Страница 43 из 60
- Знаете, - Юра колебался. - Пожалуй, я не стану вас обременять и поищу другие варианты.
Максим Петрович махнул на него рукой.
- Точно не хочешь ночевать на кухне? Сейчас в городе места не найдешь - иностранцы расхватали более-менее приличные места.
- Нет, пожалуй, я пойду.
- Папки возьми, - нахмурившись, сказал Максим Петрович.
- Они вам нужней, - сказал Хворостин и встал с дивана. - Откройте машину, я заберу свою сумку.
- Пошли, - холодно бросил Голованов.
Они покинули дом, Юра забрал сумку, лежавшую на заднем сиденье жигуленка, закинул ее за плечо, и собрался было уходить, но Голованов его окликнул.
- Ты решил, что я сумасшедший, - он не спрашивал, он утверждал. - Тогда поговори с Мартой Курагиной, может быть, к ее мнению ты прислушаешься. В любом случае, желаю тебе удачи, Юра. А от папок ты зря отказался - они тебе здорово могли пригодиться.
- Прощайте, - крикнул Юра, вместо ответа.
- До свидания, - отозвался Голованов. Неужели Максим Петрович думает, что Хворостин вернется?
Юра вспомнил письма красноармейцев, заметку в статье о пропавшем человеке, вспомнил слова Голованова и поежился. Он достал телефон, отыскал номер Штиблета, нажал на вызов. Длинные гудки, трубку сняли. И оттуда снова донеслось журчание ручейка, шепот травы, музыка леса. Дрожащими пальцами Хворостин нажал на сброс.
<p>
...</p>
Юра добрался до вокзала минут через тридцать после того, как ушел из дома Максима Петровича. Дорогу он запомнил хорошо. На всякий случай, а вдруг Голованов не соврал и ночевать в городе негде? Он может и сумасшедший, но опасности не представлял, можно будет попроситься к нему. Хотя смысла дальнейшего пребывания в Сентябрьске Хворостин не видел. Штиблет, который так отчаянно названивал ему, не отвечал, его сестра тоже пропала. Уж лучше вернуться в Оренбург и провести оставшуюся часть вынужденных каникул там.
А на вокзале до сих пор царила давка. Видимо из Оренбурга пришел еще один поезд, туристы бурным потоком вытекали на улицу, в то время как Юра пытался втиснуться внутрь. Но идти против течения редко кому удавалось. Вот и Хворостин быстро оставил попытки и стал дожидаться, когда гомонящая толпа разойдется. Вокзальные часы показывали седьмой час, солнце опустилось низко и практически спряталось за лесом.
Хворостин не стал ждать у вокзала, а направился на аллею, ведущую к сторожке Романа, улегся на лавочке, засунув сумку под голову. Лениво наблюдая за расходившимися туристами, он уже стал дремать, как вдруг заметил мелькнувшую в толпе фигуру мальчугана. Юра узнал его - тот самый воришка, который пытался утащить его кошелек. Не раздумывая ни о чем, поддавшись сиюминутному импульсу, Хворостин вскочил с лавочки и бросился за карманником.
Юра несколько раз довольно грубо отпихнул нескольких человек, но мальчишка оказался проворнее. Карманник отделился от толпы и свернул за вокзал. Наверняка мальчишка жил возле железнодорожных путей. Найти его будет сложно, поэтому Юра старался идти как можно скорее, сумел-таки вырваться из толпы и добежать до поворота. Оказалось, мальчишка никуда не спрятался. Он стоял буквально в нескольких метрах от Хворостина, опирался спиной о стену вокзала и потягивал сигарету. Небрежно глянул в сторону, крякнул от удивления.
Юра бросился к мальчишке, тот пустился на утек. Дымящийся бычок соскользнул с губ и упал на широкий воротник карманника. Через мгновение окурок завалился за шиворот мальчишке. Воришка бежал, кричал как бешенный и бил себя ладонями по груди. Хворостин быстро нагнал его и схватил за ухо.
- Дяденька, горю! - заорал мальчишка. От свитера и вправду подымались клубы дыма. Юра несколько растерялся, отпустил ухо карманника и стал помогать тому стянуть свитер. - Мамочка! - орал пацан, разрывая на себе майку. Окурок соскользнул на землю, оставив на груди мальчика ярко-красные следы. Мальчишка сморщился, сел на землю и сжался в клубок, заскрипел зубами. Юра стоял в стороне и не знал, как себя вести. Теперь, когда он догнал мальчика, Хворостин стал гадать, почему преследовал его. Не поведет же он его в милицию, не станет обвинять в неудавшейся попытке карманной кражи. Вздохнув, Юра стал дожидаться, когда мальчишка справится с приступом боли.
Перестав шипеть, воришка, наконец, поднял голову и посмотрел на Хворостина.
- Ну и чего ты от меня хочешь? В милицию поведешь? Или бить собрался? - спросил мальчишка.
- Ты зачем у меня кошелек украсть пытался? - вместо ответа задал вопрос Хворостин.
- А ты будто не знаешь, - мальчишка встал на ноги и стряс с себя остатки сигаретного пепла, - зачем кошельки воруют, - карманник довольно грубо выхватил свой свитер из рук Хворостина и натянул его на себя. - Чтоб деньги были! - произнес он, расправляя складки.
- Чтоб деньги были нужно идти работать! - не придумав ничего лучше, сказал Хворостин.
- Вон мой батька всю жизнь батрачил, и чевой-то у него денег нет, - парировал мальчишка. - Ты гнался за мной зачем? В милицию наябедничать хотел? Так веди. А нет, так отвяжись, - отрезал пацан, вперив свой бесстрашный взгляд в лицо Юры.
- Больше не воруй, - только и произнес Хворостин. Он понял - мальчишка его не боится, достучаться до воришки не получится. Не оставалось ничего, кроме как постыдно оставить поле боя за победителем. Юра развернулся и стал возвращаться на аллею.
- Подожди..., - окликнул его мальчишка. И чуть ли не через силу заставил себя добавить, - ...те.
- Да? - спросил он мальчика.
- Вы не подумайте, будто я вор какой-нибудь. Я не хотел брать ваши деньги, только билет, - сказал мальчишка.
Он подошел к Юре и посмотрел на него снизу вверх. Холодной злобы и раздражения во взгляде карманника не чувствовалось. Хворостин остановился. Отчего-то этот мальчишка в одно мгновение сделался Юре симпатичным. Хворостин вспомнил, как однажды его обвинили в том, что он закидал камнями инвалидку. Это девочка, Саша Голубева, никогда Хворостин не забудет, как ее звали, переврала историю, вывернув все наизнанку. А Юра не стал оправдываться. Он знал - правде никто не поверит. Поэтому предпочел гордо перетерпеть возводимую на него напраслину, чем униженно убеждать маму в своей невиновности. Но больше всего в той истории ему запомнился другой момент. Максим Апраксин, тот самый наглец, пытавшийся заменить ему отца, заставил Юру извиниться перед инвалидкой. И когда тринадцатилетний Хворостин сделал это, Саша приняла извинения! Она сама поверила в свою ложь, убедила саму себя в собственной правоте! Правда никому не была интересна, вот какой урок извлек из той истории Хворостин. Ври увереннее других и тебе поверят, какую бы нелепицу ты не нес. Беда в том, что посторонние люди никогда не пытаются поставить себя на место другого, только делают вид, что понимают, а на самом деле притворяются.