Страница 41 из 70
— Кацуми, хочешь сделать нечто безумное?
— Зачем спрашивать? Ты ведь знаешь, что я отвечу! — возбужденным, полным азарта голосом проговорила кицунэ.
— В таком случае вперед! Baruk khazad! — крикнул я, подгоняя медведя.
Барсик мгновенно набрал скорость, промчался мимо туши мертвой гидры и счастливо разминулся с зубами все еще живой. Преодолев эти препятствия, он выбежал на оперативный простор, оказавшись напротив восьми женщин, на чьих головах шевелились матовые туловища змей. Сфено были существами пятого ранга, не столь живучими, как мои рунные маги, но при этом обладавшими силой и хорошим магическим арсеналом. В подтверждение их мощи можно отметить, что они всего парой залпов смогли тяжело ранить духа гор. И им должно было хватить всего одного общего удара для того, чтобы справиться с нами. Однако врагам ведь требовалось еще сотворить заклинания…
Увидев угрозу, сфено мгновенно обернулись к нам. Змеи на их головах поднялись, образовав пугающие, мятущиеся ареолы. В пастях тварей стало зарождаться белое марево — знак начала создания заклинания магии смерти. «Взор ужаса» — самые опасные чары в арсенале сфено, гарантировано способные отправить нас за грань. Медведь никак не мог успеть добраться до чародеек прежде окончания сотворения заклинания. Однако на этот случай у меня был козырь в рукаве.
— Кацуми, сейчас! — крикнул я, и кицунэ мгновенно ударила по сфено чарами «массовой дезориентации».
Маги имеют высокое сопротивление к воздействиям магии, а потому противники сбросили заклинание всего спустя пару мгновений, но именно эти мгновения стали решающими. Ибо Барсик смог достичь первого врага и расправился с ним за секунду, и столько же времени потребовалось мне, чтобы одарить молотом подвернувшуюся сфено. С третьим врагом расправилась Кацуми, соскочившая с седла.
Зашипев в ярости, оставшиеся в живых медузы ударили чарами в меня, как наиболее явную цель. Белесые лучи пронзили воздух, однако вовремя дернувшийся Барсик смог уйти от двух заклинаний, я принял на щит третье, а двух других оказалось недостаточно, чтобы обратить нас в камень. Теперь же ход был за нами, требовалось сократить поголовье змей до того, как они смогут использовать магию вновь.
Однако в следующий миг случилось сразу две вещи, кардинально повлиявшие на схватку. Во-первых, Кацуми начала преображаться. Во мгновение ока фигура кицунэ окуталась покровом огня, заплясавшим на волосах, хвостах, мягким маревом обхватившим тело. Было что-то чарующее, завораживающее в облике девушки, и при этом все ее движения ускорились, стали стремительней, смертоносней. И Кацуми сполна воспользовалось этим преимуществом, ринувшись на оставшихся сфено. Мне в этой ситуации стоило бы подстраховать девушку, защитить ее от последствий отката, однако, к сожалению, меня и медведя умудрились отвлечь. Генерал армии чудищ отказался побыть в стороне от схватки, с громким ревом накинулся на нас, забрав все внимание на себя.
Минотавр оказался отменным фехтовальщиком, виртуозно обращавшимся с мечом. Движения его были стремительны, экономны, точны. В обороне он не допускал ни одной бреши и легко находил уязвимости в моей защите. Я уступал этому войну во всем, что касалось конной сшибки, и очки жизни, стремительно сокращавшиеся, это наглядно подтверждали. Мой враг мог вполне рассчитывать на победу, если бы в сражении участвовали только мы вдвоем. Однако восседал минотавр на простой лошади, и она ни в коей мере не могла противостоять разъяренному медведю.
Стоило только вражескому генералу непозволительно сблизиться со мной, как лапа Барсика ударила в шею его коня, с легкостью распоров тому горло. Тугая струя крови ударила в землю, лошадь, получив смертельное ранение, забилась в агонии, и минотавр потерял равновесие. Чем я и воспользовался, ударив молотом в раскрывшуюся грудь врага. Рухнувший от удара на землю генерал подняться уже не сумел. На его грудь опустилась тяжелая туша медведя, а бычья голова исчезла в звериной пасти.
Вновь оглядев поле боя, я понял, что сражение на деле подошло к концу. Этому свидетельствовали зеленый дракон и уцелевшие гарпии, улетавшие на юго-запад. Должно быть чудища почувствовали смерть своего предводителя и под грузом потерь и ран предпочли спасти свои шкуры. Немногие еще живые и не подавшиеся в бегство твари сейчас издыхали на мерзлой земле. Умирала под ударами ослабевшего, едва живого духа гор гидра, добивались немногие еще уцелевшие сатиры и минотавры, из числа сфено в живых были только две особи, совершенно не желавшие разделить судьбу своих сестер. Судя по удалению от поля боя, они бросились в бегство еще в момент метаморфозы Кацуми и в настоящий момент уносили ноги не оглядываясь.
Взгляд глазами Тельдрена показал, что и степняки предпочли отступить, пусть и не понесли столь серьезных потерь, как чудища. К моменту поражения армии чернокнижника, кочевники были уже далеко от поля боя, оставив за спиной трупы павших и немногих раненых людей. Преследовать кочевников никто не собирался. Слишком мала была моя кавалерия для подобного, да и побита, что уж скрывать.
Тяжело вздохнув, я еще раз окинул поле боя и нашел Кацуми, устало привалившуюся к стене одного из домов. Девушка вся была в крови и не совсем понятно чьей — своей или чужой. Глаза ее были прикрыты, на губах виднелась слабая улыбка. Мне очень хотелось подойти к девушке, узнать все ли с ней в порядке, просто заговорить и поздравить, однако, как командующий армии, на подобные слабости я не имел права. Для начала следовало разобраться с текущими делами. Помочь тяжело раненым в первую очередь, благо кицунэ к ним не относилась. А уже затем можно позволить себе разговор с красивой девушкой.
Основные проблемы управления войсками я давно переложил на Тельдрена. Следопыт уже сейчас нагрузил воинов работой, направив их разбираться с последствиями сражения. Раненых, нуждавшихся в срочной помощи, споро сносили в одно место, зная о специфике используемых мной заклинаний. Были их десятки. Пусть основной костяк армии и прятался за панцирем из выставленных щитов, даже самая надежная защита не могла выдержать всего того, что сыпалось на головы моим воинам! Множество стрел степняков нашли бреши в нашей обороне. Огонь зеленого дракона и молнии степного также взяли богатую жатву. При этом обе ящерицы умудрились уцелеть в этом сражении, что всерьез огорчало. С другой стороны, хорошим фактом было то, что в ближний бой из всей армии вступили только духи гор, медвежьи всадники да я с Кацуми. До остальных враг не добрался, что благотворно повлияло на исход сражения. Оказался оправдан и выбор времени боя, благодаря которому вражеские стрелки не смогли действовать эффективно. Если бы время и место были иными, все могло обернуться значительно хуже.
Использовав одно заклинание массовой регенерации, я устало опустил руки, не имея возможности сделать что-то еще. Требовалось экономить ману, которая и так была щедро истрачена в этом бою. По счастью самые пострадавшие бойцы смогли уместиться на выделенном пятачке, те же, кто отделался незначительными ранениями, обещал исцелиться и самостоятельно на следующий, хотя вернее будет сказать уже этот день.
Помимо раненых в сражении были и погибшие, число которых Тельдрен поспешил мне озвучить. Ими были восемь воинов, среди которых значилось пятеро каз, оказавшихся наиболее уязвимыми для массовых атак противника. Самым печальным было то, что погиб также и один из медвежьих наездников, оставив после себя осиротевшего зверя. И подготовить ему замену было очень сложно, пусть и возможно. Для этого требовалось улучшить Берлогу до Беордала, и усовершенствовать Кхазаддум до Мордума, приобретя лучшую среди гномов пехоту. Затем лучшим из моркхазад надлежало пройти испытание, сходное с моим приручением Барсика. Тот, кто выживет в этом поединке, а таких обещало быть немного, мог стать новым наездником. Все перечисленное подводило к выводу, что замену я смогу получить не скоро, и обойдется она мне очень дорого. Печально, но факт.
Однако горевать о потерях смысла не было. Их все равно было не избежать, особенно в сражении, где пришлось противостоять сразу двум армиям. А потому закончив с лечением воинов и получив сведенья о текущем состоянии войск, я поспешил вернуться к Кацуми, дабы уже вместе с ней направиться к старосте деревни. Все же привык я к острому уму кицунэ, и мне было проще вести переговоры в ее присутствии.