Страница 21 из 78
— Это мой племянник, Пьер. Голова слабовата, но сердце хорошее. Сын моей сестры. Своих детей у меня нет, я старый холостяк, так что будет моим наследником. Приучаю к делу...
Из-за стола неподалеку выбрался юноша, нескладный, как это бывает в девятнадцать лет. Если не приглядываться: начало смеркаться, но свечей ещё не зажигали.
— И да, Пьер, прикажи подать нам свечей.
— За наше неожиданное знакомство! — поднял бокал Честный Полковник.
Вино было сносным. Мадера, но не губернская, а от Елисеева. И сыр на закуску.
Они расселись за круглым столом. Принесли свечей, числом три, стало светло.
Пошли разговоры о том, о сём. О поместьях, о мужичках, о том, что выгоднее, барщина или оброк.
— От мужика всё зависит! От мужика! Если мужик трезвого поведения, смышлен и активен, тогда только оброк. Мне мой Герасим сто двадцать рублей приносит оброка, будь все такие как он, я бы... Я бы... А глупого да ленивого — на барщину! Плохо работает, то и высечь! Вот вы, господин барон, как смотрите на практику сечения? — неожиданно спросил Пожилой Помещик.
— Мужик балуется, порядок нужно наблюдать. Коли за дело, то почему не посечь? Он потом спасибо скажет, — спокойно ответил барон.
— Вот! Вот как умный человек говорит! А то всякие, с позволения сказать, либералы, вводят новые моды: мужик-де тоже человек, мужика сечь нельзя! Что человек — согласен, но именно потому что человек, то и нужно сечь! Меня в детстве вон как секли! Папенька своею рукой брал розгу и сёк! Да и маменька... Как сидорову козу! И только на пользу, только на пользу!
— Успокойся, мой друг, — и, обращаясь к Магелю, Честный Полковник сказал:
— Добрее человека не знаю. Никого он не сечёт, разве что пригрозит только. Крестьяне у него сытые, круглые, не уколупнешь.
Тут Мустафа принес кофейник и поднос с чашечками.
— Пахнет интересно, — сдержанно похвалил Честный Полковник.
— Запах — не всё. Кофий дает бодрость тела и ясность мысли. Вечером выкушаешь чашку — и до утра можно работать с документами.
— С документами?
— По хозяйству, то есть. Учёт и контроль — вот залог хорошего хозяйства. Но можно, если есть на то склонность, писать стихи или романы. А то, бывало, сядем с приятелями вокруг ломберного стола, и играем до утра.
— Вы любите играть в карты? — спросил Кугель.
— Не то, чтобы пламенно, но иногда, среди приятелей, отчего бы и не поиграть для развлечения?
— И какие же игры вам нравятся?
— Обычно коммерческие, вист.
— Коммерческие игры, конечно, хороши, но есть прелесть и у игр азартных. Испытывать благосклонность судьбы — разве не заманчиво?
— Иной раз да.
— А не сделать ли нам банчик? Небольшой? Для времяпрепровождения и выяснения отношения с судьбой? — несколько даже лениво предложил Кугель. — Я при деньгах, могу рискнуть тысячей-другой.
— Как вам эта идея, господин барон?
Магель поставил чашку на поднос.
— Кофий выпит, всё равно сразу не уснуть, отчего бы и не потешиться. Мустафа, убери со стола, и принеси мне мой бумажник.
Когда турок вышел, унося кофейник и чашки, Честный Полковник спросил:
— Вы доверяете слуге свои деньги?
— Если я доверяю слугам свою жизнь, отчего не доверить деньги?
— Положим, жизнь ваша слуге ни к чему, а вот деньги...
— Нет, слуги у меня разумные. Допустим — чисто умозрительно — что слуга похитит мои деньги. Тысяч пять или десять. Пусть сто тысяч. Ну, а дальше? Полиция разыщет его чрезвычайно быстро, много ли среди нас турок? И ради двух, трех дней или даже недели разгульной жизни идти на каторгу? Ну нет, на это способен только дурак. А я дураков на службу не беру. Да и какой разгул? Мустафа — правоверный мусульманин, для него не существует вино, не существуют легкодоступные женщины, не говоря уже о том, что кража — тяжкий грех, запрещённый Аллахом. Нет, я могу вверить Мустафе любую сумму безо всякой опаски. Она у него — как в банке. Тем более, что он всегда при оружии, и умеет им пользоваться.
— Позвольте спросить, — подал голос Пылкий Юноша, — ваш слуга и в городе ходит с кинжалом на боку? И полиция разрешает?
— Мустафа может ходить с кинжалом или саблей даже в присутствии государя императора. Такую привилегию дал ему покойный Государь Александр Павлович, причиной тому был один случай. Не знаю, подтвердит тот рескрипт ныне царствующий Николай Павлович, но почему бы и нет? Хотя, конечно, вряд ли они увидятся.
— Ты, Пьер, лучше кликни слугу.
— Слушаюсь, дяденька. А мне можно будет с вами?
— А у тебя есть ли деньги?
— Сто рублей, маменька дала.
— Если маменька, то можно. Испытай везение, — и, когда Пылкий Юноша вышел, объяснил Магелю:
— Молодость всего хочет попробовать, это её свойство. Пусть уж поиграет среди порядочных, приличных людей, а то ведь может встретить и мошенников.
Вошёл слуга.
— Принеси-ка нам, братец, карты. Они у вас чьи?
— Известно, от купца Вострикова, честь по чести.
— Ну, принеси дюжину, что ли.
— Я и взял как раз дюжину, — и слуга положил запечатанные колоды на стол.
— Молодец. Ступай пока.
И они сели за стол.
Магель играл вяло, порой пропуская талии. Сначала проиграл, потом отыгрался, но проигрыши шли чаще и чаще.
Другие играли азартнее, и вскоре в банке было уже десять тысяч, даже больше.
— А я в выигрыше! — гордо сказал Пьер. — Начал со ста рублей, а теперь у меня триста!
— А я в проигрыше, — вздохнул Магель. — Три тысячи проиграл. Ладно, пустяки. Кто не рискует, тот не рискует.
— Остроумное замечание, — сказал Кугель.
— Однако ж не хочется кончать вечер на печальной ноте. Мустафа, принеси запасец.
— Но, господин, он потому и запасец, что на крайний случай.
— Поговори у меня! Неси!
Мустафа не торопился, и банк к его приходу вырос до пятнадцати тысяч.
Наконец, он пришел и принес небольшую, но и не маленькую шкатулку чёрного дерева.
Барон открыл её изящным ключиком.
— Это золотой ключик, или позолоченный? — спросил Пылкий Юноша.
— Позолоченный. Золото слишком мягкий материал для ключа.
— Учись, Пьер, как ведут себя благородные люди, — сказал Пожилой Помещик. — Ни тебе досады, ни страха. Это игра, приятное времяпрепровождение.
— Господа, я что-то подустал. Играю ва-банк, — и Магель отсчитал три пачки пятидесятирублевых ассигнаций, по пяти тысяч в пачке.
— Извольте, — Кугель прометал карты, и Магель опять проиграл.
— Мустафа, приготовь ещё кофию, — приказал барон. — Господа, на вас готовить?
Все отказались, предпочтя вино.
Пока турок готовил кофий, игра продолжалась, один лишь Магель с легкой досадой смотрел на стол, но сам не играл.
Мустафа, наконец, принес напиток.