Колдун 3

— Совсем очумел? Тебя там что, льдиной по голове приложило? — пыхтя и отдуваясь, ругался Егоров. — Мишка! Слышишь, аль нет? — слегка надавив на заломленную руку, прикрикнул полковник.

Мишка затряс головой, приходя в себя. Боль от удара Егорова прояснила сознание и привела парня в чувство. Осознав, что лежит на земле, он попытался дернуться, перевернуться, но Егоров держал крепко. Наконец, смысл сказанного начал доходить до сознания парня. Снова замотав головой, Мишка попытался высвободить руку из железной хватки полковника.

— Ппал Константиныч? Ввы? — наконец, шмыгнув разбитым носом, прохрипел парень. — А где Сстепаныч? А ффрицы? Уббили?

— Миша, ты чего? — чуть ослабил от растерянности хватку Егоров. — Какой Степаныч? Какие фрицы? Война закончилась!

Мишка, услышав изумленный и растерянный голос Егорова, зажмурился. Перед его глазами замелькали последние события сегодняшнего дня. Застонав, он ткнулся носом в землю.

— Ппал Константиныч… Пустите. Павка гдде? — изо всех сил сдерживая стук зубов, глухо пробормотал парень.

— Очухался? — мрачно уточнил Егоров.

— Угу… Так точно, очухался, товарищ полковник, — кивнул Мишка.

Отпустив руку парня, Егоров, кряхтя, поднялся сам и подал руку приемному сыну, помогая тому встать на ноги.

— Ну ты… герой… — проворчал он, ощупывая подбитый глаз и ссадину на скуле.

— Это я вас? — мрачно осмотрев следы на лице Егорова, уточнил Мишка.

— Нет, тень отца Гамлета… — хрипло отозвался полковник и, оглянувшись, пошел к лежавшему на земле мальчишке. — В Залесово пошли, пока не околели оба, — ворчливо пробормотал он, наклоняясь к ребенку.

— Ээээ… — протянул Мишка, глядя на голый зад Егорова. — Пал Константиныч… А вы вот прям так и пойдете? — прикусив губу, чтобы не рассмеяться, представив встречу полковника и деревенских жителей, спросил парень.

— Как — так? — мрачно поинтересовался Егоров, поплотнее закутывая Павку в Мишкину куртку.

— Ну… в одних сапогах… — уже не сдержав улыбку, уточнил Мишка. — Боюсь, девки вам этот выход надолго запомнят, шуток потом не оберетесь. Да и мать замучается желающих присоседиться метлой от порога отгонять, — не удержавшись от смешка, хмыкнул парень, выбивая зубами дробь.

Егоров замер, соображая. Не выпуская из рук мальчонку, выпрямился и, наконец поняв, что имел в виду парень, от души выматерился. Взглянув на лохмотья, еще утром бывшие рубашкой, болтавшиеся на Мишке, он мрачно произнес:

— Бабы… мать их за ногу!.. Рубаху сымай.

— З-зачем? — простучал зубами парень. — Она ж короткая!

— Обвяжешь меня ею… Хоть срам прикрыть… — проворчал Егоров. — Ну, чего уставился? Сымай, говорю!

Мишка, стянув с себя остатки мокрой рубашки, попытался обвязать ею охнувшего от холода Егорова. Тот был коренастее и поупитаннее парня, поэтому, хоть Мишке и удалось связать рукава у него на животе, толку от рубашки не было никакого — прикрыть ничего не получилось. Осмотрев дело рук своих, парень поморщился.

— Может, шинель вашу подберем? — в сомнении проговорил он.

— Не подберем… — проворчал полковник. — Мокрая она вся, да в грязи. Даже если и вытянем из глины, не натяну. Ты рубаху наоборот мне повяжи, навроде фартука, а то задницу прикрыл, а срам весь на улице оставил.

Мишка перевязал рубашку, затянув рукава у него на спине.

— Во, совсем другое дело, — хмыкнул Егоров.

Павка у него в руках тяжко закашлялся.

— Погодите, Павел Константиныч, — проговорил Мишка, кладя руку на горевший огнем лоб мальчишки.

Спустя пару минут Павка завозился в руках у Егорова и открыл глаза. Поморгав воспаленными глазенками и узнав склонившегося над ним мужчину, он прошептал:

— Дядь Паш?.. — и, видимо, вспомнив, что произошло, прохрипел: — Вы меня нашли?..

— Нашли, нашли… Ты как там оказался? — задыхаясь от облегчения, проговорил Егоров, крепче прижав к себе мальчишку.

— Я не знал, что лед так быстро сломается, — утыкаясь носом в грудь мужчине и устраиваясь поудобнее у него в руках, виновато проговорил Пашка. — Мы с Сашкой еще осенью хотели оттуда ружья забрать, а Сашку увезли… Я боялся, что вода пойдет, и ружья утопнут. А вы мой пистолет куда дели?

— Какой пистолет? — едва не выронив мальчишку, спросил Егоров, с тревогой следя за Мишкой, который, оторвав руку ото лба ребенка, пошатываясь, побрел к лесу.

— Ну мой, который я себе нашел, — убирая с лица мешающую куртку, проговорил мальчишка. — Настоящий! Я в карманы патроны набрал, и теперь смогу всех фрицев убить!

— Щас тебе мамка дома и пистолет даст, и патроны, — проворчал Егоров, торопясь вслед за спотыкавшимся сыном. — Так даст, что месяц сесть не сможешь. А я добавлю. Дай тока до дома добраться… — пообещал он притихшему Павке, понявшему, что сболтнул лишнее.

Добравшись до обрыва, Мишка, кое-как обмотав грязные ноги портянками, наконец обулся. Стало чуть легче — онемевшие ноги начали медленно, но отогреваться, постепенно сквозь боль наливаясь огнем.

Пока дошли до Залесово, Мишка пришел в себя. Идя в довольно быстром темпе, он начал согреваться, да и весеннее солнышко ласкало кожу теплыми лучами. Пройдя треть села и никого не встретив, мужчины уже понадеялись, что их вояж пройдет незамеченным.

Подходя к колодцу, Егоров чертыхнулся — навстречу им с полными ведрами на коромысле медленно брела самая известная сплетница села, Макаровна. Выбравшись со скользкой глинистой дорожки, ведущей к колодцу, на твердую, укатанную центральную улицу, она подняла глаза и, охнув от удивления и неожиданности, плюхнулась на пятую точку, раскрыв рот.

— Господи… Свят, свят, свят… — забормотала она, осеняя себя крестным знамением дрожащей рукой и старательно вглядываясь в бодро шагавших по улице мужчин, по уши перемазанных в земле и крови. Из одежды на обоих были сапоги и мокрые и грязные лохмотья, едва прикрывавшие срам. — Шож это деется то… — в ужасе прижала она руку к раскрывшемуся рту, жадным взглядом изучая идущих на нее «героев». — Без портков… Да средь бела дня… — бормотала бабка, не в силах удержаться от комментариев. Любопытство из старой так и перло. — Где ж это вы так, голубчики?.. Мальчонку-то что ль сыскали? — задержавшись взглядом на свертке в руках у Егорова, из которого высунулась голая детская ножка, вопросила она.

— Сыскали, сыскали, — сквозь зубы проворчал полковник, не поворачивая головы продефилировав мимо сидящей в грязи женщины.