Страница 3 из 4
- Реконтра, - спокойно бросил старик. Внутри меня все сжалось. Я рассчитывал только на контру, приготовился потерять тысячу очков, после этого оставался хотя бы один шанс из ста, что нам удастся выправить бедственное положение. Потерять две тысячи означало проиграть партию.
- Пас, - Коля, будучи очень азартным человек, чуть ли не смеялся, настолько он был рад, поскольку понимал, что партия нами проиграна.
- Пас, - только и оставалось заявить мне.
Старик вскрыл карты и встал из-за стола, не желая вмешиваться в ход игры.
- Сдаешься, Андрей, по-моему, смысла продолжать нет, - заявил Коля. Посмотрев на карты старика. Но я-то видел, что шанс есть, хороший шанс. Только вот бланковый король! Если кто-то из них зайдет с этой масти, а это непременно случится, нам, нет мне, потому что старик вышел из игры, конец. Я неожиданно вспомнил зловещие слова моего теперешнего партнера о том, что иной раз от игры может зависеть чья-нибудь жизнь. Внутри всё оборвалось. А что если старик достанет гранату и взорвет нас к чертовой матери? Или парабеллум выхватит и расстреляет? Мотивов у него вроде как и не было, но мы ведь ничего не знаем об этом человеке. Я посмотрел в сторону старика, он никуда не уходил, встал за спинкой кресла и разглядывал меня. Ничего не оставалось, кроме как играть дальше.
- Играем, - сказал я. - Выходи, Саша.
Девятка пиковая. Саша решил потащить у меня пику. В картах старика запрятался туз, им я и побил. Король и дама были у меня на руках, валет у старика, так что в пике, скорее всего всё было нашим. Почти вся старшая креста у меня, на этот счет я был спокоен. Но бланковый бубновый король!
Отдам его и конец, контракт провален. Ход был у старика, мне рано или поздно придется зайти с червы, передать им ход и теперь уж они обязательно походят с бубны. Можно попытаться забрать всё трефой и пикой, вот только потом старшая в этих мастях, а это прикрытая двумя картами трефовая дама и пиковая десятка окажутся у них, что тогда? Я уже и не надеялся выполнить контракт, гадал как уменьшить ущерб, который он принесет. А играли-то с реконтрой!
- Ходи уже! - потребовал Сашка.
Оставалось только блефовать. Выходить с бубны картами старика и надеяться, что туз у Коли и он не станет им бить, оставив взятку Сашке.
Шестерка бубновая. Коля кладет десятку. Я облизываю языком пересохшие губы. Бубновый король. Пауза, старик улыбается, Коля матерится, Сашка выкладывает бубновую двойку.
Взятка моя.
<p>
...</p>
Тот контракт я выполнил, потеряв одну в черве и одну в трефе в самом конце розыгрыша. Победителем оказался я, довольно значительно обогнав Колю. Сашка откинулся на спинку стула и поглядел в окно, на улице была ночь.
- Вот это мы засиделись, присвистнул он.
- Поздно уже, надо идти спать, - заявил расстроенный Коля. Он уже и забыл о конфликте между ним и стариком.
- Вы идите, а ты, служивый, останься, мне с тобой переговорить надо, - сказал старик, обращаясь ко мне.
- Уж нет, он наш командир, и мы без него никуда, - тут же встрял Мамедашвили. Но я чувствовал, что старик сообщит мне что-то очень важное. Следует остаться.
- Идите, отдохните, а я еще немного посижу тут, - сказал я.
Колю упрашивать не пришлось, похоже он переживал из-за проигранной партии, а Сашка недоверчиво посмотрел на старика, потом перевел взгляд на меня.
- Не задерживайся здесь, - попросил он.
Мои товарищи ушли, оставив меня наедине с молчаливым, длиннобородым стариком.
- Иногда удается взять и бланковым королем, так ведь? - ухмыльнулся он, прикрыв дверь за Лебедем и Мамедашвили. После старик направился к небольшой тумбочке, приоткрыл дверь и извлек оттуда бутылку самогона.
- Пить не буду, - тут же запротестовал я. В другой бы ситуации не отказался, но этот зловещий старик не вызывал у меня доверия.
- Ты выиграл, имея на руках бланкового короля. Молодец! А это, - он посмотрел на бутылку, ухмыльнулся, подошел ко мне ближе. - Это не для твоего горла.
После чего проворно замахнулся и опустил тяжелую бутылку мне на голову.
<p>
...</p>
В себя я пришел на поляне, прямо между двумя высокими вязами. Вроде бы на этом самом месте стояла хата старика, да только куда-то пропала. Жив и на том спасибо. Я поднялся, не до конца понимая, что происходит, осмотрелся по сторонам и увидел, что над деревней поднимается дым. Неужели немцы?
Со всех ног я бросился на выручку солдатам, добежал до места пожара и замер. Горел тот самый хлев, в котором я должен был ночевать. На пожар уже сбежались соседи и старательно тушили огонь. Только хозяйка стояла в стороне и мрачно смотрела на то, как пламя пожирает солому.
До меня донеслись стоны, и я с ужасом понял, что внутри хлева оказались люди. Товарищи, с которыми я бок о бок пережидал атаки немцев, делил последний кусок хлеба, спасался от пуль и снарядов. Мотая головой из стороны в сторону, я искал глазами Мамедашвили и Лебедя. Их нигде не было. Выходит, что оба офицера, мои самые близкие друзья, сгорели в хлеву!
Я упал на колени, схватился за голову и прикусил нижнюю губу, стараясь сдержать вопль горечи. Больше мне ничего не оставалось.
<p>
...</p>
Хлев сожгла радушная хозяйка, угощавшая нас яйцами и молоком. Когда я попытался узнать, зачем она это сделала, то услышал в ответ ругательства, а потом она обвинила меня в убийстве ее мужа и сына, сказала, что мы, командиры, погубили ее семью, а она обязана отомстить, свести нас со свету, нас всех, всех до единого. Женщину расстреляли.