Почему ты не спишь?

Мужчина смотрел на меня, и в его глазах блестели слёзы. Нет, не те, которые текут по щекам. Другие, мужские слёзы, которые капают внутрь, которые есть, но которых как будто и нет, потому что их никто не видит. В его глазах был страх, тонны страха, километры надежды, барханы горечи и целые пустыни желания помочь… Я молча достал отремонтированный мной флаг, ещё раз сжал его в грязной ладони и протянул военному. Он взял мятую ткань и кивнул. Слова были бы лишними, так как и без слов в этой тишине было сказано слишком много. Карие глаза солдата как будто наполнились решимостью, которой до этого момента не хватало, и яростью. Когда маленькие просят помощи, ведь только взрослые могут их защитить. Взрослым проще, когда-то они были детьми, а вот мы не были взрослыми, но когда-нибудь, надеюсь, будем.

Я ещё долго помнил этот тяжёлый взгляд и тяжёлые руки на моих плечах. Как-то неспокойно. Вернусь домой… Купив по дороге молоко и хлеб, я вошёл в дом. Отец спал, температура снизилась, и он отдыхал. Мама, как обычно, хлопотала на кухне, а малыши играли в своей комнате, но очень тихо, как мыши. Аиша надевала на куклу какое-то платье, Халим катал по полу огромный грузовик, который месяц назад привёз ему отец. Я лёг на кровать и провалился в сон. Снилась Палестина, та, в которой всё тихо и спокойно. Ветер колыхал занавеси на кухне, мама что-то готовила, и на плите весело шипела еда. С улицы доносились крики ребят, бегущих на футбол. И от запаха специй, прилетавшего с рынка неподалёку, мне, как обычно, хотелось чихать. В доме чисто, все улыбаются и шутят.

Друзья… Мне снились друзья, все в ярких майках, с криком и хохотом гонявшие мяч. Футбольные ворота из досок и кирпичей и из этого же материала границы поля для игры. Они часто разваливались от удара мячом, мы дико от этого смеялись, потом ремонтировали конструкцию и продолжали игру. Целый процесс. Мы, все мокрые, носились друг за другом, выкрикивая всякую ерунду, и громко смеялись. Кто-то падал, под детский хохот поднимался, и игра шла дальше. Я слышу этот смех, как эхо. Мне не хотелось просыпаться. Теперь я очень ценю этот сон. Именно в нём самое дорогое, именно в нём, в этих нескольких минутах, запечатлена память о тех днях, где мы жили в мире.

Проснулся я с дикой головной болью и от того, что сестрёнка упала и начала плакать. Её милое расстроенное лицо было в слезах. Я взял её на руки и быстро успокоил, скорчив гримасу. Бесконечно её люблю. Такая маленькая принцесса с большими карими глазами и длинными кучерявыми волосами, похожая на маму, только маленькая. Длинные ресницы слиплись от слёз. Я вытирал её лицо салфеткой, а она смеялась. Тут и Халим подбежал и обнял меня за ногу. Он копия отца, такой же крепкий, и черты лица его. Я же не знаю, на кого похож… сразу на всех. Халим тоже требовал моего внимания и пытался на своём детском языке рассказать что-то очень интересное, как ему казалось, о машинах. Он махал ручонками, дёргал от ревности Аишу за платье и крутился около меня.

Мама снимала бельё на улице, и я ждал её в доме, чтобы не оставлять малышей одних и чтобы сестра снова ничего не натворила. Мама через десять минут вошла в дом, и комната наполнилась запахом чистого белья. Кажется, это такие мелочи, но именно из них по крупицам собираемся мы и то, что нас составляет. Из-за того, что я не спал ночью, мои мысли долго собирались воедино. Закат уже почти потух на горизонте, и его последние отблески еле-еле подкрашивали снизу облака. Я забрался на крышу нашего дома. Азан разрезал тишину и издалека надвигался на город. Кожей я чувствовал каждое слово, которое ветер делал осязаемым. Наверное, это именно те минуты, когда я не думал абсолютно ни о чём, просто тихо и спокойно с верой внутри в великое, лучшее, светлое. Звёзды начали проявляться на небосводе.

Я пытался разглядеть знакомые по книжкам созвездия. Но пока тусклый свет звёзд не позволял различить даже их самих и тем более определённую их последовательность. Я лежал и смотрел, просто молча смотрел и даже ни о чём не думал. Хотелось спать, но я снова прогонял сон. Так прошло часа два, и мне показалось, что падает звезда. Вы, наверное, и сами пробовали загадать желание, но это получается с трудом, так как времени на это практически нет. Звезда ярким огоньком пролетела, и только потом раздался удар. Я вздрогнул и поднялся на ноги. С крыши было видно немного, но всё-таки кое-что можно было разглядеть. В нескольких кварталах от нашего дома в небо поднимался дым. Что-то горело. Люди начали выбегать из дома, были слышны панические голоса и тревожные крики. Мама, отец и дети тоже вышли из дома. Я услышал встревоженный голос отца, который звал меня, и быстро спустился вниз. Отец сидел около входной двери на постеленном мамой одеяле. Я подбежал к нему, и он обнял меня, сестру и брата. Тогда я понял, что такое война. Это даже не день, это точка отсчёта, с которой всё, что было раньше и как было раньше, перестаёт быть. Отец сказал, что скорее всего снаряд упал в районе больницы и, возможно, есть пострадавшие. Наши соседи тихо стояли на улице, и их глаза, наполненные ужасом, вглядывались в темноту. А я смотрел в небо. Я понимал, что угроза идёт с неба и что любимые мной звёзды теперь не так безопасны, и мне не хотелось их больше видеть никогда.

Ударов больше не было. Мы вернулись в дом. От усталости и стресса все быстро уснули. Но только не я. Я торопил утро. Утром не страшно, утром я вижу солдат и голубое небо. Снова дождавшись азана, я провалился в сон. Снова снилось, как мама хлопочет на кухне. В доме тепло и уютно. Белые занавеси раздувает ветер. В Газе мир. Мне так часто теперь снится мир… В стекло врезался жук, упал на подоконник и перевернулся. Я осторожно, чтобы не навредить, поднимаю его кончиками пальцев и выпускаю в окно. Лучи солнца обжигают и без того загорелую кожу… И очень тихо… Теперь я очень ценю тишину…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «