперативно завершил работу в школьном совете и провёл неплохой день в плане учёбы: мне удалось удачно написать контрольную, и я ответил по нескольким предметам, так что теперь можно оставаться спокойным: мне удалось упрочить свою репутацию одного из лучших учеников школы.

Весь день я украдкой следил за Окой, но она не предпринимала никаких поползновений пообщаться с Таро. Видимо, причиной тому являлся Хигаку Шин — заместитель Оки и её правая рука в клубе. Он учился в классе «2-1» — параллельном нашему — и каждую перемену приходил, чтобы обсудить с Руто то дела кружка, то прочитанные книги, то даже погоду. При этом он обладал довольно сварливым нравом, но его ворчливый голос странным образом успокаивал.

Один раз Руто всё-таки пересилила себя и подошла к парте Ямада, но Хигаку, ворвавшийся в класс, мгновенно увёл её в сторону.

Глядя на это, я мог лишь восхищаться Аято: он умудрился быстро приступить к решению проблемы, пока последняя не разрослась до больших масштабов. Такие методы мною лишь приветствовались: что угодно, лишь бы не насилие.

А во второй половине дня ко мне снова пристал Джонс. Он начал рассказывать о своей бабушке — представительнице движения «хиппи» — и так увлёкся, что чуть не пропустил звонок на урок. Честно говоря, его речи были довольно интересными, а герои — совершенно непохожими по менталитету на нас, оттого загадочными и манящими.

Каждую перемену Фред подсаживался ко мне поближе и начинал говорить. Я же в основном слушал, причём не делал вид, а именно что слушал: экзотическая привлекательность американца, которая влекла к нему людей, как маяк корабли, стала понятна и мне. С ним рядом становилось тепло, и это было очень важно для меня, потому что на протяжении большей части своей жизни я ощущал лишь холод. Всё изменилось здесь, в этих городках: я нашёл себе друзей — настоящих, искренних, — но с таким ярким и мощным душевным огнём сталкивался впервые.

В конце дня Мегами вызвала Кушу на разговор, при этом попросив всех нас покинуть помещение кабинета школьного совета. После пятнадцати минут беседы мой друг вышел в коридор с широкой улыбкой на лице и громким шепотом поведал мне, что с этого момента он снова жених гордой Сайко. Я искренне порадовался за него, понадеявшись, что он будет счастлив, и Куша, расхохотавшись, ответил: