В поисках идеала

– Что за фокус? Невидаль какая-то, – сказал сыщик.

– Всё так и было, Владимир Андреевич, могу поклясться. – Захаров с горячностью пристукнул ладонью по столу. – Скажу больше – с того места, куда поверг меня противник, я хорошо видел глаза господина Чжэня. Он открыл их ровно в тот момент, когда совершал кувырок, и они были полны ярости. Китаец не просто трогал солдат, это были удары, хоть и не похожие на уличный мордобой, но гораздо более сокрушительные.

– Звучит, как какая-то легенда о дивных умениях заморских мастеров. Доводилось мне слыхивать похожие рассказы, но я всегда считал их враками, поскольку лично подобного отродясь не видел. Старик был охранником китайского богача? – предположил Филатов.

– Как оказалось – нет. Чжэнь был врачом. Господин Лю, его хозяин, несмотря на молодость был человеком довольно тучным. Кроме того, в процессе изучения варварских обычаев он усердно налегал на вино. После особенно крепких попоек старик отпаивал его разными отварами. И ещё снабжал какими-то порошками, назначение которых мне неизвестно.

– «Варварских» – это наших? – усмехнулся Владимир Андреевич.

– У них всё, что не китайское – варварское, – махнул рукой доктор. – А императора своего они почитают за властителя всей земли. Странно. Казалось бы отсталая и бедная страна, а каково самомнение! Ну да не об этом речь. Однажды утром наш дворник по своему обыкновению колол дрова. Колол и колол, пока что-то в спине не хрустнуло. Огласил он всю округу благим матом и заохал. Потом заохали и женщины во дворе, которые знали, что промучится бедолага теперь долго – с ним это произошло не впервые, да и скрючило знатно. Дворника, согнутого, как коромысло, под белы рученьки довели до лавки и посадили. Его жена стала заполошно искать какие-то лекарства и собираться в аптеку. Господин Чжэнь молча наблюдал за всей этой суетой, о чём-то размышляя, потом вздохнул и отогнал причитающих зевак от больного. Смысла его слов, конечно, никто не понял, но громкие, уверенные крики заставили всех замолчать и разойтись. Среди сердобольных свидетелей происшествия был и ваш покорный слуга, к которому, как к студенту-медику, обращались за советом, да только я ничего вразумительного предложить и не успел. Старик поудобнее положил дворника на лавке, принёс чистую тряпицу с чем-то завёрнутым внутри и начал водить по скрюченной спине руками, затем достал иглы и… Ну а дальше вы всё нынче испытали на себе.

– Дворник поднялся, как ни в чём не бывало.

– Именно так. Я же стоял, как громом поражённый. Произошедшее было даже удивительнее, чем начавшая забываться драка с солдатами. Я словно воочию увидел притчи из Писания, где Господь одним словом исцеляет немощных. Только здесь вместо слова использовались иглы. Никто из профессоров в университете даже не говорил ни о чём подобном. Все восхищённо галдели. Господин Чжэнь тихонько удалился в свою каморку, разошлись бабы по своим делам, дворник тоже ушёл, а я всё стоял, как истукан. Потом опомнился, отправился к себе в квартиру, но покой потерял окончательно, даже ночью не мог уснуть. Единственное о чём я мог думать – как самому научиться такому искусству.

– Меня бы его техника в рукопашной больше заинтересовала. – сказал сыщик. – Впрочем, иголки тоже любопытно – из больного здорового сделать, дорогого стоит! Хотя, превратить трёх здоровых лбов тремя касаниями в больных – тоже искусство! Не знаешь, что и лучше.

– Я таким выбором не мучился, – улыбнулся Захаров. – Мне больше всего на свете нужно было узнать секреты иглоукалывания. На следующее утро, после бессонной ночи, я спустился во двор. Господин Чжэнь уже сидел на привычном месте, закрыв глаза. У меня с собой была припасённая тряпица, которую я расстелил рядом с ним и попытался устроиться на коленках, подобно старику. Было жутко неудобно: булыжник больно впивался в кости, затекла поясница, от постоянного ёрзанья стёрлась кожа на коленях, одеревенели ноги. Китаец же словно и вовсе не замечал моих страданий – сидел не шевелясь, как изваяние. Наконец мне удалось устроится, как и он, сев пятой точкой себе на пятки, и замереть. Я не двигался и старался не обращать внимания на неудобства. Глаза прикрыл, как мой терпеливый сосед. Через какое-то время притерпелся, даже носом начал клевать. Тут и солнце взошло. Старик поднялся, как будто взлетел, я следом за ним, скрипя и охая. Господин Чжэнь улыбнулся, поздоровался и предложил чай. За чаепитием я жестами показал, чего хочу. Китаец мотал головой и тряс руками, что-то бурно объясняя.

– Видимо, вы получили отказ, – предположил Владимир Андреевич.

– Именно так, – скорбно кивнул Матвей Никанорович, будто всё это произошло лишь вчера. – Странное дело, но я тогда даже не расстроился, а всё потому, что твёрдо решил добиться задуманного и был уверен, что мне это удастся. Следующим утром я снова ёрзал на содранных накануне коленках рядом с загадочным и неуступчивым китайцем. К телесным неудобствам тогда добавился проливной дождь, как я помню. Пришлось вымокнуть до нитки. Господин Чжэнь же в известное одному ему время поднялся, посмотрел на меня и хотел было уйти, но, подумав, предложил чай. А жестами показал, что никаких иголок, никаких объяснений. Я, отстояв битый час на коленях под проливным дождём, был тогда рад и чаю, который больше не напоминал замоченную кипятком солому, а неожиданно приобрёл вкус: такой свежий, напоминающий цветущий луг. Так прошла неделя, а может и больше – теперь уже не вспомню. Стояние на коленях давалось мне всё легче. Я перестал замечать твёрдость булыжника и капризы погоды. Тело вообще словно исчезало и лишь мозг парил где-то высоко, размышляя порой над неожиданными вещами и поражая парадоксальными догадками. Однажды утром господин Чжэнь не предложил чаю, а молча отправился куда-то. Вернулся он с толмачом9. Через него я объяснил, что учусь на доктора и не отступлюсь, пока не узнаю, как он исцелил дворника. Старик некоторое время размышлял, потом ушёл с толмачом в свою каморку. Не было их довольно долго. Я ждал с чаем, который Чжэнь мне всё-таки налил. Когда китайцы вернулись, в руках у старика была целая кипа бумаг. Толмач же объяснил мне, что делиться врачебными знаниями с варварами у них на родине запрещено. Сейчас же мы не в Китае. Кроме того, Чжэнь видел, что я вступился за него, когда трое пьяных напали на старика. Хороша тогда от меня была помощь – нос расквасили за миг и всего-то дел!

– Не зря расквасили, судя по всему, – пожал Филатов плечами.

– Не зря. Вот уж не ждал, что та позорная битва мне так поможет. Ещё толмач поведал, что Чжэнь видит, что мои помыслы чисты, дух крепок… Одним словом, согласился. Дальше он открыл мне их учение о жизненной энергии, оставил адрес, где в случае необходимости можно его отыскать и удалился. Дальше всё объяснял господин Чжэнь, которому толмач написал, как по-русски звучат основные слова, необходимые для моего обучения. Также они нарисовали человека, где отметили нужные точки с русскими пояснениями. Так и началось. Сначала старик показал всё на мне, потом на дворнике. Мы исцелили грыжи и защемления у всех во дворе. То-то благодарности было. Дедушку, который отказался брать плату, разве что на руках не носили. Я всё это время постигал загадочное искусство. Постепенно стало получаться. Однажды он даже доверил мне поставить иглы господину Лю, своему хозяину, представив меня своим подмастерьем. Господин Лю накануне упал с лошади, будучи изрядно пьян. Китайский Бог хранит их пьяниц, как и наш, поэтому мандарин не расшибся насмерть, но спина у него болела сильно. Чжэнь тогда не подсказывал и не вмешивался в мою работу, а господину Лю было всё равно – он храпел, как паровоз, который сейчас нас везёт. Лишь одну иголку мой учитель переставил, когда я закончил, а потом похвалил.

– Мандарин-то исцелился после ваших манипуляций?

– Да что ему сделается? Здоровый, как бык. Там и процедура-то простая была, любой справится. Я иголку от волнения на осьмушку вершка10 выше поставил. И так можно было оставить, она для расслабления мышцы была нужна, главной роли не играла.

9

Устаревшее название переводчика.

10

Около полсантиметра.