Эффект бабочки в СССР

Глава 25 в которой всё только начинается

правки вечером

автор напоминает, что не разделяет политических или экономических взглядов кого-либо из героев и не является сторонником какой-либо идеологии из существующих ныне

Волков сдался в восемь, и дальше вел машину я. Конечно, к охотничьему домику мы подъехали совершенно никакие.

А кортеж Петра Мироновича уже явно был здесь давно: охрана обосновалась в вагончиках, сам Машеров ночевал в одной из комнат недостроенного дома. Под навесом я увидел трофеи: несколько бобровых шкурок. Батька Петр был страстным охотником...

Нам навстречу вышел заспанный Сазонкин:

— Явились! И Белозор с тобой? О-о-о-о, я знаю кто будет варить кофе. Гера, я как не пробовал делать по твоему рецепту — ни черта не получается. Специи есть, всё есть — показывай еще раз!

Пришлось варить кофе. Домик сам был уже оборудован, оставался только косметический ремонт, который в некоторых комнатах был уже поведен. Мы собрались на кухне — я, Волков и Сазонкин, и, позевывая, принялись готовить завтрак.

— Ни поваров, ни доктора — никого с собой не взяли. Я и охрана, да и то — по кустам прячемся. Миронович хотел тишины... Ходит в последнее время смурной, — говорил Сазонкин. — Сложный октябрь предстоит. Хотел тишины — а вас позвал.

Я, колдуя у плиты с механической кофемолкой, глубоко вздохнул.

— Молчи, — сказал Сазонкин. — Пристрелю! Про это он особо предупредил: чтобы ты не смел со своими воспоминаниями влезать, до конца октября. Если захочет — сам спросит.

У меня на сердце свербело: 4 октября — день Икс! Точка бифуркации. Переживет его Машеров — значит всё не зря. Значит, не зря один дуроватый попаданец трепыхается! А тут — "пристрелю". И пристрелит ведь... Волков орудовал с ножом и венчиком: крошил зеленый лук, нарезал вареную колбасу кубиками, взбивал яйца с молоком. Странно было видеть его за приготовлением самого ординарного омлета. Мне всегда казалось — он должен готовить бифштексы. С кровью!

— Ладно, пойду посмотрю, что там Петр Миронович. Вроде как проснулся, в душ пошел. Накрывайте на стол, скоро будем...

Мы с Волковым переглянулись. Интересные нам достались роли! Тем не менее — поставили тарелки, вилки, ножи, хлебницу с черным и батоном, масленку со сливочным маслом... Омлет и кофе приготовились одновременно, и в эту же секунду в дверь кухни вошел Машеров.

— Ба! Все в сборе! Василий Николаевич, Герман Викторович... — — сказал он и протянул руку для рукопожатия, а потом втянул носом воздух и улыбнулся: — И не думал, что с утра буду такой голодный... Пахнет здорово! Приступим?

И мы приступили. Омлет с колбасой и луком получился у Волкова великолепно, хлеб был свежий, да и кофе мой не подкачал, все воздали ему должное.

— Товарищи, это не совсем честно с моей стороны, но вы оба — люди непростые... Я хотел задать вам пару вопросов — чисто гипотетических. Да, я задавал их и другим людям, из разных отраслей народного хозяйства и общественной жизни, но...

Машеров отпил кофе и блаженно зажмурился.

— ...но к каждому из вас у меня особое отношение. Однако — это не за завтраком. Есть и другие темы для обсуждения. Василий Николаевич, что там за история с новой модельной линией мебели?

— Минуточку! — Волков оживился. — Сейчас схожу за бумагами.

Он встал из-за стола и вышел. А Машеров перевел взгляд на меня:

— Что касается интервью с Ахмад-шахом... Там ведь было еще что-то, не для печати?

Я поперхнулся кофе и закашлялся, Сазонкин обошел стол и хорошенько врезал мне по спине. Идиотская традиция — человеку и так плохо, давайте ему еще позвоночник сломаем!

— ... кхе-е-е-е, да, Петр Миронович, было. — я поднял глаза к потолку, вспоминая. — "И если бы среди тех, кто решает судьбу Союза, был кто-то авторитетный, настоящий вождь и настоящий воин, который умеет держать слово, обладает своим видением и не побоится пожать мне руку при встрече... То ты мог бы свести меня с таким человеком. С таким человеком мы могли бы договориться. Мы могли бы поддержать друг друга, помочь друг другу сохранить наши страны!"

— Это Масуд сказал? — Машеров был невозмутим.

— Да. Так — или очень близко к тексту.

— И вы считаете...

— Я считаю — вы и есть такой человек, Петр Миронович. Больше некому.

Машеров отпил еще немного кофе, а потом сказал:

— Да, я, пожалуй, побеседовал бы с этим партизаном. Есть в нем что-то такое... Кажется, он человек чести? "Не побоится пожать руку", каково? — батька Петр посмотрел на свою внушительного размера ладонь и усмехнулся.

— Насколько я могу судить — так и есть.

— Что ж, вернемся к этому разговору... В ноябре, после седьмого. Да! Думаю, к тому моменту всё прояснится.

Я тоже надеялся, что к тому моменту всё прояснится, но говорили мы с ним, похоже, о разных вещах. А потом пришел Волков, принес чертежи и эскизы новых моделей мебели, мы убрали со стола и принялись обсуждать будущие новинки так, как будто ничего важнее на этом свете не было!

— ...светлые породы дерева для корпусной мебели и обивка из льна или хлопка для мягких комплектов — это всё мы можем делать на месте! Дубровицкая текстильная фабрика наконец-то вздохнет — будут у них заказы... Фурнитурой озаботим ДМЗ, Рикк эти заказы с руками оторвет... — Волков был в своей стихии.

Машеров же зрил в корень:

— Скандинавский минимализм, говорите? Признавайтесь, Белозор — к нынешней Скандинавии это имеет мало отношения, верно?

— Это имеет отношение к нынешней Белорусской ССР, да? — выкрутился я. — Лен, дерево, светлые тона... Добавим красного орнамента, например, на обивке кресла или подушках — куда как хорошо будет!

— Ну и жук, ну и жук... Оршанский льнокомбинат не поймет, Пинскдрев и Ивацевичи — тоже. Если продукт пойдет в массы — придется делиться, Василий Николаевич!

— Поделимся. Но мы будем первые! Наладим производственный цикл — а потом хоть в Оршу, хоть в Ленинград.

— Амбициозный вы человек, товарищ Волков! — усмехнулся Машеров. — Интересно, как далеко ваши амбиции простираются? И что вы скажете, если производство новой модельной линии придется налаживать не вам?

Волков опешил:

— В каком смысле — не мне?

Машеров поднялся со своего места:

— Пройдемся? Гера, мы вас оставим — но вы не скучайте, осваивайтесь. Валентин Васильевич покажет вам библиотеку, вообще — тут чудесный воздух, прогуляйтесь, осмотритесь...

Таким растерянным я Волкова никогда не видел. Этот суровый мужчина беспомощно смотрел то на меня, то на Петра Мироновича, а потом покорно вышел с ним за дверь, ухватив своё пальто.