Страница 8 из 10
«А потому», сама себе отвечала ночью Алина, переворачивая подушку на холодную сторону, «что ты не пошла в полицию. И другие не пошли. И как полиции работать»?
«Ага, ты еще их пожалей»! – раздражалась она, – «овца тонкорунная»! Из памяти вылезало самое ее постыдное и страшное воспоминание. И в нем полицейские вели себя не лучше насильников.
Грязевой поток иссякал, на тротуаре остались мокрые ветки, листья, собранные в островки, сорванные с балконов тряпки. Лежал одинокий женский босоножек с блестящими ремешками.
Алина выбралась из-под балкона, посмотрела на белую собаку,
– И покормить тебя нечем… Собака скорбно собрала брови домиком над умными карими глазами.
Алина давно собиралась носить с собой разный собачье-кошачий корм, но все откладывала, времени не находила забежать в зоомагазин. А как бы сейчас пригодилось! Бедная собака.
Глава 6
Каждый мечтает о собаке
Алина тщательно обходила грязные кучи, стараясь не слишком промочить ноги. Но это не удавалось.
В учительской сидела совершенно сухая Татьяна Игоревна, как всегда с чаем и сладостями. Ее пышный бюст покоился на столе между локтями. Видимо, пришла до начала урагана, умудрилась.
Пока Алина вытирала лицо и волосы носовым платком, в дверь протиснулся Леонид Анатольевич. С бороды и усов математика текло, белая рубашка, мокрая насквозь, посерела.
Он тут же сел за телефон, сообщить маме, что добрался до школы. Из трубки лилось суровое контральто мамы-бухгалтера. До Алины донеслось – «смени носки». «Это что, математик носит с собой запасную пару носков»? Леонид Анатольевич поспешно вышел, прихватив портфель. «Точно, носит».
Татьяна Игоревна прихлебывала чай и задумчиво смотрела в окно. Алина подошла к подоконнику, шире раздвинула занавески.
Двор школы усыпан сломанными ветками, ярко проступает на темном асфальте надпись «Родители». Она осталась от линейки, что прошла первого сентября. На этом месте кучковались тогда папы-мамы первоклассников, умильно наблюдающие за своими чадами.
Алина отвернулась от окна. Татьяна последнее время какая-то задумчивая. Чего вдруг?
– Ты о чем грустишь, Татьяна? – нараспев произнесла Алина.
Та растерянно улыбнулась,
– Да ну, ни о чем я не грущу. О чем мне грустить, не о чем.
Она трижды открестилась от грусти, что наводило на мысль о том, что не все у нее ладно. «Ты сказал раз – я поверил, ты повторил – я засомневался, ты сказал третий раз и я понял, что ты врешь».
– С кавалером когда знакомить будешь? – Алину совсем не интересовал Танькин кавалер, но надо же проявить интерес к подружайке.
– Он у меня скромный – сказала Татьяна Игоревна с непонятной гримасой, отправляя в рот кусок булки пухлыми пальчиками с розовыми короткими ноготками.
Обычно разбитная и циничная, она последнее время вела себя странно. Может, беременная?
– А ты не беременная? – в лоб спросила Алина. И тут в дверь протиснулся мокрый Василь Василич, впуская в учительскую коридорный сквозняк.
– Кто беременный? – тут же среагировал он.
– Да ну, никто! – почти хором воскликнули Алина и Татьяна. Но поздно, Вась Вась услышал. Теперь разнесет по школе. Только держись!
Их трудовик, он же физрук, отличался стойкостью к спиртному и любовью к сплетням. Он мог пить, не пьянея. И распускать по школе такие сплетни, какие в здравом уме не придумаешь.
Если у него не хватало пищи для сплетен в родном коллективе и там, где он подрабатывал, он переходил на известных личностей. Так, однажды, по школе пошел слух, что известная актриса работала в юности дояркой. С чего он это взял, никто так и не понял. В интернетах он не лазил, а стоило бы. Там в википедии имелась полная информация о предмете выдумок Вась Вася. Актриса родилась в Москве, родители – преподаватели консерватории. Какая доярка?!
Татьяна выразительно закатила глаза и ушла. Алина тоже не хотела бы оставаться с двойным Василием и выслушивать вопросы о беременности.
Выходя из учительской, она столкнулась с Олегом. Любовник презрительно холоден. Она опустила глаза. «Надо же. Мне плевать, что он обо мне думает. И еще новость – за весь сегодняшний день я о нем не вспомнила»! Это так необычно и так вдохновляет, что Алина подняла голову и открыто улыбнулась директору. Он нелепо дернул плечами, отводя глаза.
– Мне нужна Татьяна Игоревна – тон официально-сдержанный.
– Она ушла, в свой кабинет, наверное, – ответил Вась Вась. А Алина молча обошла Олега и зашагала к себе, в кабинет русского языка и литературы.
Какие интересные вещи произошли с ней со вчерашнего дня! Она себя не узнает. «Вот бы это состояние было всегда»! Она принялась протирать портрет Гоголя, у него стекло какое-то мутное, а оттереть не получается.
В кабинет заглянул Вась Вась, зашнырял по нему любопытными глазами. «Что он хочет тут увидеть»? Алина вопросительно посмотрела на двойного Васю.
– Тебя к телефону, Алина Сергеевна! И директор сказал, можно домой идти, уроков не будет.
Она отложила тряпку, думая, что директор нарочно не сказал ей, что уроков не будет. Зачем? Из вредности? Да пошел он!
Алина зашагала в учительскую. Никаких звонков она не ждала и даже не представляла, кто может искать ее, звонить. Родители чьи-нибудь?
В трубке звучал приятный, чуть запинающийся мужской голос. Назвал ее имя, отчество, адрес и уточнил,
– Все правильно?
– Да! – Алина водила по столу пальцем, выписывая узоры.
– Моя фамилия Глебов, зовут Александр Ильич. Я майор полиции вашего отделения.
Очень приятно – вежливо солгала Алина, – и что вам нужно?
– Вы потеряли телефон?
– О, да – она оживилась.
– Я вечером зайду к вам, вы мне расскажете, где и при каких обстоятельствах потеряли его,
– Хорошо, – промямлила Алина. – Только я же не знаю…
Она уже догадалась, когда и где потеряла телефон. Этой бессонной ночью она перебирала места, где могла бы посеять трубку. И получалось, что, когда она упала на берегу, достав из темного пруда прекрасную лилию с мертвой головой, тогда и мобильник посеяла.
Улица встретила полным безветрием, влажностью, духотой. Природа выдохлась, ни ветерка, ни облачка на небе.
Люди в спецовках убирали ветки, собирали в черные большие мешки листья. Весь город был обесточен, провода на земле безопасны.
Машины ремонтников стояли через каждые двести метров. В домах, на вторых-третьих этажах кое-где окна щерились осколками стекол. Из одного окна торчал огромный сук. Похоже, в этой квартире ураган не только увидели, но и прочувствовали.
Алина пошла мимо банка, где стальные вертушки вынули из дверных проемов, уложили на землю. В банк можно войти беспрепятственно. У одной из вертушек согнута ось, вторая – целая и даже не помята. Она вспомнила, как страшно они гудели во время урагана, перевела взгляд на нишу, где пряталась от стихии. Белая собака сидела почти на прежнем месте – морда на лапах, брови – скорбным домиком.
Фу ты! Опять ей нечего дать! Алина вспомнила теплый собачий бок и то, как страх, что у нее, как вторая кожа, от этого тепла исчез, улетел вслед за ураганом.
Продолжая идти, она размышляла, что мама была бы против, да и Олег, даже речи не может быть, чтоб она завела животное. И резко остановилась.
«Какая мама?! Какой Олег?! Она, Алина, хочет взять эту прекрасную собаку себе. Хочет дружить с ней, гулять, кормить ее. Причем тут мама и, тем более, Олег с его женой и двумя дочерьми»?
Алина повернулась и зашагала торопливо, боясь, что собака ушла. И радостно выдохнула, когда увидела, что та на месте.
Она остановилась перед собакой и спросила,
–Ты пойдешь ко мне жить?
Собака встала, вытянула передние лапы и прижала к ним морду. Потом пошла к Алине и холодный нос прикоснулся к ее руке, теплая морда просунулась под ладонь, осталось только погладить. Что Алина и сделала.