Штиль

Рукавом фланелевой рубашки он вытер испарину со лба, снял одну перчатку, вытер ладонь о джинсы и протянул мне руку:

– Спайк Такер. Приятно познакомиться.

Парень оказался очень высоким. У него была отличная фигура, стройная и мощная одновременно. Не смазлив, но по-мальчишески красив. Более привлекательным, чем ямочки на щеках, его делало то, что он не нарушал границы моего личного пространства. Стоял на некотором расстоянии, будто ожидая сигнала, который позволит ему подойти ближе.

– Аделаида Делайт, можно просто Ада. – Когда я сжала его ладонь, он ответил быстрым и крепким рукопожатием, не боясь сломать мне кости. – Взаимно.

Первое впечатление о нем сложилось более чем приятное, но поглядим, как пойдет дальше. Подняв руку, я потрясла стопкой бумаг в воздухе:

– Это разрешения на завтра. Кстати, верхнюю камеру, крайнюю справа, мы используем как холодильник. От печей тут такая духота, продукты портятся. – Произнося это я внимательно следила за его реакцией. Хоть Такер и старался принять сей факт с достоинством, его удивление выдало едва заметное движение бровей вверх. Он ничего не сказал, а лишь коротко кивнул. – В общем, имей в виду. Сколько на сегодня еще осталось?

– Сандра. – Он кивнул на тело, лежащее между нами. – На очереди еще две женщины и мужчина. Должен успеть до конца рабочего дня.

Согласно исследованию, проведенному британскими учеными из Имперского колледжа Лондона, самый высокий уровень смертности среди молодого населения по данным почти 86 миллионов смертей в США в период с 1980 по 2016 год относится к летнему периоду, тогда как самые высокие показатели смертности для людей старше сорока пяти лет приходятся на зиму.

Но согласно моей личной статистике, самое богатое на специфический урожай время года это – как ни крути – лето. И этот факт никак не связан с полом, возрастом и болезнями. Люди мрут и все тут. Как правило, с конца мая по август трупы в нашей морозилке растут как грибы после дождя, успевай только предавать огню. Помню, одно время было, мы складывали тела на пол, потому что в холодильных камерах уже не было места. Друг на дружку. В коридоре невозможно было пройти, не задев ненароком картонную коробку с чьим-нибудь бездыханным телом. Мы не успевали сжечь одного покойника, как на его место тут же привозили еще двоих. Я не помню причины столько обильного летального исхода человечества по всей округе, потому что я была слишком маленькая и не особо вдавалась в подробности, но зато я помню, что все это выглядело так, будто настал конец света.

Я взглянула на Такера в черном резиновом фартуке, в каких щеголяют мясники на мясных фабриках. Я была уверена, что он не успеет. Одно-два тела, оставшиеся сегодня, парочка – завтра и постепенно тела начнут расти в геометрической прогрессии. Никто поначалу не справляется. Спайку придется научиться правильно использовать свое рабочее время, иначе сначала он начнет задерживаться на работе, потом приходить на пару часов пораньше для того, чтобы разобраться со всеми телами, разбросанным по бюро. Ну это я утрирую, конечно. И как итог, в конце концов, он плюнет на это неблагодарное дело и уволится. А нам позарез нужен оператор. Так что я решаю подстегнуть процесс его обучения.

– Это решительно невозможно, – произнесла я, глядя прямо в густо-зеленые, как непроходимые джунгли, глаза.

Цокнув языком, Спайк покачал головой:

– Как не профессионально сомневаться в организаторских способностях подчиненного, даже не дав ему ни единого шанса проявить себя.

– Еще ни один не смог за… – я замолчала, глянув на наручные часы: семнадцать минут второго. – Три часа и сорок три минуты сжечь четыре взрослых тела, – бросила я и развернулась по направлению к крематорию, обхватив себя руками в попытке защититься от холода, ползущего по полу из холодильника.

Что-то в этом парне было знакомое; в его лукавых зеленых глазах, ухмылке и растрепанных светло-каштановых волосах, торчащих из-под бейсболки. Но что?

– Я понял, ты бросаешь мне вызов, – вкатив каталку следом за мной, произнес он. – Ладно. Но давай так, если все эти упокоившиеся к пяти часам вечера пополнят собой армию своих собратьев, – он махнул рукой на полку с рядами одинаковых белых урн, – ты пойдешь со мной на свидание.

Я подавила улыбку, повернулась к столу и провела кончиками пальцев по нацарапанной на столешнице надписи: «Не откладывай на завтра того, кого можно сжечь сегодня». В свое время эти слова были для меня чем-то вроде мантры. Я накарябала ее ключом от дома когда-то давным-давно. Словно в другой жизни.

– Ты же уверена, что я облажаюсь, разве нет? Ты же ничего не теряешь. Да, несомненно я немного отличаюсь от тех парней, которые окружают тебя изо дня в день: слишком горяч и разговорчив, но почему бы не привнести в свою жизнь чуточку разнообразия?

– Черт с тобой. Ты меня утомил, – сдалась я и попыталась не смотреть на ямочки, вновь появившиеся на его лице.

Спайк

После того, как я успешно выкатил миссис Белл из холодильника – поразительно, но вместо невзрачного помещения без каких-либо запоминающихся черт я увидел в этом месте многоэтажные холодильники с выдвижными ящиками, освещенными неоновыми лампами, в точности как показывают в сериалах по «Нетфликс», когда дело доходит до кадров с мертвыми телами в моргах, – пришла пора достать ее из коробки, изготовленной из материала, смахивающего на плотный картон. «В таких картонных коробках обычно хоронят бедняков: он прекрасно горит при кремировании и хорошо гниет в земле», – объяснил мне Лютер.

Краем глаза я следил за девушкой. В окружении раскаленного спертого воздуха Ада стояла перед столом, задумчиво накручивая на палец нитку жемчуга, свисавшую с шеи, и с улыбкой рассматривала прикрепленный кнопкой к стене тетрадочный лист, на котором в виде схемы была изображена моя шпаргалка по включению и регулировке печей.

– У меня тоже была подобная. Чтобы набраться опыта, каждые каникулы начиная с двенадцати лет я помогала каждому из сотрудников. Кстати, на профессиональном жаргоне печи называются «Реторты». Помню, как однажды летом, я каждый день на протяжении трех месяцев ровно в восемь утра включала печки и целую неделю таскала с собой шпаргалку, боясь что-нибудь перепутать, неуклюже нажимала ярко-красные, синие и зеленые кнопки, чтобы установить температуру, зажечь горелку и отрегулировать вытяжку. – Она тихо подошла к телу. – Секунды до того, как печи с громыханием включались, были самыми тихими за весь день. Никакого шума и жара – просто я и кучка свежих трупов.

Когда Ада отошла, я нажал на кнопку, приводящую ленточный конвейер в движение, позволяющий поместить тело 91-летней австралийки по имени Вендела умершей, вероятно, от сердечного приступа, внутрь печи. Как только металлическая дверь с грохотом захлопнулась, я отрегулировал поток воздуха и включил горелки, колдуя над кнопками, расположенными на передней поверхности панель печи.

– Знаю, они работают просто оглушающе, но к этому звуку можно привыкнуть и тогда он будет казаться не громче треска костра.

Юбка гармошкой цвета кофе с молоком развевалась при ее пружинистой походке, когда она со словами: «Мой тебе совет: носи на работе респиратор и беруши, иначе замучаешься вычищать отовсюду пепел» развернулась и ушла.

Когда от некой Марии Асплунд, американки шведского происхождения, остались лишь красные угольки, я выключил печь, подождал, пока она охладится до 250 ℃ и, повязав на лицо платок, начал выгребать кости металлическими граблями. С каждым разом у меня получалось все лучше и лучше. Я гордился собой. После этого я поместил все останки в металлическое ведерко и отнес их на стол, застеленный гладкой клеенкой. Выложив останки на плоский металлический поднос, напоминающий противень, я тщательно проглядел то, что осталось от женщины на предмет инородного содержимого, которое могло находиться в ее теле при жизни. Отложил обручальное кольцо, которое забыл снять с пальца и несколько золотых пломб.