Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 5 из 16



– Благодарю вас, аппетита нет. Давайте лучше обсудим ваш вопрос, – отказался от угощения Филатов, которому со своего дивана пришлось бы наклоняться туда-сюда, чтобы брать что-то из корзины, а об этом даже думать не хотелось.

– Что ж, к делу, – Морозцев вытер губы салфеткой и показал Прохору, чтобы тот убрал кушанья, а сам вышел вон. Вопросительно коснулся бутылки, но гость помотал головой. – Пропал Устин Ушаков, московский деловой человек, приказчик и правая рука одного… Одного купца. Хотел вас попросить посодействовать в розыске. Вознаграждение будет щедрым.

– Савелий Трофимович…, – разочарованно протянул сыщик, пожалевший, что без толку потратил время. – Вы сами мне недавно сказали, что на ярмарке с детства. Должны были привыкнуть к подобным исчезновениям. Эка загадка – купец пропал. На Макарьевской-то ярмарке! Вот так невидаль! Проспится и отыщется. Загулял, с кем не бывает. Да и где вашему брату вожжи отпустить, как не тут? Здесь всё для этого наилучшим образом приспособлено. Дом далеко, а тут после удачной торговли столько соблазнов. Года два тому назад помните, как одного зерноторговца разыскивали? Такой переполох устроили, а чем закончилось?

Морозцев кивнул – историю эту он прекрасно помнил. Богатый и известный на всю Россию купец шумно праздновал тогда какой-то коммерческий успех. Загулял он широко, с размахом, хотя нрава был строгого, обычно вольностей себе не позволял. Для начала отдохнул зерноторговец с компанией в одном ресторане, затем в другом, а уж поздней ночью оказался в каком-то кафешантане с цыганами и хором, где кутил до самого утра. В пять часов, когда только начало светать, вышел купец на свежий воздух и отправился в свою лавку и амбары, куда привык ежедневно приходить с первыми петухами, чтобы всё проверить лично до начала ярмарочного дня. Усталость и хмель сделали своё дело – купец шёл, не разбирая дороги. Ноги вынесли его на берег Волги, на пристань. Там он, незамеченный никем, взобрался на баржу со своим зерном, улёгся поудобнее и заснул богатырским сном. Тревогу забили служащие зерноторговца, когда хозяин и в полдень не появился в своём амбаре – неслыханное дело! Поиски полиция устроила серьёзные. Перерыли все трущобы, катакомбы, ночлежки, больницы, кабаки, пивные, места, где собираются и торгуют воры, прячутся убийцы. Поймали кое-кого из числящихся в розыске, но купца нигде не было. Сообщили супруге пропавшего в Москву, подняв переполох и там, а виновник всей этой кутерьмы, проспав до самого Симбирска, очень удивился своему местонахождению, сошёл на ближайшей пристани и через два дня вернулся на ярмарку.

– Н-да, – Савелий Трофимович ухмыльнулся, вспомнив историю, наделавшую в своё время много шума, – я ведь в тот год тоже Главой ярмарочного комитета был. Полиция во время своей облавы тогда многих солидных людей при довольно неприглядных обстоятельствах застала. Да и замужние дамы из известных в деловых кругах фамилий были застигнуты врасплох в пикантной обстановке. Расхлёбывать тогда пришлось, улаживать, чтобы избежать скандалов. Но то – дело прошлое. Нынче совсем другое. Дело в том, что Устин на ярмарку даже не приехал, хотя должен был уже три дня назад.

– Три дня! Это и не срок вовсе. Ну закутил в Москве или какая другая надобность отвлекла, – пожал плечами сыщик.

– Ушаков – человек молодой и в загулах никогда замечен не был. Никогда! Что до другой надобности, то у торгового человека важнее Макарьевской ярмарки никакой заботы быть не может. И три дня – это срок для такого как Устин. Он всегда пунктуален. Всегда! – безапелляционно заявил хозяин.

– Хорошо. – Филатов понял, что купца такими доводами не проймёшь. – Кто подал заявление о пропаже?

– Никто, – удивился Морозцев. – Говорю же: он должен был приехать на ярмарку неделю тому назад, но до сих пор не объявился. И нет ни письма, ни телеграммы.

– Плохо, что нет заявления. Представьте: приду я к московскому обер-полицмейстеру и заявлю: «Пропал Устин, разрешите отыскать». Дмитрий Фёдорович – человек, прошу отметить, военный – первым же делом поинтересуется, кто заявил, а как выяснится, что никто, тотчас с командирской прямотой объявит: «Пропал Устин – да и…. Да и чёрт с ним», – и отправит делом заниматься. Нельзя без бумаги. Да вы хоть бы и сами её написали.

– Не могу я… – задумчиво протянул Савелий Трофимович. – Знаете какое качество делает купца успешным? Почему одни в первом десятке числятся, а другие вечно в хвосте плетутся, хоть в трудолюбии и не уступают?

– Боюсь и предположить, – Владимир Андреевич, потирая подбородок, смотрел на собеседника, но купец, устав сидеть на одном месте, расхаживал по комнате, заложив руки за спину. – Допустим, чтобы достичь коммерческих высот необходимо быть старообрядцем.

– Это почему? – от неожиданности Морозцев остановился и развёл руки.

– По моим наблюдениям, в первом десятке богачей Империи сплошь староверы, – объяснил сыщик. – Вероятно, это как-то связано, но как именно – не знаю.

– Да я совсем о другом, – досадливо махнул рукой хозяин. – Интуиция – вот первейшее качество. У кого она не ошибается, тот и в делах удачлив.

– Ценное наблюдение. Главное – бесспорное, – ухмыльнулся Филатов.

– Сейчас мне интуиция подсказывает, что с Устином что-то случилось. – купец, казалось, не заметил иронии гостя. – Вы ни одной мелочи не упускаете, как я слышал. Если что-то подозрительное есть, то непременно до самой сути докопаетесь. А там дело нечисто, чует моё сердце.



– Розыск, основываясь лишь на ваших предчувствиях, я производить не имею права, – ответил Филатов и промокнул платком покрытый испариной лоб.

Дверь тихонько открылась, и внутрь бесшумно проскользнул Прохор. Он что-то прошептал на ухо купцу, тот кивнул и сказал: «Пусть подождёт немного, я скоро его позову». Парень молниеносно исчез.

– Владимир Андреевич, вам нехорошо? Как будто приболели, – спросил вдруг хозяин квартиры.

– Здесь вас интуиция не подвела, Савелий Трофимович. Мне, действительно, нездоровится, – нехотя признался Филатов.

– Интуиция здесь ни при чём – у вас всё на лице написано: бледны, двигаетесь, словно старик, аппетита нет. Вот гадаю, что с вами?

– Вы поэтому коньяк спозаранку предложили? Думаете вчера у губернатора с хмельным переусердствовал? – усмехнулся Филатов. – Я там даже не был. Мой недуг иного свойства – спина разболелась. Прихватило так, что еле ходить могу. Есть у меня такая слабость…

– Ах, вот в чём дело! – Савелий Трофимович оживлённо прошёлся взад-вперёд по комнате, неожиданно сел рядом с гостем и продолжил совсем другим, участливым тоном: – Как мне это знакомо, Владимир Андреевич. Сам спиной страдаю. Кость у нас с вами широкая, но капризная. Мне поутру, когда прижмёт, по часу ноги разминать приходится, чтобы хоть до уборной дойти. Когда мочи нет терпеть – качусь колбаской по полу, хотите верьте, хотите нет.

– Охотно верю, – сказал Филатов, тоже взглянувший на собеседника, как на собрата по несчастью. – Рад, что теперь болезнь вас не мучает. В ваших обстоятельствах, с нынешними хлопотами, это было бы совсем некстати.

– Ой некстати! Да она всегда некстати. – Купец поднялся, скинул пиджак и закатал по локоть рукава белоснежной сорочки. – Последний раз меня две недели назад прихватило. Уже здесь, на ярмарке.

Морозцев подошёл к двери и развернулся к ней спиной.

– Вы быстро поправились, – Филатов удивлённо приподнял бровь. – Сейчас бегаете, как мальчишка. Ни за что бы не подумал, что вас такая хворь вообще хоть когда-то беспокоила.

Савелий Трофимович, не обращая внимания на замечание гостя, несколько раз хлопнул в ладоши, упёр руки в бока и вдруг пошёл по комнате, поочередно поднимая ноги до пояса и гулко стукая каблуками по полу. Затем он начал ставить ступни то на носок, то на пятку, резко отводя бёдра в бок.

– Вы что? Танцуете? – сыщик опешил.

– Угу, – промычал хозяин и стал приседать до пола, а затем выпрыгивать вверх, умудряясь хлопать при этом ладонями по голени.

Филатов молчал, наблюдая за такой фантастической картиной, только желваки ходили.