Происхождение (ЛП)

Он был там уже год, когда алтарник пришел к нему в комнату, болтая о каком-то чуде. У одной местной женщины была картина с изображением Девы Марии, которая плакала кровавыми слезами. Трист пошел посмотреть сам.

- Ты ведь не купишься на это, правда? - прошептал Шотцен, прерывая его воспоминания.

- Что ты имеешь в виду? - ответил Трист. - И зачем ты шепчешь?

- Тсс! Иди сюда, поговорим наедине.

Раввин поднял священника со стула и отвел в угол комнаты.

- Разве ты не видишь? - спросил Шотцен с большей серьезностью, чем обычно.

- Что именно, рабби?

- Баб, демон... я думаю, он прекрасно понимает по-английски. Это все обман.

- Нелепо.

- Если бы там был ангел, а не дьявол, разве ты не подумал бы, что он уже знает английский? Если это существо из преисподней, то, конечно, в аду знают английский? Если ад существует, то англичане попадают туда уже тысячу лет.

- Но если он уже знает английский, зачем притворяться, что это не так?

- Баал-Зебуб[15] - мастер лжи, отец. Это его природа - обманывать. Ты сам это говорил. Возможно, он выигрывает время.

- Выигрывает время до чего?

Пухлый раввин пожал плечами.

Трист не видел причин сомневаться, что существо говорило неправду.

- Послушай, рабби, это существо бодрствует всего неделю. Его обнаружили в Панаме, которая, насколько я знаю, не является англоговорящей страной. Он был похоронен еще во времена майя. Вряд ли он знает английский.

Шотцен сложил руки на груди.

- Я убежден, что он нас обманывает.

- Ты хотя бы согласен с тем, что он демон?

- Я не определился. Ты эксперт по развенчанию мифов, но, похоже, ты все принимаешь за чистую монету.

- Если Баб лжет... - Трист задумался. - Я хорошо умею распознавать обман. Если это существо лжет, значит, грош мне цена.

Кровоточащая картина была ничем не примечательна в своем исполнении, типичная сцена пиеты. Но по лицу Богородицы тянулись кровавые следы, а на полу образовалась лужа размером с ковер.

Трист был очень скептично настроен, но при осмотре он не обнаружил никаких отверстий или трубок за холстом, а кровь пахла, ощущалась и была настоящей даже на вкус. Может ли это действительно быть чудом?

Собравшаяся толпа, похоже, так и думала. Пожилая метиска, владевшая картиной, брала с людей по пять долларов за то, что они могут поклоняться святыне и окунуть пальцы в лужу крови.

Это возмутило священника. Его прихожане поклонялись не Богу, а ложному идолу. Но он не мог разгадать этот трюк.

Прозрение пришло к нему на следующий день во время обеда, когда он готовил себе бутерброд с сыром в тостере. Он оставил его слишком надолго, и тост подгорел, весь сыр расплавился и просочился через пористый кусок хлеба.

Это и стало его прозрением.

Он вернулся в квартиру мошенницы и, обойдя очередь, растянувшуюся на весь квартал, снова попросил осмотреть картину. Несколько грузных мужчин, собирающих дань, собирались отказать ему, но старуха разрешила ему пройти. Одним быстрым движением Трист схватил картину и сбросил ее на пол.

Раздалось несколько возмущенных криков. Крики перешли в негодование, когда он поднял разбитую раму и показал толпе углубление в середине, где хранилась кровь. Затем он сорвал фальшивый холст с задней стороны картины, обнажив тонкую пластиковую трубку, по которой кровь из резервуара в раме поступала к глазам Девы Марии. Трубку вставили между двумя холстами, пытаясь сделать так, чтобы они выглядели единым целым. Трист догадался, что где-то в раме было отверстие, которое можно было использовать, чтобы наполнить ее куриной кровью, или той кровью, которую они использовали.

- Все еще ищешь подделку? - размышлял Шотцен. - Она там. Ты просто не смотришь достаточно близко.

- Я искал его более тридцати лет, - ответил Трист.

Шотцен вздохнул.

- Майкл, ты сам это сказал. Адонай[16] действует тонкими путями. Ты говорил мне о своих прыщах и лицевом тике, и о том, как они прошли в первые годы твоей работы священником. Вот как действует Ха-Шема[17]. Он не выпендривается, как сейчас.

Вскоре после того, как он доказал, что картина - подделка, детские недуги Триста исчезли. Но был ли это знак от Бога или просто физическое проявление его собственной растущей уверенности в себе, Трист так и не решил.

- Рабби, какое еще может быть объяснение? Мы обсуждали это с момента твоего приезда более двадцати лет назад. Мы проводили исследования. Мы выдвигали теории. Падший ангел, генетический эксперимент, биологическое оружие, человек в резиновом костюме - никто из нас не может найти никаких доказательств обмана.

- Значит, только потому, что мы не можем его найти, его нет? Во время твоей работы в качестве ватиканского эксперта, ты когда-нибудь подтверждал подлинность чуда?

Трист нахмурился.

- Нет.

После разоблачения мошенницы, его преосвященство кардинал отстранил его от работы в чикагском приходе, и Трист путешествовал по всей Америке, исследуя чудесные явления. Иногда явления были забавными, как, например, случай в Техасе, когда лик Христа появился одновременно на нескольких десятках коровьих лепешках - оказалось, что это следы копыт. Иногда они были ужасающими, как, например, случай с младенцем, у которого якобы были признаки стигматов, хотя на самом деле раны нанесла лезвием бритвы его ненормальная мать.

Но за все свои путешествия он так и не подтвердил подлинность ни одного чуда.

- Посмотри на растущие доказательства, - настаивал Трист. - Баб упоминал и небеса, и Иисуса Христа. Он может воскрешать овец. Он говорит на древних языках...

- На каком языке он говорит сейчас?

- Я не уверен. Похоже на египетский.

- Я говорю тебе, зверь - лжец. Он может говорить на всех языках, я убежден. Смотри сюда.

Шотцен подошел к перегородке и постучал по ней, привлекая внимание Баба.

- Аначну хольчим лешамен отча ве лехчол отча, - сказал он Бабу.

Баб склонил голову набок, чертовски хорошо имитируя замешательство.

- Что он сказал? - спросила Сан.

- Он сказал Бабу, что мы откормим его и съедим, - Энди повернулся к Шотцену. - Разве здешняя еда настолько плоха, рабби?

- Да! - сказал Шотцен, указывая на демона. - Ты понимаешь меня. Я знаю, что понимаешь. Признай это!

Баб пристально посмотрел на Шотцена, и раввин сделал шаг назад.

- Он понимает меня, - прошептал Шотцен. - Каждое слово.

- Может быть, идиш? - Трист натянуто улыбнулся. Он редко проявлял эмоции, но идея о демоне, говорящем на иврите, позабавила его. Все знали, что демоны говорят на латыни.

Прозрение.

- Латынь, - сказал Трист вслух.

Он поспешно поднял стакан, прижав к нему ладони.

- Potesne dicere Latinam? - спросил он Баба.

Ты можешь говорить на латыни?

Демон перевел взгляд на священника.

- Ita, Latinam dico.

Да, я говорю на латыни.

- Ubi Latinam didicisti? - спросил Трист.

Гдетыизучаллатынь?

- Me abimperatore in loco appellato Roma ea docta est.

Меня научил этому император в месте под названием Рим.

- Quis rex erat? Quando regnabat?

Кто был этот император? Когда он правил?

- Aliquem hac aetate eum noscere dubito. Misere cecidit. Membra senatus sui eum insidiis interfecerunt.

Сомневаюсь, что кто-то помнит эту эпоху. Он плохо кончил. Члены его сената совершили на него покушение.

- Цезарь! - закричал Трист, его голос надломился. - Юлий Цезарь!

- Illud erat nomen, - сказал Баб. В его голосе чувствовалась теплота, словно воспоминания о Цезаре были приятными. - Quis nunc imperator tuus est?

Так его звали. Кто ваш император в эту эпоху?

- О чем они говорят? - спросила Сан.

- Видимо, Юлий Цезарь учил Баба латыни, - ответил Энди.

Тристу казалось, что сердце сейчас выскочит у него из груди. Он разговаривал с существом, которое жило в эпоху Христа. В той же части света. Это было еще более невероятно, чем он мог себе представить.